Пушкин не мог расстаться с этим рисунком, хохотал до слез и просил Брюллова подарить ему это сокровище; но рисунок принадлежал уже княгине Салтыковой, и Карл Павлович, уверяя его, что не может отдать, обещал нарисовать ему другой…» Этого не произошло, потому что через четыре дня произошла самая знаменитая в российской истории дуэль.
К.П. Брюллов был также автором небольшого акварельного и большого парадного портрета Елизаветы, написанного маслом. На первом, исполненном «великим Карлом» в начале 1835 года, светлейшая княгиня представлена в черном, траурном платье на открытой террасе на фоне итальянских далей.
Итак, в 1837 году Петр Садовников, в отдаленной западной части дачи графини Строгоновой начал строительство «замка Салтыковой». Несмотря на инициированный его петергофским Коттеджем готический стиль, император Николай I не одобрял подобных фасадов в столице, запретив, в частности, Огюсту Монферрану избрать его для собственного дома на Мойке. По этой причине дом появился на Строгоновской даче. Зависимый от прототипа, он в то же время выдает архитектора, не сумевшего полностью освободиться от канонов классической архитектуры. Так, в отличие от императорского Коттеджа, где Адам Менелас спроектировал четыре равнозначных фасада, мы отчетливо видим главный фасад, ориентированный на ворота из пудожского камня, и дорогу, разделившую Строгоновский сад на две части. Ворота представляют две соединенные решеткой четырехугольные тюдоровские же башни с зубцами и четырьмя бойницами.
Главный восточный фасад, как и в Петергофе, имеет три части и абсолютно симметричен. Центр его подчеркнут открытым тамбуром с зубцами и тюдоровской аркой, выложенной из красного кирпича. Другие элементы также заимствованы из английской архитектуры времени Тюдоров, в частности дворца в Хэмптонкурте. Тамбур здания фланкируют две деревянные многоярусные «башни», начинающиеся на уровне второго этажа и чуть напоминающие входы в замки, но более похожие на каминные трубы. Оригинальность композиции Садовникова состоит в постановке башен на колонны, вытесанные из известняка. Башни глухие в нижней части, но два верхних яруса имеют стекла, которые первоначально, возможно, были цветные. Они завершаются крошечными куполами со шпилем. Основание оформлено щитами, мотив которых подхвачен межэтажным поясом.
Несколько других башенок вместе с контрфорсами оформляют углы других фасадов. Этот прием затем аккуратно применен на всех фасадах.
Между башнями и над тамбуром эркер второго этажа. Вся центральная композиция завершается треугольным фронтоном, также напоминающим Коттедж. Два подобных фронтона, чуть меньшие над боковыми частями фасада. Внизу, на первом этаже — большие окна, разделенные на три части. На втором этаже сдвоенные окна. Между ними также оригинальный элемент: неглубокая филенка имитирует стрельчатую арки, над которой щит.
Южный фасад более живописен. Его правая часть выступает вперед. В центре устроен еще один вход в замок под навесом. В левой части прямоугольный эркер первого этажа служит основанием для балкона с навесом.
Восточный фасад наиболее прост. Мы вновь видим эркер второго этажа под треугольным фронтоном.
Светлейшая княгиня имела достаточное представление о возможностях Петра Садовникова в области интерьера по материнскому кабинету в Марьино. Вероятно, она была недовольна той работой и в 1840 году для отделки интерьеров своего замка пригласила Гаральда Боссе, обладавшего целым рядом преимуществ перед своим коллегой. Он происходил из прибалтийских немцев, был моложе Садовникова (родился в 1812 г.), который никогда не был за границей и подлинной готики не видел, учился в Германии (Дармштаде), а в 1839 году получил звание академика Императорской российской академии художеств.
В последующие годы Гаральд Боссе принял участие в перестройке множества домов Строгоновых и их родственников, многие из работ перешли ему по «наследству» от П.С. Садовникова. Так, в частности, в 1846–1848 годах для светлейшей княгини Елизаветы Павловны он отделал интерьеры в стиле второго барокко на Большой Морской ул., 51 (начат 1845–1846 гг. С. Пономаревым и П.С. Садовниковым, фасад в стиле неоренессанса), и немедленно после этого, в том же 1848 году, перестроил особняк графа П.К. Ферзена, появившийся благодаря стараниям П.С. Садовникова на Английской наб., 48. Кроме того, Боссе отделал Белый зал в салтыковском доме на Дворцовой наб., 4 (1843 г.), в перестройке которого также участвовал П.С. Садовников.
28 декабря 1843 года управляющий Е.И. Бушуев писал светлейшей княгине: «С обойщиком Лизерс постараюсь расплатиться при первой возможности. После отбытия Вашего за границу, он представил два счета… на 30 404 рубля, употребленные на мебель и драпри для дачи, и на выписку из Франции материй, для городской Вашей квартиры, в доме матушки». Кто был автором и где располагались комнаты — одна из многочисленных загадок дома на Невском проспекте. Можно только предполагать, что они находились в новой части южного корпуса, едва построенном П.С. Садовниковым (об этом рассказывается в следующей главе).
К тому времени, 1843 году, Боссе завершил устройство интерьеров замка на Строгоновской даче, в них использовалось много материи. В гостиной, расположенной справа от парадного входа, ткани использовались, вероятно, для оформления верхней части стен, нижнюю декорировали дубовыми панелями (ими же оформлялись оконные проемы). Центральным украшением и здесь, и в других залах служили камины. В Гостиной над камином, как показывает рисунок Л. Премацци 1847 года, размещалось оружие, собранное светлейшим князем Иваном Дмитриевичем. Потолок, разделенный на квадраты с лепным рисунком, имитировал потолки английских замков эпохи Ренессанса.
В 1868 году, после кончины Салтыковой, тела супругов воссоединились на Лазаревском кладбище Александро-Невской лавры, а души на небе. Могила Елизаветы Павловны оказалась над могилой Ивана Дмитриевича. Дом чудом пережил XX век, испытав грубое соседство станции метро и исполнив роль особняка в фильме про Шерлока Холмса.
Глава 20
Слепок с готического фасада
Замки с «чужими» средневековыми фасадами и интерьерами, украсив первый этап увлечения историзмом в архитектуре столицы, после пожара императорского Зимнего дворца 1837 года отошли в тень перед барокко, принесенным гением Растрелли. В 1840-х годах Санкт-Петербург начал «воспроизводить себя» при новом поколении «умных зодчих», теперь они стали равноправными партнерами заказчиков, а в
