формироваться выдающаяся библиотека.
В Неаполе Строгоновы пробыли полгода — до последних чисел апреля 1840 года. Затем Сергей Григорьевич, проводив старшего сына на военную службу, отправился в Салерно специально для того, чтобы посмотреть знаменитый Пестумский храм. Буслаева он отпустил в Рим, поскольку следующую зиму планировалось провести в Ницце или Южной Франции. Учитель писал 4 (16) мая: «Есть на земле счастье! Возвышеннее и блаженнее того, какое я вкушал сегодня, не могу себе и представить! Я опять в Риме. Город городов, столица столиц, город, освященный и историей, и искусствами, и судьбою, и религиею!..
Вдали на конце горизонта открылась темноватая полоса, которою раскинулся вдали Рим: здания сливались в одну сплошную массу, и только один Св. Петр своим куполом возносился над этой полосой, подобно вещей голове сказочного исполина, лежащей на костях всемирного побоища народов, и высоко рисовался по синему небу; все исчезало в пространстве и сливалось с землею, от которой величаво поднимался купол велико храма храмов. Так верою возносится человеческая душа над сутолокою житейских забот».[102] 19 (31) мая прошло трогательное прощание россиянина с вечным городом: «Как подумаю, что, может быть, последний раз в жизни пишу в Риме, сердце так и обливается кровию и жмется с невыразимою тоскою!.. Как сумасшедший, как страстный любовник, прощался я сегодня с Св. Петром…»[103]
В середине мая путешественники переехали на остров Искию, где провели июнь и июль. Графиня Софья, в меньшей степени Павел, продолжали рисовать. 28 июля путешественники «перебрались», как выражался Буслаев, на Соррентские берега. Сергей Григорьевич уехал в Москву, решив, к великой радости своего секретаря, напоследок, что следующей зимой семья отправится все же в Рим. 1 августа перебрались на виллу в Piano di Sorrento, расположенную немного к северу. В последующие два месяца Павел и Софья Строгоновы зарисовали множество видов. В частности, Павел рисовал оливковые и фиговые деревья, кипарисы, ивы, тополя, каштаны и дубы, окружавшие во множестве виллу.
В Рим путешественники отправились в начале октября 1840 года. После прибытия и до конца апреля 1841 года, то есть целых полгода, они жили в доме под названием Casa Dies. Он находился на Capo-le-case поблизости от Тринита дей Монти, причем окна выходили на via Gregoriana храм Святого Петра. Ф.И. Буслаев писал 13 ноября: «Чем бы ни пожертвовал я прежде, чтобы взглянуть хоть минуту на зрелище, которым теперь я могу ежедневно любоваться с балконов перед моими окнами. Рим широко расстилается по равнине и потом легко поднимается к холмам Ватикана и Яникула, на которых дворцы и виллы, подобно цветкам, там и сям возникают, разноцветные, из густой зелени. О, как прекрасна эта часть города поутру, освещаемая розовыми лучами только что проснувшегося солнышка! А Великий Святой Петр весь, кажется, облит неземным светом вышних сил, ликуя в радостном розовом сиянии, от которого тем ярче выступают по нежному утреннему небосклону его прекрасные формы. Сейчас насладился я таким зрелищем; иду на балкон взглянуть еще раз!»[104]
Заслуживают внимания все подробности: «К северу, направо от нас, минуты в две-три дойдешь до площади с церковью Trinita-di-Monte и с великолепною мраморною лестницею, спускающеюся уступами площадок на Испанскую площадь (Plazza-di-Spagna), а от той церкви тотчас же начинается городское гулянье на Monte Pincio по тенистым аллеям и лужайкам, обрамленным изгородью душистых петаспарумов и олив; кое-где высоко подымаются голенастые пальмы со своими развесистыми, длинными ветвями в виде перьев. К югу, налево от нас, по via Sistina, минут через пять будешь у дворца Барберини, с площадью того же названия, на которой стоит капуцинский монастырь. А если спуститься по нашей площадке, т. е. к западу, то тут же направо будет вам знаменитая пропаганда с институтом всесветных миссионеров, а налево через несколько домов… очутишься на небольшой площади, которая вся занята громадным фонтаном Треви».[105]
Возможно, именно во время этой поездки граф Строгонов приобрел такие знаменитые свои картины, как «Благовещение» Боттичелли, «Богоматерь» Перуджино, «Св. Людовика», считавшегося произведением Леонардо да Винчи, а также датируемые 1500 годом четыре створки алтаря Сандро Боттичелли, на которых представлены Дева Мария, Архангел Гавриил, Св. Иероним и Св. Доминик. Предполагается, что все четыре картины могут быть идентифицированы со створками, заказанными художнику Франческо дель Пульезе, чтобы закрывать «Страшный суд» фра Анджелико. Факт приобретения подтверждается восторженными словами крепостного художника А.К. Кривощекова, видевшего их в строгоновском собрании в 1844 году.
В Школе горнозаводских, земледельческих и лесных наук графини С.В. Строгоновой (о ней будет сказано в IV части книги) находили приют крепостные крестьяне, имевшие талант к рисованию. Они занимались с профессорами Академии художеств и готовились стать церковными живописцами. Иногда им разрешалось посещать дом на Невском, и А.К. Кривощеков, один из таких художников, совершил в 1844 году подобный визит вместе со своим наставником, профессиональным и даже известным художником Я.Ф. Капковым (1816–1854). Тот сам был прежде крепостным князя М.С. Воронцова, в 1832 году при содействии Общества поощрения художников поступил в Академию художеств. Спустя десять лет получил малую золотую медаль и в момент описываемых событий готовился к написанию картины на большую подобную награду, открывавшую дорогу к заграничной поездке.
А.К. Кривощеков писал брату на родину: «Просто не могу описать тебе мое восхищение, которое и по сей час не покидает меня, как вспомню про картины в доме Ее Сиятельства Графини… Я. Ф. достал в Академии разрешение как живописец, что надо бы ему осмотреть картину Рубенса, Бронзино, Рембрандта и прочих. В прошлое воскресенье мы отправились… и в конторе на разрешение нам поставили печать, и вот мы вдвоем да еще графский камерный служитель хорошо походили по всему графскому дому… Тинторетто, портрет старика в темных тонах, выделяется лицо, седая борода, живо смотрит. Даже не веришь, что рука человека могла выписать жалкой кистью столь живые глаза… Рядом здесь же висели ландшафты и, хотя они написаны изрядно, но мы с Капковым смотрели больше на итальянских мастеров, потому что портретами теперь занимаемся… Св. Людовик да Винчи написан хорошо, но глядит он не по-святому, имеет нарядную одежду и правая рука засунута за пазуху, она совсем как живая; не понравились мне его мелке кудельки, точно овчина… Богоматерь Перуджино очень хороша, я даже прослезился, потому что лицо это напомнило мне нашу покойную маменьку. Царство ей небесное; ты помнишь, как она всегда так грустно смотрела; а младенец зря толстый и лицо у него бессмысленное. Мы с Я. Ф. долго стояли перед Благовещением работы итальянского живописца Боттичелли…
По мне, так у Богоматери рот кривоват маленько, зато ручки у нее и у ангела, который, кстати похож на девушку, такие ручки, что хочется поцеловать, — каждая тенька на своем месте и кажется нельзя передвинуть ее ни влево, ни вправо, ни на волосок. Ножки у ангела босые, тоже — девичьи, самых совершенных форм, а Богоматерь в сапожках. Одежды сделаны, конечно, неповторяемо… Эту за большие деньги купил Его Сиятельство граф Сергей Григорьевич… И выпало мне на счастье не одним, а целыми двумя глазами поглядеть на то, что другие век свой не глянут. А поглядишь, и смотришь — научился, чувствуешь прилив сил к работе. Благодарение Создателю, что привел меня к живописному делу».[106]
Э. Липгарт приписывал ценную покупку влиянию сочинений Алексиса-Франсуа Рио (1797–1874), что «были продиктованы пылкой и увлекающей верой, которая распространила тогда свое благотворное влияние на целое поколение».[107]
Действительно, книга «De la poesie chretienne dans son principe dans sa matiere et dans ses formes» («Поэзия христианства как принцип материи и формы»), задуманная как первый том обширного издания «Art chretien» («Христианское искусство») была издана в 1836 году, то есть накануне путешествия
