раскрытии всего преступления, ибо всю остальную добычу они обменяли через посредников. «Депутата» арестовали в ресторане, где он кутил с женщинами. Во время ареста вор находился в нетрезвом состоянии и пришел в себя только на следующий день уже в сыскной полиции, которая испытала особую гордость от поимки необычного преступника.
После допросов стала ясной картина продажи процентных бумаг. Громилы передали их маклакам Ново-Александровского рынка Прокофию Орлову по кличке «Прошка», Илье Гущину и Ивану Бутарину. Именно эти люди были сбытчиками краденого и поддерживали воровскую шайку во время «безработицы». Но на этот раз у маклаков не оказалось приличного платья и они отдали процентные бумаги Ставриносу, а тот — своему подручному Элевториу для размена на Садовой и Банковской линиях Гостиного двора. Операция прошла успешно при ссылке на особые обстоятельства — спешный отъезд на войну и помощь братьям по вере. Часть денег досталась Ставриносу. Остальные он передал маклакам, те брали себе «львиную долю». Зная их привычки, Кузнецов утаил часть ценных бумаг. Однако размененные без мер предосторожностей в банке, они и навели сыскную полицию на след.
Местом обитания шайки был дом № 67 по Обводному каналу. Посланные на место агенты вместе с жандармами произвели там обыск и нашли множество «орудий производства» специалистов по взлому несгораемых шкафов и железных касс. Арестовали и самих «мастеров», один из них прятался в шкафу, а другой — под кроватью.
Следует сказать, что время для ограбления — осень, выбрали очень удачно. До возвращения князей Щербатовых, находившихся на традиционной осенней охоте, оставался месяц-полтора. Граф Сергей Александрович тоже отсутствовал в Петербурге, он находился, скорее всего, на Лазурном берегу.
Кузнецов добыл план помещений, но более точной информацией он не обладал. По этой причине, а также из-за ограниченного времени, злоумышленники воспользовались только частью денег и процентных бумаг. В соседнем несгораемом шкафу хранилось на несколько десятков тысяч рублей ценных бумаг, сложенных пачками. Кроме того, в одном из ящиков шкафа хранилось много бриллиантов и золотых вещей. Здесь же лежало бриллиантовое ожерелье, стоящее сотни тысяч рублей. Этот несгораемый шкаф оказался нетронут. Всего в конторе находилось ценностей на несколько миллионов рублей. (И они почти никак не охранялись в отличие от современных магазинов, имеющих товаров на гораздо меньшие суммы.) Замки оказались простыми. Строгонову крупно повезло. Воры унесли кредитные билеты на сумму 10 000 рублей, а также процентные бумаги, прихватили 4000 рублей наличными и несколько безделушек.
4 ноября 1912 года Филиппов завершил расследование дела, которое чуть не поставило на карту его карьеру. Скандальная история муссировалась в газетах. Так, в своем выпуске от 5 ноября «Новое время» в заметке «От парламента до ночлежного дома» попыталось проследить жизненный путь главного героя. Журналист свидетельствовал: после роспуска Думы Кузнецов вернулся на родину, где его «односельчане встретили неохотно». В деревне он не мог заниматься своим ремеслом или земледелием, так как за время пребывания в роли депутата в Петербурге «отвык от черной работы». Крестьянин вернулся в столицу, где нашел случайную работу на несколько месяцев. После неприятностей с начальством, которые, почти наверняка, были связаны с чрезмерными амбициями сотрудника, его уволили. Скитался по чайным трактирам и ночлежным домам. Дальнейшее известно.
Суд состоялся 14 апреля 1914 года. Различные сроки наказания получили сразу 13 человек. Кузнецова приговорили к шести годам тюрьмы, Петерс получил пять с половиной. Очевидно, что если даже они оставались за решеткой к 1917 году, после Февральской революции обоих приятелей выпустили на свободу. Довольно скоро, весной и осенью 1920 года, дворец ограбили вновь… В более широком смысле, если признать национализацию и последующую продажу вещей на аукционе незаконными, именно инцидент 4 октября дал начало грабежу Строгоновского дома.
Для графа Сергея Александровича дело о грабеже стало новым доказательством бессмысленности и опасности демократизации российского общества, привлечения к парламентской деятельности крестьян. Под давлением его единомышленников подход к выборам в III Государственную думу изменился. Идея о необходимости ревизии избирательного законодательства 1906 года, давшего неудачный (с правительственной точки зрения) состав депутатов I Думы, возникла в правительственных кругах в самом конце 1906 года, немедленно после того как прошли выборы во II Думу, результатом которых оказалось еще большее усиление роли революционных партий.
Между тем отношения между правительством и II Думой все более ухудшались. Поведение таких людей, как Кузнецов, лишь подливало масло в огонь. Депутат часто являлся в Таврический дворец в пьяном виде. Однажды устроил крупный дебош на Большом проспекте Петербургской стороны и провел ночь в участке, откуда его выпустили, лишь когда полиция удостоверилась, что пьяный скандалист действительно член Государственной думы. Полиции приходилось расследовать пропажу книг и разного рода вещей из библиотеки Таврического дворца.
Тем не менее заседания правительства, посвященные обсуждению нового избирательного закона, начались только в начале мая 1907 года, когда полная невозможность наладить сотрудничество с Думой стала уже совершенно очевидной. Совещания министров проходили в конспиративной обстановке — из зала заседаний устранили всех чиновников канцелярии, не составлялись журналы заседаний.
3 июня Думу распустили и обнародовали новый закон, который хотя и предусматривал куриальные выборы и гарантировал фиксированное минимальное представительство куриям крестьян и рабочих, окончательный выбор депутатов из выборщиков данных курий возложили на общее губернское избирательное собрание, большинство в котором всегда имели землевладельцы и горожане высшего имущественного ценза.
Таким образом, крестьяне и рабочие посылали в Думу тех представителей, которые выбирались из их числа помещиками и богатейшими горожанами. Кузнецову и ему подобным отныне доступ в парламент был закрыт. Его имя стало почти нарицательным после высказывания А.Ф. Трепова, будущего министра и главы правительства: «А мало ли негодяев выбирали в Государственную думу: от Кузнецова, главы громил, до какого-то вора свиней по деревням… Ох уж это выборное начало… Все горе от него». Кузнецов стал наиболее ярким примером грядущего хама, потому что в отличие от обычного был отравлен ядом приобщения к власти, к политическим тайнам.
Выборы в III Государственную думу проходили на фоне публикаций об ограблении Строгоновского дворца.
На суде выяснились малоприятные для графа Сергея Александровича обстоятельства: его дворец — закрытое для публики «зачарованное место», оставшееся без хозяйского присмотра и дававшее временный приют Ольге и Мисси, развратило служащих, превратив их в беспечных бездельников. Замки оказались негодными. Патриархальные обычаи, наивная вера в страх перед богатыми и знатными людьми по умолчанию должны были уйти в прошлое. Стала очевидной необходимость придания дому на Невском проспекте больших черт замка, укрепления его замков, но для этого у владельца не было сил и воли.
Глава 6
Музей «бывшего Строганова»
Вскоре после ограбления конторы дома Строгоновых на Невском проспекте на посту главноуправляющего главной конторы оказался Н.К. Либин. Он скорее по собственной инициативе, чем по замыслу владельца, решил организовать в доме общедоступный художественно-исторический музей. Для него на первом этапе подготовки выделили четыре зала поблизости от Парадной лестницы, ранее предоставленные для выставки 1897 года — Большой зал, Парадную столовую, Старую и Новую Передний. Во дворе еще с 1908 года стояли скульптуры, привезенные с дачи на Выборгской стороне. Зимой 1915/16 годов к ним присоединился многострадальный римский саркофаг. Постепенно сформировался музейный
