важное и совершенно необходимое для равнинной Украины дело. В районе села Саварка заканчиваются лесные массивы и начинается степь. В этих местах для удержания почвы высаживают дуб, ясень, граб, липу, орешник и сосну. Дедушка брал в аренду большие участки стареющего леса, рубил, корчевал старые деревья и по плану засаживал новыми деревьями. Эти молоденькие и маленькие деревца требовали большой заботы, постоянного ухода и серьезного агрономического опыта. Работа трудная, но если дело было поставлено грамотно и хорошо управлялось, то по тем временам приносило солидный доход. К тому же чем больше вырастало деревьев, тем ниже была конечная арендная плата. Изголодавшись по земле и работе, дедушка с головой погрузился в это неспокойное дело.
Через полгода с дедушкой произошло событие, сильно изменившее его отношение к жизни. Он влюбился. Сразу и навсегда, в свою односельчанку Зинаиду Илларионовну Бакал. Она родилась 24 октября (по-старому) 1892 года в семье довольно зажиточного и уважаемого на селе крестьянина. Ее отец Илларион Артемьевич Бакал сам был грамотным и обучил грамоте троих сыновей и дочь Зинаиду. Она не только хорошо читала, писала, но и успешно овладела арифметикой.
По сельскому украинскому семейному укладу дочь, достигшая пятнадцати — семнадцати лет, начинала зарабатывать деньги на свое приданое, в отличие от богатых невест. Хотя Зинаида была не из бедной семьи, тем не менее с семнадцати лет два года проработала у хозяина сельской лавки. За это время купила в рассрочку швейную машинку «Зингер» и выплатила кредит. С разрешения отца она уехала в уездный город Богуслав и в течение года училась и работала помощницей у городской портнихи. Шить она научилась очень хорошо, любила одеваться «по-городскому», но на сельские праздники всегда ходила в национальном костюме. Немного отклоняясь от дедушкиной биографии, хочется сказать о том, чему мы были свидетелями. Бабушка не имела выкроек, снимала с заказчиков мерки и чертила прямо на ткани, раскраивая любую модель. Ей одинаково хорошо удавались легкие шелковые платья, костюмы, пальто, даже валенки. Талант и мастерство помогли ей выжить, не умереть с голоду и вырастить дочерей в самые трудные годы.
Но вернемся к дедушке. Будучи вполне обеспеченным и взрослым человеком, он посватался к Зинаиде Илларионовне, но ее отец дважды отказал ему, ссылаясь на его неспокойное прошлое, к тому же любимая дочь была молода, хороша собой, прекрасно пела, имела хорошую профессию и вообще была завидной невестой на селе. Несмотря на отказы, дедушка так настойчиво ухаживал за ней, что в конце февраля 1914 года сыграли свадьбу, тем более что через полгода, 24 июля, родилась старшая дочь Ольга. По рассказам бабушки, свекор и свекровь очень ее любили и будущая жизнь сулила ей благополучие, но, как иногда она говорила, судьба не заготовила для нее счастья.
В конце 1914 года дедушку мобилизовали на фронт. Воевал он в пехоте два года, был ранен, долго лечился и в начале 1916 года вернулся домой. О войне говорить он не любил, только негодовал по поводу бессмысленных разрушений и уничтожения людей. Только однажды он признался бабушке, что на войне стал свидетелем чуда. Во время очень сильного артобстрела, когда от его окопа почти ничего не осталось, в небе сквозь гарь и дым дедушка увидел необыкновенно красивую светящуюся икону Божией Матери, которая медленно проплывала мимо него. Это его настолько потрясло, что он больше никогда не участвовал в беседах на атеистическую тему и очень уважительно относился к верованиям бабушки. С тех пор в нашей семье так и повелось — неверующие всегда с уважением и терпимостью относились к верованиям других членов семьи. Может быть, поэтому мы все крещеные, хотя за это наши родители могли не только быть исключены из партии, но и лишиться работы.
В первом ряду справа с гитарой — Аггей Карпович Стариченко; во втором ряду первая слева — Зинаида Илларионовна Бакал. В третьем ряду справа стоит Семен Серафимович Люлько. Май, Троицын день, 1913
С 1916 года недовольство затянувшейся войной, упадок в сельском хозяйстве привели к бунтам, которые очень часто заканчивались поджогами помещичьих усадеб. Не обошел этот взрыв ожесточения и помещиков Штемповских. Их усадьба стояла в очень живописном месте у излучины реки Рось и примыкавшем к ней участке леса. Двухэтажный барский дом с колоннами был не только красив, но и находился в хорошем состоянии. Дедушка был против его уничтожения и пытался убедить односельчан сохранить дом и устроить в нем сельскую школу, которой не было на селе. Но это не удалось — дедушку избили, а усадьбу разграбили и сожгли. Бессмысленность уничтожения еще раз убедила его в том, что только образованные люди, владея чем-либо, могут не только беречь, но и приумножать. Тогда у дедушки созрела мысль построить сельскую школу. Единомышленников, поддержавших его замысел на селе, было мало, тем не менее, использовав свои былые связи в еще тогда существовавшем земстве, он сумел получить разрешение на строительство. Воплощая эту идею в жизнь, дедушка был на этом строительстве добровольным и бесплатным подрядчиком: использовал строительный материал, заготовленный для ремонта собственного дома, свой гужевой транспорт, кормил рабочих за свой счет, а также внес значительную сумму денег для покупки недостающих материалов.
Бабушка не только не разделяла его энтузиазма, но и горевала о потраченных деньгах, о том, что не будет отремонтирован их собственный дом, к тому же ей приходилось ежедневно готовить еду для рабочих. А дедушка утешал ее: «Подумай, Зина! В этой школе будут учиться наши дети, дети родных и соседей. Сколько будет грамотных людей на селе, и мы увидим, как к лучшему изменится наша жизнь».
К осени 1917 года школа была построена. Это был комплекс из двух зданий. Одно большое, с просторными классами, широкими окнами и большим коридором, второе — поменьше, разделенное на квартиры для учителей. В школе начались занятия, и дедушка был счастлив. Построенная им школа функционировала до 1962 года.
Новый, 1918 год принес еще одну войну. Теперь еще и Гражданскую, а с ней бесконечную смену властей, разруху, голод и грабежи. В это неспокойное время родилась вторая дочь, Екатерина. Нужно было кормить, беречь и защищать свою семью, и это стало смыслом его жизни. Несмотря на свое революционное прошлое, дедушка не был сторонником лозунга «…до основанья, а затем…», поэтому он не присоединился к боевым действиям ни красных, ни белых, ни «жовто-блакитных», считая любой террор бессмысленной братоубийственной бойней. Через село, сменяя друг друга, прокатывались немцы, белые, петлюровцы, красные, махновцы и другие банды грабителей. Семья выживала трудно, приходилось и защищаться, и прятаться, и скрывать семью на дальних хуторах. Все это время дедушка с упорством человека, убежденного в том, что только организованный и грамотный труд может спасти людей от безумия самоуничтожения, продолжал пахать землю, сеять и растить урожай, своим примером увлекая односельчан. Как тогда дедушка, так и мы теперь убеждены, что работать на земле не жалея сил и растить хлеб всегда было гораздо труднее, чем кричать на бесконечных митингах бессмысленное «Даешь!» и размахивать наганом.
В этой кошмарной круговерти событий дедушка не забывал о своем детище — школе. Когда стало не хватать учителей, он сумел уговорить двух профессоров из Киевского и Харьковского университетов преподавать физику, математику и словесность за жилье и «харчи», поскольку в городах уже вовсю свирепствовал голод, причем продуктами и дровами он снабжал преподавателей сам.
Весной 1921 года на весенней пахоте дедушка простудился. Болезнь была скоротечной: сказались годы ссылки и полученные на войне раны. Умер Аггей Карпович Стариченко 18 апреля 1921 года от пневмонии на сорок первом году жизни. Остались беременная вдова двадцати девяти лет с двумя дочерьми, шести с половиной и двух с половиной лет. Теперь ей нужно было растить детей. Замуж она больше не вышла, хотя претендентов на оставшееся хозяйство и молодую вдову было достаточно. Бабушка не хотела отчима детям и взяла всю тяжесть мужской и женской работы на свои плечи. Несмотря на то что она трудилась не жалея сил, хозяйство приходило в упадок. В довершение всех бед в марте 1923 года их раскулачили, забрали весь домашний скот, одежду, продовольственные запасы и выгнали из дома в хлев. Младшая дочь Пашенька, которой было полтора года, простудилась и умерла. Их не выслали в Сибирь только потому, что руководитель «комбеда» был неравнодушен к бабушке до ее замужества. Весной им разрешили вернуться в свой разграбленный дом, но лишили всех земельных угодий, оставив небольшой участок вокруг дома. Бабушке надо было выживать и поднимать детей. Судьба дочерей Аггея Карповича, Ольги и Екатерины, складывалась трудно. Они учились в школе, построенной их отцом, но как раскулаченных их не принимали в комсомол, а без этого учиться далее, чтобы получить образование
