хочется почувствовать и, если так можно выразиться, изучить жизнь 8 — 10 веков германо-романских стран и Руси и дать их сравнение в виде очерков жизни и быта того времени. Франция, долгое время бывшая римской провинцией, получила большое культурное наследие от римлян, которое к 7–8 векам было изрядно забыто. Русь, непрерывно сдерживающая набеги кочевых народов, несмотря на отрицательное влияние этого факта на культурное развитие, в 9 — 10 веках как будто мало отличалась по уровню своего развития от своих западных соседей. <…>
17.07.1944. Взяты Вильно, Волковыск, Пинск и Гродно. Сегодня по Москве вели 56 700 пленных немцев и в том числе несколько генералов. Было специальное предупреждение милиции с указанием необходимости воздержаться от каких-либо эксцессов. Их таки и не было, но народу было масса, бежали толпы мальчишек. Многие ездили специально смотреть на это, действительно довольно занятное зрелище.
2.08. Мы переехали на дачу, и необходимость изображать некую породу вьючных животных не дает мне возможности прикладываться к своим мемуарам. Ну, да это, впрочем, не так страшно. На фронте идет даже не наступление, а преследование. Несколько дней тому назад в один вечер было 5 салютов (20 X 224 каждый) по поводу: Даугавпилса и Резекне, Шяуляя, Белостока, Львова и Станислава. В Германии был генеральский мятеж, но, к счастью, он подавлен Гитлером. Мы захватили в плен более 20 генералов, 16 из которых написали коллективное заявление с призывом бороться с Гитлером во имя Германии. Один из них в тех же тонах выступил самостоятельно.
День, когда нет ни одного салюта, считается неудачным даже в том случае, если в сводке поминается одна-две тысячи освобожденных населенных пунктов. <…>
19.11. <…> Больше 1,5 месяца я был в командировке. Уехал из Москвы 8 сентября. 12-го был в Баку. 16-го сел на ГИСУ «Тбилиси» и 3 недели плавал по Каспийскому морю. Мерил прозрачность атмосферы и отдыхал. Побывал в форте Шевченко, на Астраханском 12 фут. Рейде, в Махачкале. Записи обо всем в отдельном блокноте.
29.11. Сегодня около 6.00 утра умер после операции П. П. Федоров <вероятно, сотрудник ВЭИ. — К. С.>. В очень тяжелом положении осталась семья: жена — молоденький лейтенант войск НКВД, и 1,5-месячный ребенок. Не говоря о том уже, что их сейчас выселяет из комнаты хозяйка (бывшая), вернувшаяся из эвакуации. <…>
3.12. Вчера были похороны Петровича. Не скажу, чтобы эта процедура способствовала искоренению моего несколько мизантропического настроения. Переезды из ВЭИ к Склифосовскому и оттуда на кладбище были заняты разговорами на обычные житейские темы, шуточками, смехом и т. д. Утешение жены Петровича мне пришлось взять на себя. Она плакала, кричала и еле держалась на ногах… Был момент, когда она была без сознания… Сразу с кладбища мы поехали на поминки. Когда я вошел в комнату, где был накрыт стол, и увидел вдову (уехавшую с кладбища минут на 10 раньше нас), у меня глаза полезли на лоб от удивления: она была спокойна. Но этого мало; во время обеда она не только с большим аппетитом ела всякие там блюда, выпила несколько рюмок красного вина, но и улыбалась в ответ на некоторые шутки. Такая метаморфоза примирила меня с этим, более чем странным обычаем устраивать поминки; это убивает пустоту. <…>
31.12. Очередной «год окончания войны» кончился. Положение на фронтах отличное. Будапешт окружен и на днях будет наш. В Венгрии сформировано новое правительство. На западе немцы примерно недели 3 тому назад начали крупное наступление, широко разрекламировали его и опозорились.
1945
<…> 12.03.45. Первый месяц весны принес нешуточные морозы. Солнце светит по-весеннему, но уши и щеки подмерзают основательно.
Наступление Красной армии продолжается весьма интенсивно. На правом берегу Одера остались Данциг и Кенигсберг, не считая полуострова между Любавой и Ригой. Многие едут в Германию вывозить оборудование. Сегодня и меня чуть не послали туда же, но я отказался из-за МЭИ, где я теперь работаю на кафедре физики. Работа преподавателя мне очень нравится, на уроке чувствую себя совершенно свободно…
Приблизительно через месяц после конца войны С. Г. Юрова вместе с Ефимом Самойловичем Ратнером все же отправляют в Германию. Им было поручено вывезти оборудование завода Цейса. Для «повышения авторитета» прадед получил тогда звание майора.
14 июля. После пары дней ожидания мы вылетели в Германию в 6 ч. утра. Компания подобралась весьма солидная: в Вену направлялась группа московских артистов, в числе которых были Оборин, Уланова (!!!), Ойстрах, Кнушевицкий, Шпиллер, Жак и др. Уланова и еще одна балерина (с грузинской фамилией) немедленно разлеглись на полу, а остальные устроились, кто как мог: на боковых полотняных скамейках для лежания (самолет — санитарный «Дуглас»), на чемоданах и т. д., теснота была невообразимая, но компания подобралась смирная, и никаких пререканий слышно не было.
Погода хорошая, иногда лишь внизу была сплошная облачность. Через 4,5 часа мы пересекли Днепр и приземлились в Киеве. Через час вылетели дальше и часа через 4 сели в Глейвице <сейчас Гливице в Польше, а в то время это был городок в Силезии. — К. С.> на военном аэродроме. Германия сверху поражает своей упорядоченностью и, несмотря на недавно отгремевшие бои, приглаженностью. Дороги, поля, деревушки сменяют друг друга с удивительной четкостью. Нет переходных форм между природой и населенным пунктом. Особенно поразило нас впоследствии это сосуществование промышленности, городской жизни, сельского труда и нетронутых уголков природы, причем они совершенно не мешают друг другу. В этом чувствуется старая культура и уважение к зелени и к лесу.
Раздобыв трофейную немецкую машину, мы двинулись в Беутен, где, по нашему мнению, должно было находиться то учреждение, в котором мы должны были получить необходимые инструкции. Путь от Глейвица до Беутена сплошь застроен. Однотипная немецкая архитектура, заводы и пригородные хозяйства. Слабопересеченная местность. Везде зелень. И Глейвиц, и Беутен разрушены сравнительно несильно, но много домов просто брошено. В Беутене стояли около 1,5 часа, и пока Е. С. <Ратнер. — К. С.> ходил на переговоры с начальством, я имел первый разговор с «немцами». Это были три девочки лет 7 — 10, которые много смеялись и настойчиво просили хлеба. Больше всего их интересовало, будут ли в Беутоне поляки, перед которыми все немцы испытывают панический ужас. Действительно, судя по рассказам, поляки (и чехи) относятся к немцам значительно более сурово, чем русские. Примерно через 1, 5 часа мы тронулись в Бреслау <Вроцлав, Польша. — К. С.>, попросив нашу машину подвезти нас до Пейскрегама. Шел дождь. Здесь мы поймали польскую машину, шедшую в Оппельн <Ополе, Польша. — К. С.>. На ней ехало человек 10 поляков — штатских с повязками и ружьями (милиция) и военный. В Глейвице, Беутене и других городах, которые в то время только что осваивались польскими властями, повсюду <?> и бары, кафетерии и т. д. Проехали Гроссштрелиц и вскоре пересели на другую машину, которая шла в Бреслау. О качестве немецких дорог, количестве зелени, благоустроенности и чистоте деревень писать не стоит: все это известно. Но сейчас на этом фоне происходят интереснейшие и величайшие события, детали и мелкие факты которых стоит отметить. По дорогам тянутся отдельные группы немцев, которые, нагрузив немногочисленный скарб на тележки и главным образом на детские коляски, пробираются в центральную Германию. Дело в том, что на первых порах польские власти применили в этих районах политику массового выселения немцев, что, правда, вскоре было прекращено. Однако методы, применявшиеся при этом, так запугали немцев, что они, бросая все (и неубранные поля в том числе), уходят на запад. Над этими районами явно висит угроза голода.
