Совсем недавно, дней 5 тому назад, мы с Е. С. были в варьете, темой представления которого был, судя по некоторым номерам, Берлин. <…> Во время исполнения многих номеров молодежь подпевала и прихлопывала. Под конец все встали и с жизнерадостнейшими лицами подпевали во весь голос труппе, которая в полном составе исполняла какую-то песню о «прекрасном Берлине». Сейчас я вспомнил (пишу уже в поезде), что в одно из воскресений (7 или 9 сентября) мы с Е. С. были на общественном поминании жертв фашизма, происходившем на стадионе Нейкельн, рядом с аэродромом Темпльгоф.
На стадион немцы шли организованно, пели революционные песни, несли флаги и плакаты. Чувствовался подъем и искренность. Церемониал проходил в чередовании музыки и выступлений ораторов, в том числе бургомистра Берлина д-ра Вернера. Организация была плохая, но смысл всего происходящего столь значителен, что наблюдать все это без волнения было невозможно. Нас усадили в первом ряду почетных гостей, до бесконечности фотографировали и т. д.
20.09.45. Стоим на каком-то польском разъезде в 100 км от Кутно. Едем вторые сутки. Оформлен состав был вечером 15.09, но только 18.09 его начали вытягивать на станционные пути. Начало было не очень удачное. Я поймал паровоз буквально на путях, но он сошел с рельс (только бегунки), загородив нам путь. Однако, через 3 часа его убрали и нас вытянули. В 02.20 мин. 19.09 мы тронулись в путь. В 10.30 были во Франкфурте-на-Одере. Все пути забиты эшелонами с репатриируемыми, демобилизованными, оборудованием. Эшелоны, идущие по «узкой» (европейской) колее, стоят по 3–5 дней. Репатриируемые, главным образом женщины, устраивают грандиозные стирки, варки и т. д. Такой состав, перед которым расположились прачки и кухарки, в котором на нарах в самых живописных позах расположились взрослые и дети (их очень много всевозможных возрастов от 1 г. до 7–8 лет) и на которых сооружены навесы и шалаши едущими на крышах, представляет собой изумительно живописное зрелище. К вечеру организуются парочки, тут же бродят голодные и грязные немецкие военнопленные и лежат умершие старики и старухи. Грязь и толчея невообразимые. Только в 22.30 мы выбрались из Франкфурта и, проехав 8 км, пересекли польско-немецкую границу. По Польше наше продвижение началось значительно лучшим образом, и в 8.30 мы прибыли в Познань, где произошла смена бригады. В 11.30 отошли от Познани и тронулись в дальнейший путь (пишу по памяти 25.10.1945, уже находясь в отпуске).
21 сент. Рано утром мы были в Кутно и часов в 12 приехали в Варшаву. Польша до Варшавы, несмотря на красночерепичные крыши, все же сильно отличается от Германии. Народу много, но порядка меньше, а грязи значительно больше. Одеты плохо, но даже и из-под лохмотьев часто выглядывают красивые женские лица. Состояние несколько напряженное, слишком много было слышано о неприязни между поляками и русскими, о нападениях на транспорты, крушениях и т. д. В Варшаве мы стояли около 14 часов. Удалось побывать в городе. Наш маршрут от «Варшавы Западной» пролегал по улицам Маршалковской и Иерусалимской. Это лучшие улицы города. Несмотря на то что они сильно пострадали, можно представить себе, что никогда особой изысканностью и столичностью они не отличались. По сравнению с некоторыми провинциальными немецкими городами это все же провинция, хотя и богатая. В центре города, под землей, находился главный городской вокзал. Во время «восстания Бур-Комаровского» он был взорван, и теперь на углу Маршалковской и Иерусалимской громадный котлован, загроможденный железобетонными плитами. Некоторые кварталы города похожи на Berlin — Mitte или Dresden — Mitte, но в среднем он сохранился, пожалуй, лучше. Улицы нам показывал один студент, возвратившийся из немецкого плена, и сержант, вернувшийся оттуда же. Многие, очень многие говорят по-русски.
Выехали из Варшавы мы ночью, но до утра болтались где-то рядом с городом.
22 сентября были в г. Седлец, где простояли немного — часа 3–4. Видели демобилизуемых поляков. После Седлеца мы пошли на Черемху. Одноколейный путь, пустынные перелески, песчаные холмы, покрытые кустарником (вереск) и соснами. В этих местах много «аковцев» (Армия Крайова). Рассказал мне один педагог из Ульяновска, который предстал передо мной в польской военной форме. Он уже демобилизовался и получил назначение куда-то в район Черемхи. Недалеко от последней я разговорился со стрелочником. Он русский, коренной житель этих мест. Рассказал о 22 июня 1941 г. Немцы были здесь уже к 9-10 часам утра. Поляков тут мало, и с русскими они ссорятся.
Вера Матвеевна Миримова, 1950
Вечером (часов в 9-10) прибыли в Черемху. Это передаточная станция в СССР. Вокзал, электростанция — все разрушено немцами при отступлении.
Рига, 1946
23 сент. Границу прошли часов в 10, а к 12 были в Волковысске. Отсюда нас буквально выбросили через 1 час после прибытия. К вечеру после быстрой езды прибыли в Барановичи. Тут столпотворение. Эшелоны, транспорты, бойцы, репатриированные, демобилизованные, военнопленные наши и немецкие. Сначала нам заявили, что раньше чем через сутки нам отсюда не выбраться. Однако 24 сент. утром мы выехали дальше и часов в 12 прибыли в Минск. О всех этих местах можно сказать только одно: бедность. Трудно смотреть на этих прозрачно-бледных детей, сморщенных старух, пожилых женщин в отрепьях с тупыми, безжизненными лицами.
Удалось совершить прогулку по Минску. Город разрушен, остались преимущественно плохенькие дома в один-два этажа. Но здание Белорусского Совнаркома буквально сияет на общем тусклом, сером фоне… Просто бросается в глаза большое количество красивых, интересных женщин. Они плохо, безвкусно одеты, но лица сверкают энергией и умом! Какая разница с плоскогрудыми немками с безжизненно-деревянными физиономиями без всяких признаков мысли и воли. В Минске за 20 мин. до отхода транспорта у меня отцепили один вагон. Беготня и хлопоты не помогли, и пришлось с вагоном оставить двух бойцов из моей команды.
Швеция, 1966
25.09. Борисов утром, днем Орша, вечером Смоленск. Было много разговоров о нестандартности упаковки вагонов. Но все обошлось благополучно.
В Смоленске стояли недолго — часа 2, не больше.
26.09. Утром — Вязьма. Получили продукты и к вечеру прибыли в Можайск.
27 сент. В 5 утра мы прибыли на Белорусскую товарную.
Мое заграничное путешествие окончилось. Было оно интересным и тяжелым. Это, пожалуй, самая безрадостная моя поездка. Несмотря на то что пришлось многое увидеть и порядком поучиться (под конец я легко читал газеты и авантюрные романы), все это как-то не приносило ни малейшей радости или удовольствия. События, которые пришлось поверхностно наблюдать, так серьезны и так многозначительны, что они не могут не быть трагичны. И вот теперь, когда я сижу месяц спустя после приезда у себя дома, я не знаю даже, следует ли мне быть довольным этой поездкой или нет. Может быть, было бы спокойнее не ездить. Конечно, это малодушие, но что поделаешь. Но одним обстоятельством я доволен: я не менял папиросы, масло и т. д. на вещи у немцев, я не ходил и не клянчил радиоприемники, я вполне мог унести весь свой багаж в одной руке.
