НКВД, поэтому дневник Горького попал не в архив, где он был бы сохранен, а в недра НКВД, где его читал Ягода. Когда Ягода закончил чтение дневника, он выругался и сказал: «Как волка ни корми, он все в лес смотрит», — о чем поведал его подчиненный Александр Орлов в своей книге «Секретная история сталинских преступлений».
Из Центрального архива КГБ и Архива Президента РФ (прежнего Архива ЦК КПСС) в 1990-е годы XX века поступило в Архив Горького около девятисот единиц горьковских документов, но дневник писателя, конечно, туда не поступил. Скорее всего, Сталин уничтожил его лично. Ни современники, ни потомки не должны были знать, что в действительности думал «великий пролетарский писатель» об «отце всех народов». Литературоведов, разбиравших архив Горького, сразу после обнаружения «крамольного» дневника отвезли на Лубянку, где взяли с каждого расписку о неразглашении содержания злополучной тетради. Но отец рассказал маме, Папковой Милице Павлиновне, также работавшей в ИМЛИ, и о дневнике Горького, и о посещении Лубянки. Мама просила «держать язык за зубами». Однако подписки о неразглашении содержания дневника органам было недостаточно, надежнее было «ликвидировать» тех, кто читал «крамольный» дневник. Почти всех литературоведов, разбиравших архив Горького, арестовали. Лишь один из них летом 1936 года уехал во Францию и остался там. В начале 1950-х годов мама прочитала в спецхране Фундаментальной библиотеки АН СССР, где она в то время работала, французский журнал Article et document, в котором чудом спасшийся литературовед поведал историю о дневнике Горького.
Алексей Максимович хотел уехать в 1935 году в Италию, где мог бы опубликовать дневник. Но Сталин его не выпустил, сказав, что климат в Крыму не хуже, чем в Италии. Горький находился в золотой клетке. В СССР дневник опубликовать было невозможно.
В 1937 году Г. А. Смольянинов много сил и времени отдавал созданию Музея А. М. Горького. 1 ноября 1937 года музей был открыт, но за три дня до этого, 27 октября 1937-го, отец был арестован органами НКВД. Мама ждала моего появления на свет, была на восьмом месяце беременности. 19 марта 1938 года папа был расстрелян. Почти через двадцать лет советская власть реабилитировала посмертно папу 30 мая 1957 года «за отсутствием состава преступления».
Последние фотографии отца, Лубянка, октябрь 1937 года
Справка об исполнении приговора 19 марта 1938 года
Справка о реабилитации Г. А. Смольянинова
В справке о реабилитации абсурдная формулировка: «Приговор Военной коллегии… отменен и дело… прекращено». Отменить приговор можно через девятнадцать лет после расстрела. Воскресить человека нельзя! Двоюродная сестра папы, его ровесница Мария Николаевна Ненарокова, которую после октябрь — ского переворота вывезли ребенком во Францию, прожила не двадцать девять лет, а девяносто пять, ибо во Франции не было геноцида своего народа.
Жена Геннадия Смольянинова, моя мама Милица Павлиновна Папкова, тоже не избежала ГУЛАГа, но, к счастью, выжила, была освобождена и реабилитирована «за отсутствием состава преступления». Так что мне советская власть подарила три бумажки (ах, простите, документа!) о том, что самые близкие мне люди — дед, папа и мама — ни в чем не виноваты перед ней и были сосланы, расстреляны, заключены в тюрьму случайно, по ошибке.
Мама в 22 года, студентка МГУ, 1927
Двое старших сыновей Алексея Николаевича и Марии Геннадьевны Смольяниновых уцелели в сталинской мясорубке. Дядя Коля, Николай Алексеевич Смольянинов (1904–1979), до 1917 года учился в кадетском корпусе. В 1917 году ему исполнилось тринадцать лет. К этому времени он успел выучить английский язык, который и кормил его всю жизнь. В годы первой пятилетки он работал на Кузнецком металлургическом комбинате переводчиком, т. к. этот комбинат помогали строить американцы и англичане. Позднее он работал в Москве в Центральном научно-исследовательском институте информации и технико- экономических исследований черной металлургии. Он был составителем англо-русских словарей по металлургии. Женат он был на Зинаиде Васильевне Смольяниновой, урожд. Базарной (1903–1971), работавшей машинисткой в Музее истории Москвы. Детей у них не было, похоронены на Рогожском кладбище в усыпальнице Морозовых, ибо дядя Коля, как и папа, правнук Т. С. и М. Ф. Морозовых.
Марина Геннадиевна Смольянинова, 1970
Второй брат отца — дядя Саша, Александр Алексеевич Смольянинов (1906–1967), окончил сельскохозяйственную школу в селе Кирицы Рязанской области. В молодости уехал в Свердловск, окончил там сельскохозяйственный институт. Защитил кандидатскую диссертацию. Работал главным зоотехником Свердловской области. Автор книг по животноводству. Александр Алексеевич Смольянинов награжден орденом Ленина за вклад в развитие сельского хозяйства Свердловской области. Дядя Саша рассказывал, что именно отец, Алексей Николаевич Смольянинов, привил ему любовь к природе, животным, сельскому хозяйству. Дядя Саша был женат дважды. Первую жену звали Прасковья Дмитриевна. Брак был бездетный. После ее смерти дядя Саша женился на Ольге Александровне (к сожалению, девичьей фамилии я не знаю). От этого брака тоже не было детей, так что от четырех детей у Марии Геннадьевны и Алексея Николаевича Смольяниновых родилась только одна внучка — автор данной статьи — Марина Геннадиевна Смольянинова (р. 1937). Что же удивляться демографической катастрофе в нашей стране?! К счастью, моя замечательная дочь, художница Мария Владимировна Смольянинова, немного улучшила демографическую ситуацию: у нее четверо детей — Артур, Емельян, Владимир и Наталья.
Алексей Николаевич Смольянинов
Артур Смольянинов
Мой внук, актер театра «Современник» Артур Смольянинов, в двенадцатилетнем возрасте сказал мне: «Если бы твоего папу чекисты арестовали на год раньше, то не было бы ни тебя, ни моей мамы, ни меня. И пресеклась бы наша ветка смольяниновского рода». Очень верные слова. А пока, слава Богу, род продолжается.
О своем другом деде, Папкове Павлине Сергеевиче, я знаю из воспоминаний моей мамы, Папковой Милицы Павлиновны (1905–1996). Он не был потомком древнего дворянского рода, как А. Н. Смольянинов, но прожил жизнь не менее достойную. Одному суждено умереть в возрасте пятидесяти трех лет, другому было пятьдесят семь. Мама прожила долгую жизнь, полную тягот и лишений, однако с годами не утратила интереса ко всему окружающему и бережно хранила память о прошлом:
«Отец папы был крепостным крестьянином, но к тому времени, когда родился папа, пришло уже “освобождение крестьян”. Когда папа умер в 1920 году, ему через неделю должно бы исполниться пятьдесят семь лет, значит, родился он году в 1863-м.
Родных папы я не помню, да и не знаю, бывали ли они когда-либо у нас. Знаю только, что по желанию священника у всех этих крестьянских детей, за исключением одного Ивана, были необычные в этой среде имена: Серафим, Павлин (папа), Вениамин. Все, кроме папы, были крестьянами.
Павлин Сергеевич Папков
