Более скромные, трехцветные рисунки под потолком, объясняли как бороться с другими распространенными заболеваниями. Вот, например, содержание плаката «по обезвоживанию организма в результате поноса»: Картинка 1. Сидит довольный, здоровой ребенок, но как бы полый внутри. Его внутренность заполнена синенькой водичкой до уровня глаз; Картинка 2. У этого же ребенка понос, он скорчился на корточках, струйка воды хлещет сзади и внутри организма воды осталась только треть от предыдущей картинки; Картинка 3. Заботливая мать подносит ко рту ребенка кувшин с водой (из лужи?) и организм ребенка снова наполняется жидкостью до нужного уровня. Вот так, для неграмотного населения, показываются способы облегчения страданий еще при трех-четырех распространенных болезней. Это в развитых странах привыкли, чуть что, сразу «семейному доктору» звонить. А здесь — смотри картинку, и сам помогай ближнему.
К трем часам дня ливень кончился. Мы сели у дороги на рюкзаки, поедая купленные булки.
Местные дети, которые уже устали просить денежку, вместо «ю-ю!» стали по человечески просить хлеба и получили угощение за свою образованность. На радостные крики счастливчиков, тут же сбежалось половина населения деревни. К счастью, через сорок минут нас спас англо-говорящий старик, который посадил нас в кузов верхом на мешки с копченой рыбой.
Через час он свернул в центре огромной красноглиняной деревни Agere Maryam. На сколько хватало глаз вокруг толпились красно-коричневые домики. По красно-коричневым улицам к нам бежали десятки коричневых ю-юкал. Уже через пять минут я насчитал вокруг нас больше ста детей. Для меня все это было уже знакомо, а вот Кирилл впервые подвергался столь массированной атаке. Нечего было и думать о том, чтобы купить хлеба или чаю — пришлось шагать в окружении орущей толпы на голодный желудок.
Когда дорога поднялась на гору, мы уселись напротив местного госпиталя, решив, что если сегодня уже не уедем, то попросим на территории госпиталя укрытие от ю-юкал. На протяжении двух следующих часов мимо проехало всего две деревенские машины, а детей вокруг нас, я насчитал 58 кричащих ртов. Не помогали на размахивания колючей палкой, ни обращение за помощью к взрослым жителям. Кирилл впал в апатию и только злобно огрызался, когда кто-нибудь из детей хватал его за одежду. Я же пытался, в меру сил, контролировать трассу и сохранность наших рюкзаков.
Пошли в госпиталь, но тупой охранник нас не пустил, сказав, что сейчас нет ни одного начальника. Один из подростков 16-ти лет сказал, что в деревне есть еще один белый человек.
Это был реальный шанс и мы попросили отвести нас к нему.
На окраине деревни, даже можно сказать, на личном хуторе, жил священник из местной церкви. Сам он был из Норвегии, а семья его жила в 110 километрах на юг, в следующей деревни Yavello. Он вписал нас в маленький гостевой домик и уехал куда-то до утра. Вписка оказалась как всегда кстати, так как ночью снова пошел дождь.
Утром норвежец пригласил нас позавтракать в дом. Угощал чаем с хлебом и джемом, очень удивлялся нашему путешествию, но больше расспрашивал про Россию, чем про Африку. К девяти часам распрощались, он пошел в свою церковь, а мы на знакомую позицию возле госпиталя. Уже через пять минут мы залезли на огромный грузовик, который вез целую гору ящиков с бутылками «джина» и «пепси».
Через полтора часа заправились горючим на повороте в Yavello — отсюда до ближайшего жилья более 100 км в любую сторону. Бескрайнее море колючих кустарников, среди которых возвышаются коричневые башни термитников. И только дерево с сиреневыми цветами на АЗС 
еще долго маячило цветным пятном на коричневом горизонте. Нитка асфальтовой дороги, как стрела, ровно разрезает пополам пространство колючек, вдоль дороги — узенькая тропинка для верблюдов и редких пешеходов. Мелькнет один черный силуэт с длинным копьем, и снова пустые заросли, кажущиеся абсолютно безжизненными — кусты сбросили листву, а редкая трава — пожелтела и пожухла.
Еще через сто километров остановились в деревне Mega выгрузить несколько ящиков с бутылками. Круглые хижины из глины, крыши крыты обрывками мешков, упаковочного полиэтилена. Между конусов хижин возвышаются конусы термитников, иногда, у горизонта, они даже путаются друг с другом. Если термиты питаются древесиной, то чем здесь питаются люди? Термитами?
Не видно никаких огородов (да и что вырастет на этой красной глине?), не пасутся стада овец или коз (что им здесь кушать?), нет никаких рек или ручьев, да и вообще, непонятно, где они берут воду. Мы прошли несколько магазинов, попили чай с булками. Фруктов в деревне не было совсем, даже бабушки, продающие кучки из трех твердых серых лимонов здесь куда-то исчезли.
Глава 28-я
Вот приехали в пограничный город Moyale. Кения — через овраг. Под пограничным шлагбаумом лезут толпы людей с корзинами, велосипедами и тележками. Для жителей двух стран — безвизовый и беспаспортный режим. Иностранцев здесь почти не бывает. Когда мы разбудили пограничника в будке, он даже не понял, что за штамп мы у него просим.
— Мы — иностранцы, путешественники, из России. Нам нужен в паспорт выездной штамп Эфиопии…
— Какой штамп? Куда вы направляетесь?
— Мы едем в Кению.
— Проходите. Через 50 метров Кения.
— Но прежде чем мы уйдем в Кению, нам нужно официально выехать из Эфиопии. Где ставят выездные штампы?
— Иммиграционный офис вон там. Но сегодня все уже закрыто. Чиновник давно ушел домой.
— Что же нам делать?
— Идите в Кению без эфиопских штампов.
— Так ведь не пустят! Мы же еще, по документам, не выехали из Эфиопии.
— А вы попробуйте!
Оставили ему рюкзаки и пошли пешком в Кению. Кенийский иммиграционный чиновник был на месте.
— Нет проблем. Я поставлю вам въездные штампы Кении, а завтра вы, если хотите, сходите обратно в Эфиопию и сделаете себе выездные штампы «задним числом».
— А потом нас снова без проблем пустят в Кению?
— Конечно. Не удивляйтесь. Здесь это в порядке вещей.
— Нет уж. Лучше мы переночуем в Эфиопии. Все равно сегодня машин на Марсабит не будет, наверное.
— Верно. Машины на Марсабит отправятся завтра утром с рынка, около девяти часов.
— Спасибо, постараемся успеть.
В двадцати метрах на север от шлагбаума эфиопская гостиница. Но за постановку на их территории палатки просят 10 быр. Сидим на улице, размышляем. Опять-таки никто не хочет нас грабить и снимать кожу. Вместо этого подходит человек, сказавшийся хозяином ближайшего кафе и приглашает разделить с
