обстоятельств» 9.
17 мая для Черчилля забрезжила призрачная надежда удержаться в Адмиралтействе, за которую он ухватился как утопающий за соломинку. Поступило известие о, якобы, готовящемся выходе в море германского флота. Все были крайне встревожены. Черчилль срочно вернулся в Адмиралтейство. Гранд Флит почти в полном составе был выведен на оперативный простор. Морской министр, с тревогой и надеждой ожидал каждой радиограммы командующего флотом. Если бы германский флот был разгромлен именно, в тот день, т. е. фактически под руководством Черчилля, вопрос о его отставке снялся бы сам собой. Но этого не произошло, тревога оказалась ложной, как и предполагал Фишер с самого начала 10. Однако этот эпизод добавил неприязни власть предержащих, особенно Георга V, к старому адмиралу. Все здорово переволновались и были очень злы на Фишера, за его упрямое нежелание вернуться к своим обязанностям в столь ответственный момент.
Итак, шансов у Черчилля не осталось. Топор, приведенный в движение Фишером, обрушился на голову морского министра. Но, амбициозным планам первого морского лорда также не суждено было сбыться, и во многом благодаря ошибкам, совершенным им самим. Что больше всего вызвало раздражение Фишера, так это совместный меморандум младших морских лордов, адресованный одновременно ему и Черчиллю, и который, если трезво смотреть на вещи, свидетельствовал в пользу первого морского лорда.
Фишер очень разозлился, узнав, что младшие морские лорды перед лицом общенациональной опасности не только отказались уйти в отставку в знак протеста, но сделали все, чтобы предотвратить уход его самого. Фишеру следовало бы обратить внимание на то, что адмиралы определили «существующий метод сосредоточения усилий и распределения сил флота» как «крайне ошибочный и весьма уязвимый для критики». Копию меморандума они направили премьер-министру11. Это самым существенным образом подкрепило требование Бонар Лоу об удалении Черчилля из Адмиралтейства, доказав в то же время правоту Фишера.
Большое влияние на последующее поведение Фишера оказало письмо виконта Эшера, полученное им 16 мая. Старый приятель адмирала писал: «Мой дорогой Джеки, Вам никогда не удастся окончательно положить конец этим дрязгам. Единственное, что следует сделать, так это, восстановить институт Лорда Адмирала (т. е. совмещение одним лицом, постов морского министра и первого морского лорда — Д. Л.) и Вам самому его принять. В противном случае, нас выкупают в море; и до тех пор, пока лорд К. (Киченер — Д. Л.) не взял ведение войны в свои руки, то же самое было бы и на суше» 12.
Ни один из советов не принес Фишеру большего вреда. Такой метод организации руководства флотом совершенно не соответствовал ни характеру войны, ни военной технике XX века. Однако ход событий 16 и 17 мая внушил Фишеру мысль, что его позиции настолько сильны, что он может пренебречь отношением к себе младших морских лордов и. расправиться с ними после. Тем временем Асквит, достигнув соглашения о коалиционном правительстве, написал Фишеру: «Я считаю необходимым сообщить Вам строго конфиденциально о том, что в настоящий момент идут существенные перестановки в правительстве, и в общих интересах Вам не следует, ничего сообщать или предпринимать и течение одного или двух дней» 13. К сожалению, Фишер как раз намеревался сказать, и сказать очень много!
В тот же день было решено, что в новом коалиционном кабинете морским министром будет Артур Бальфур. Приняв во внимание длительное сотрудничество Бальфура и Фишера в прошлом, а также высокое мнение последнего о познаниях Бальфура в вопросах обороны, в коридорах власти предполагали, что его кандидатура полностью устроит первого морского лорда. Но Фишер уже занес Бальфура в списки своих врагов, так же, как он это сделал в отношении Холдена накануне войны. Адмирал, не мог простить Бальфуру его выступление в поддержку Дарда-нелльской операции 28 января.
Утром 18 мая Фишер нанес визит Морису Хэнки, изложив ему в несколько сумбурном виде идею о совмещении высших гражданского и военного постов в руководстве флотом 14, Таким образом, Фишер начал прокручивать, вариант, предложенный Эшером. Свои грандиозные идеи первый морской лорд изложил в меморандуме, адресованном премьер-министру: «Если ниже следующие шесть условий будут приняты, я могу гарантировать успешное завершение войны и полную ликвидацию угрозы подводных лодок...
1. Мистер Уинстон Черчилль должен быть выведен из кабинета, и не мешать мне; также не буду служить под началом мистера Бальфура.
2. Сэр А. К. Уилсон, должен покинуть Адмиралтейство, Комитет Имперской обороны и Военный Совет, поскольку мое время будет тратиться на сопротивление бомбардировке Гельголанда и другим диким проектам...
3. Состав Адмиралтейства должен быть полностью обновлен.
4. Ведение войны на море должно быть полностью подчинено мне, а также дислокация сил флота, назначение офицеров всех рангов, и полное, единоличное руководство всеми соединениями, где бы то ни было.
5. Обязанности морского министра должны быть строго ограничены политикой и парламентскими вопросами...
6. В моем полном подчинении должны быть все доки и контроль над всеми гражданскими предприятиями, обслуживающими флот.
60% своего времени и энергии, которые я израсходовал на 9 морских министров в прошлом, в дальнейшем я желаю посвятить успешному ведению войны. Вот самая главная причина выдвижения шести пунктов. Эти шесть условий должны быть опубликованы незамедлительно, с тем, чтобы флот ознакомился с моей позицией» 1б.
К меморандуму Фишер присовокупил список кандидатур на различные командные посты на флоте, в том числе новый и гораздо более слабый состав младших морских лордов. Прежде чем предпринять какие- либо решительные шаги, Фишер посчитал нужным ознакомить с рукописью Мориса Хэнки: «В то утро Фишер пришел в офис рано, имея при себе в высшей степени нелепый перечень «условий», на которых он собирался вернуться; например, Черчилль не должен быть членом кабинета, Бальфур не должен быть морским министром... Он показал мне список новых назначений — очевидно, он немедленно собирался на «охоту за головами». Я запротестовал и сказал ему, что его условия неприемлемы и что ни один уважающий себя министр даже не взглянет на них. Я снова встретил его вечером и попытался уговорить взять свои условия обратно, но было уже поздно, они были отправлены премьер-министру и сильно уязвили его... Я решил, что в любом случае он не должен возвращаться в Адмиралтейство» 16.
Некоторые из близко знавших Фишера людей даже поставили под сомнение здравость его рассудка, когда узнали о содержании документа. Хэнки в письме к Джулиану Корбетту заметил: «По-видимому, у Джеки началась мания величия!» 17.
Фатальные последствия меморандума были усугублены письмом Черчилля премьер-министру, которое Асквит получил одновременно с «условиями» Фишера. Черчилль указывал, что «морские лорды выразили серьезную озабоченность по поводу оставления лордом Фишером своего поста во время войны, которое длится шесть дней, в то время, как на различных морских театрах ведутся серьезные операции». Далее Черчилль сообщал, что младшие морские лорды, в случае возвращения Фишера в Адмиралтейство, считают, что выполнение ими своих обязанностей «встретиться с громадными трудностями» 18.
«Топить» своего соратника Черчилль решил только после того, как испробовал все способы вернуть Фишера в Адмиралтейство. Вечером 19 мая он послал к старику Джорджа Ламберта, гражданского лорда Адмиралтейства, передать на словах, что он готов принять все условия Фишера, включая кресло в кабинете министров, что уравняет его с Китченером, если адмирал вернется к своим обязанностям, и они продолжат совместную работу. Предложение Черчилля окончательно убедило старика в своей незаменимости. Он немедленно написал Бонар Лоу «совершенно секретное и личное» послание: «Этим вечером Уинстон прислал Ламберта ... предложить мне кресло в кабинете министров, если я вернусь как его морской лорд, с ним, Уиистоном, как морским министром! Но я отверг 30 серебрянников за обман моей родины!» 19. Но больше всех на Фишера разозлился король, который и раньше-то, не очень жаловал старого адмирала. Даже три года спустя после окончания войны Георг V не мог без содрогания вспомнить об этом эпизоде: «Если бы я был в Лондоне, когда Фишер нашелся, я бы прямо сказал ему, что его следует повесить на рее за оставление поста перед лицом противника. Действительно, это был самый большой
