левобережье Волги со столицей в Сарае ал-Джедиде правила местная аристократия, использующая поддержку среднеазиатской Кок-Орды. На правобережье, властвуя в междуречье Волги и: Дона, на Северном Кавказе, в степном Причерноморье и в Крыму, утвердился (1361 г.) бывший беклярибек (нам: естник) Мамай. На Руси жителей Золотой Орды традиционно называли «татарами».
Политический упадок Золотой Орды повлек за собой утрату ею Хорезма (1361); с образованием Молдавского государства (1359) она была оттеснена с Дуная за Днестр,4 а после литовской победы над ордынцами при Синих водах — и за Днепр (1363).5 Следовательно, она теряла пути в Среднюю Азию, на Балканы, а с ростом могущества Османов, установивших контроль над Дарданеллами (1354), была отрезана от Средиземного моря и дружественного ей Египта.6
2. ВОЗРОЖДЕНИЕ ВЕЛИКОРОССИИ
Переходя к рассмотрению важного этапа освободительной борьбы русского народа, связанного с Куликовской битвой, нужно иметь в виду и международный и собственно русский ее аспекты. Международное значение Куликовской битвы определяется ее неразрывной связью с национальным возрождением России как централизованного государства. Следовательно, оценка Куликовской битвы зависит от ее места в истории образования Русского централизованного государства и, в свою очередь, от определения его роли в международной истории. Централизация государства России — это длительный процесс усложнения политической структуры, вызванного сдвигами в хозяйстве страны, в ее общественном строе, в характере и размахе классовой борьбы.
Исследования академика JI. В. Черепнина позволили убедительно датировать первые основные этапы формирования этого государства, связав их с укреплением основ будущего могущества Москвы в годы княжения Ивана Калиты (1325–1340), с признанием за ней руководящей роли в освободительной борьбе в правление Дмитрия Донского (1359–1389), с торжеством Москвы как оплота централизации в феодальной войне XV в., с завоеванием государственной независимости и закреплением главных принципов нового политического строя в годы правления Ивана III (1462–1505), когда налицо такие его признаки, как единство территории, государева двора, законодательства, войска, финансов.7
Централизация рождалась (а позднее и развивалась) в условиях напряженной национально- освободительной борьбы. Лишь оценивая характер этой борьбы и особенности Русского централизованного государства, можем мы правильно понять место России в формирующейся политической системе Европы.
Что же представляла собой Великороссия и почему именно теперь осмелилась она открыто с оружием в руках выступить против ненавистного, продолжавшегося уже свыше столетия ханского господства?
Великороссия состояла из конфедерации одиннадцати княжеств с их почти двадцатью уделами.8 Исторически сложившейся политической структуре были присущи такие институты, как единство правящей династии, коллективный сюзеренитет сильнейших (прежде всего московских, тверских, нижегородских) князей над номинальным центром — Великим княжеством Владимирским, съезды князей, церковные соборы и вся система светского и церковного вассалитета.
Орда, сохранив эту структуру (сломать которую она оказалась не в силах), правила Великороссией через Великое княжество Владимирское, стараясь использовать великокняжеский титулу стол и связанные с ним земли, доходы и права для разжигания взаимных распрей князей. Неоднократно пускала она в дело п свою военную мощь. Достаточно бросить взгляд на составленную известным историком- географом И. А. Голубцо-вым карту «Борьба северо-восточной Руси с татарским игом с середины XIV в. до 1462 г.»,9 чтобы убедиться, в каких нечеловечески трудных условиях приходилось народу возрождать страну: набегами, пожогами, поборами, полонами кочевые властители не раз отбрасывали ее вспять. Потому события, приведшие к Куликовской битве, должны рассматриваться и как великая моральная победа народа.
Великий князь Дмитрий Иванович (родился в 1350 г.), как это было свойственно династическим традициям эпохи, с детства, с девяти лет, оказался вовлеченным в политическую жизнь и военные походы. В ту пору сильные характеры в княжеской среде нередко складывались очень рано. Остроконтрастные впечатления, вызванные участием с детских лет в походах в разные, порой очень несхожие по жизненному укладу земли, зрелища кровавых битв, пожаров, неоднократных моров (1364–1366), изнурения голодных лет, горя и нужды развивали потребность познавать, наблюдать, обобщать, словом, ускоряли формирование князя Дмитрия как государственно мыслящей личности.
Ему досталось немалое по тем временам политическое наследство в виде Великого княжества Московского, с его расположенными вдоль реки Москвы городами (Можайск, Звенигород, Коломна), с владениями в виде сел и слобод в княжествах Углицком, Галицком и самом Великом княжестве Владимирском, которое уже почти традиционно рассматривалось и на Руси и в Орде как подлежащее Москве. Это означало, что московский князь помимо политической власти (финансовой, военной, внешнеполитической) в Великом княжестве Московском располагал экономическим и венным потенциалом такщ: крупных центров, как Владимир, Переяславль, Юрьев-Польской, Ярополч, Кострома, Ростов (наполовину) и имел освященное временем преимущественное право на управление Великим Новгородом (с доходами с Волока, Торжка, Вологды). Весьма существенно и то, что в этом качестве он ведал сбором и доставкой в Сарай общерусской ордынской дани.
Мысленным взором окидывая жизнь Дмитрия Ивановича, можно уверенно утверждать, что она была исполнена ратных и государственных трудов; отмечена она дальновидностью политических военно- стратегиче-ских целей и умением окружать себя опытными государственными советниками — среди них находились такие крупные люди, как соправитель первых лет власти митрополит Алексей, печатник (канцлер) Дмитрий (Митяй), неизменный военный помощник двоюродный брат серпуховской князь Владимир Андреевич, дальновидный церковный деятель Сергий Радонежский и др. К этому можно добавить, что князь был счастлив в своем продолжавшемся почти четверть века браке с суздальской княжной Евдокией Дмитриевной, которая, как «и многыа жены воеводскыа и боярыни московскыа и служниа жены» (с. 33),10 провожала мужа на Куликово поле и встречала его в Москве после победы над Мамаем, «честь воздающе», как ему, «такожде и прочиим князем и боляром и всему воинъству» (с. 127). Князь оставил ее опекуншей наследников, наказав им: «А вы, дети мои, живите заодин, а матери своее слушайте во всем», включая и разделы ею земель.11 При жизни мужа она занималась хозяйством, совершала «купли» и «прикупы» сел; отмечена ее последующая государственная и церковностроительная деятельность в столице: летопись уподобляет ее ростовской княгине Марии, книжнице XIII в., и, конечно, не случайно в Московский свод включен ее яркий плач по великому князю.12
Великий князь был человеком решительным, здравомыслящим и политически искушенным. Он умел пресекать деятельность, не щадя и жизни враждебных его политическому курсу бояр (вроде сына московского тысяцкого Вельяминова или бояр — сторонников Пимена) 12 и купцов (вроде Некомата);13 он гневно поносил как «литовцев» 14 погрязших в распрях властителей Византии, спекулировавших русской митрополией на Руси, в Литве и в Польше.15 Он сослал митрополита Пимена в Чухлому, без колебаний выдворил из Москвы склонившегося было к поддержке Великого княжества Литовского митрополита — болгарина Киприана16 и вернул сперва второго, а потом и первого, когда после смерти собственного ставленника Митяя очевидная перемена церковно-политического курса Вильнюса, казалось, гарантировала ему лояльность этих духовных деятелей.
