освещения истории Великого княжества Литовского, «мы должны постоянно иметь в виду, к какому этапу истории Русякого централизованного государства они относятся», — справедливо писал автор.25
Охватив значительную часть Руси своими набегами, используя последствия монголо-татарского нашествия и готовность западнорусских феодалов, напуганных Ордой и Орденом, к политическому компромиссу, литовские князья постепенно нашли с ними соглашение: поделившись рентой с литовским господствующим классом, белорусские и другие феодалы вошли в качестве субвассалов в состав Великого княжества Литовского, сохранив значительную часть своих прежних прав. Это была неравноправная федерация литовских и славянских земель.
В течение ста лет (1240–1340) возникло этнически сложное Литовское государство, о равноправии славянской и литовской частей которого не может быть и речи. Славянские феодалы поддерживали его, пока вокруг Москвы не сложился собственно русский центр объединения — Московское Великое княжество. Это был качественный сдвиг в политической системе Восточной Европы, который, однако, отказывались замечать правители Литвы. На интересующее нас время как раз и падают решающие события, когда правительство Дмитрия Ивановича заставило Великое княжество Литовское считаться с политической реальностью. Белорусы, украинцы и великороссы, подвластные Великому княжеству Литовскому, активно участвовали в его освободительной борьбе против немецкого Ордена и Золотой Орды. Но литовское правительство, не имея сил одновременно противостоять Ордену и наступать на Русь, вело непоследовательную политику, поступаясь Жемайтией ради соглашения с Орденом и соглашаясь на уплату дани со славянских земель ради сближения с Золотой Ордой. Наблюдая эту политику, славянские народы проникались все большим тяготением к России, что не раз обнаруживалось, особенно в переломные моменты ее истории, к каким принадлежит и Куликовская битва.
Сказанное объясняет своеобразие внешней политики Великого княжества Московского. Находясь в зависимости от Сарая, оно умудрялось вести относительно самостоятельную политику в соседних странах северо-восточной Европы, успевших, как видим, по кускам растащить значительную часть древнёрусской «отчины». Можно только удивляться, читая сочинения иных зарубежных авторов,26 готовых ставить знак равенства между политикой Вильнюса и Москвы, немецкого Ордена и России, и писать о русской экспансии в Восточной Европе, закрывая глаза на то, что это была борьба за воссоединение узурпированных земель.
Во взаимоотношениях с самими ханами, где внешнеполитические действия Москвы особенно тесно переплетались с ограничением вассальных прав других князей, московское правительство теперь не только откупалось от Орды, оно использовало самые разнообразные приемы, постепенно меняя и чередуя их: и деньги, и содействие митрополии, и вмешательство во внутренние распри, и, наконец, открытую вооруженную борьбу. Нетрудно заметить, что в прямой зависимости от усиления Великого княжества Московского и сужения вассальных свобод князей и бояр других русских земель находилось ограничение внешнеполитических функций княжеств, и прежде всего установившегося вскоре после монголо-татарского нашествия права самостоятельно «знать Орду», т. е. сноситься с ней. То же можно сказать и о связях с Литвой, в разной степени зависимости от которой находились Новгород, Тверь, Псков, Смоленск.
В течение всей своей недолгой жизни Дмитрий Иванович содействовал стабилизации власти внутри самого Великого княжества Московского. Продолжавшееся экономическое восстановление страны, основывавшееся прежде всего на труде крестьянства, вело к расширению пахотных земель, налаживанию связей сельской округи с городами, расширению торговых сношений между ними. Это создало основу для внутренней политики Дмитрия: цёнтрализации суда в Москве; организации чеканки здесь монеты; поддержки сословных прав ремесленно-торгового населения и других городов; ограничения прав отъезда русских бояр в другие земли при охотном включении в великокняжеский двор князей и бояр, особенно оставлявших службу в Литве; усиления сотрудничества с церковными феодалами; упрочения московских позиций в Новгороде, Нижнем Новгороде, Твери и сооружения имеющих оборонительное значение монастырей; создания первой поокской линии «засечной черты»; введения территориального принципа организации войск и усиления военной роли городовых полков и городов-крепостей; присоединения Дмитрова (1360); укрепления Переяславля (1369), строительства Серпухова (1374), а главное, возведения каменного кремля в Москве (1367). Враждебная Москве тверская летопись прямо связала этот шаг с самовластными побуждениями Дмитрия: «… на Москве почали ставити город ка-мен, надеяся на свою на великую силу, князи русьскыи начаша приво-дити в свою волю, а который почал не повиноватися их воле, на тых почали посягати злобою».27
Среди тех, кто «почал не повиноватися», на первом месте стоял тверской князь Михаил Александрович, искавший у Великого княжества Литовского и Золотой Орды поддержки против Москвы. Тверь и по географическому положению (между землями Новгорода, Москвы и Литвы), и по традиции соперничества с Москвой и связей с Вильнюсом стала на ближайшие десятилетия ключевым объектом в столкновении трех стран. Но при этом экономический потенциал Твери не мог идти в сравнение с московским — и свой стольный город тверской князь смог укрепить лишь деревянным кремлем (1369) с земляным валом (1372), который, однако, не устоял перед московскими войсками.
3. ПРОВАЛ ЛИТОВСКИХ ПОХОДОВ НА МОСКВУ
Во главе Литвы стоял известный воитель с Орденом и Ордой великий князь Альгирдас (в русских источниках — Ольгерд; 1345–1377). Очевидец и участник превращения небольшого Литовского государства в Великое княжество Литовское, он был, естественно, проникнут идеями его великодержавия.
Альгирдас — сын Гедиминаса (Гедимина) начал свою долголетнюю политическую деятельность в 1318 г., когда женился на витебской княжне Марии и вскоре (1320) стал местным князем.28 Вместе с отцом он боролся против немецкого Ордена29 и старался обосноваться на русских землях Великого княжества Московского, Пскова30 и Новгорода,31 тщетно искавших тогда литовской защиты от Ордена и Орды.
В 1341–1345 гг. Альгирдас — вассал великого князя Явнутиса, которого он устраняет в сговоре со своим братом Кейстутисом (Кейстутом) и с согласия последнего делается великим князем с титулом «великий (высший) князь» (supremus princeps) или «великий король» (magnus rex) литовский.32
Пользуясь ослаблением Орды, он вытеснил ее за Днепр, выйдя к Черному морю (1362),33 присоединил Малую Подолию,34 старался удержать Волынь от посягательств Польши, энергично наступал на земли Смоленска (1356), Брянска (1359),35 поддерживал тесный союз с Тверью (вторым браком он был женат на дочери тверского князя Михаила),36 старался укрепить свое влияние в Новгороде и Пскове.
Решая внешнеполитические задачи, Альгирдас опирался на помощь литовской княжеской династии и особенно своего соправителя Кейстутиса («герцога Литвы и господина Трокая и Гродно»), с которым хранил «великую верность», деля «пополам» и горе утрат в Литве, и радость приобретения «многих замков» на Руси;37 их поддерживали «сородичи и
друзья (вассалы)»,38 «все люди земли» и «все другие крепости»,39 чьи владельцы князья— «герцоги» 40 и бояре заседали в придворном совете41 и ходили с великим князем в походы с войсками, состоявшими из «смердов» и «язычников».42
