и временном отношении непоследовательное.
Приведем примеры. Рассказывая о сборе русских войск и называя Москву, Коломну, Серпухов, автор тут же говорит, явно имея в виду русское войско, — «стоят стязи у Дону великого на брез?» (с. 8). Однако на самом-то деле «русские стяги» еще никак не могут «стоять у Дона»:
это произойдет позже, и об этом aBtop еще будет рассказывать, но он не может удержаться от того, чтобы уже здесь, в описании сбора русских воинов по русским городам, не сообщить о том, что знамена русских полков стоят на Дону. Повествуя о выступлении на помощь к великому князю московскому литовских Ольгердовичей в той части своего произведения, где говорится о сборе воинских сил к великому князю в Москву перед выступ-, лением в поход, автор «Задонщины» в обращение Андрея Ольгердовича к брату вставляет слова о Доне и о том, что произойдет там: «… посмот- рим быстрого Дону, испиемь шеломом воды, испытаем мечев своих литовских о шеломы татарские, а сулицъ немецких о боеданы бусорманские»! (с. 9). Говоря о выезде белозерцев, автор «Задонщины» завершает этот отрывок словами о их появлении на Дону, а сразу же вслед за этим 1 рассказывает о выезде из Москвы великого князя: «А уже соколи и кре-чати, белозерские ястреби рвахуся от златых колодицъ ис камена града Москвы, обриваху шевковыя опутины, возвиваючися под синия небеса, звонечи злачеными колоколы на быстром Дону… Тогда князь великий Дмитрей Ивановичь воступив во златое свое стр-?мя…» (с. 9). Сообщив, что «силныи полки ступишася вместо./..», автор восклицает о разнесшейся по всем концам земли славе — «Русь великая одол?ша рать татарскую на пол? Куликове на речьке Непрядв?» (с. 10), а затем вновь возвращается к рассказу о битве, к ее первому периоду, когда наступают силы Мамая и кажется, что великий князь московский уже потерпел поражение. Рассказав о поражении и бегстве татар, автор перечисляет захваченную русскими воинами добычу, говорит, что «жены русские» звенят «татарским золотом», а после этого, сообщив о веселье и славе Русской земли и о судьбе Мамая, описывает «стояние на костях» — прощание с убитыми на поле боя. Автор «Задонщины» как бы не может сдержать себя и забегает, увлеченный своим рассказом, вперед, а затем снова возвращается к оставленной нити своего повествования.
Неорганизованность текста «Задонщины», перескакивание с одного на другое, повторения, «торопливость» автора в значительной степени обусловлены эмоциональным характером памятника. В этом заключается и своеобразие и сложность «Задонщины».
В символике природы, которая играет такую большую роль в «Слове о полку Игореве», автор «Задонщины» следует своему источнику — иногда это дословные повторения, иногда же вариации символических образов «Слова о полку Игореве». (Как и в «Слове», в «Задонщине» «сильные ветры», несущие тучи «на Рускую землю», символизируют движение вражеских сил; вороны, галки, орлы, лисицы, волки настороженно поджидают исхода сражения; из туч сверкают молнии, деревья и трава склоняются к земле; от множества войск мутно текут реки и т. п.). Но следует отметить, что у автора «Задонщины» есть и свои очень яркие и поэтически тонкие образы и сравнения. Воспеть славу великому князю московскому он призывает жаворонка: «Оле жаворонок, л?тняя птица, красных дней уг?ха, возл?ти под синие облакы, посмотри к силному граду Москва, воспой славу…» (с. 8). А плач коломенских жен он сравнивает
с пением птицы щура: «Туто щурове рано въси?ли жалостные п?сни у Коломны…» (с. 11). Жаворонок и щур названы не случайно. Пение жаворонка высоко в небе в восприятии каждого человека ассоциируется с чувством особой широты, беспредельности, свободы, радости. А вот что пишет о пении щура специалист-орнитолог: «Музыка (пения,
Автор «Задонщины» охотна повторяет в своем произведении характерные для «Слова о полку Игореве» эпитеты: вещий Боян, живые струны, храбрые полки, храбрая дружина, острые мечи, борзые кони, чер-леные щиты, кровавые зори, серый волк, — златое стремя, злаченые доспехи (в «Слове» — злаченые шеломы, злаченые стрелы), харалужные копья, сильные полки, великие полки, широкое поле. Но немало в «Задонщине» и оригинальных эпитетов, в которых находит отражение время и место создания произведения. Особенно заметно проявляется это в эпитетах, связанных с характеристикой вооружения войск, с упоминаниями Москвы: «испытаем мечев своих литовских о шеломы татарские, а сулицъ немецких о боеданы бусорманские», «окованая рать», «шеломы черкас-кие», «щиты московские», «силный град Москва», «славный град Москва», «каменный град Москва».
Как известно, автор «Слова о полку Игореве» широко использовал в своем произведении символику, эпитеты и сравнения устно-поэтического происхождения, многие оригинальные образы «Слова» — творческая переработка автором поэтических средств, фольклорных в своей основе. Автор «Задонщины» особенно внимательно относится в своем произведении к устно-поэтическим элементам «Слова о полку Игореве», но у него они предстают в облике, более близком к их изначальной устной форме. Поэтому есть все основания утверждать, что «Задонщина» гораздо больше сближается с устным народным творчеством, чем «Слово». В «Задонщине» чаще, чем в «Слове», встречаются отрицательные сравнения, при этом в трехчленной форме, что ближе к устному народному творчеству (в «Слове о полку Игореве» отрицательное сравнение трехчленной формы употреблено всего один раз). Вот несколько примеров из «Задонщины»: «Уже бо, брате, стук стучит и гром гремит в каменом граде Москв?. То ти, брате, не стукъ стучить, ни гром гремит — стучит силная рать великаго князя Дмитрия Ивановича, гремят удальцы руские злачеными доспехи и черлеными щиты» (с. 9), «И притёкоша с?рые волцы… То ти были не с*?рые волцы — приидоша поганые татаровя…» (с. 9), «Тогда гуси возгоготаша и лёб?ди крилы въсплескаша. То ти не гуси возгоготаша, ни лебеди крилы въсплескаша, но поганый Момай пришел на Рускую землю и вой своя привел» (с. 9) и т. д. Автор «Задонщины» употреблет в своем произведении не зависящие от «Слова» обороты народно-поэтического происхождения: «таково слово», «быстрый Дон», «сырая земля».
Устно-поэтическая стихия «Задонщины», значительно сильнее и более непосредственно выраженная, чем это было в «Слове о полку Игореве», обусловила выдвижение гипотезы о фольклорном, устном происхождении «Задонщины». С этим невозможно согласиться. Устно-поэтические приемы, нашедшие отражение в «Задонщине», это не суть произведения, а поэтические средства, широко использованные его автором. Как уже отмечала В. П. Адрианова-Перетц, «есть эпизоды в Задонщине, наводящие на предположение, что в основе их лежат народные предания или песни».189 Однако по сути своей «Задонщина» — памятник письменной литературы. «Задонщина», как уже отмечалось выше, сочетает в себе похвалу и «жалость» — плач. И похвала и плач по происхождению своему — жанры народно-поэтического творчества, но объединение их в едином произведении — черта только памятников литературных.190 «Задонщина» восходит к «Слову» — памятнику бесспорно литературному и книжному. Сочетание в «Задонщине» поэтического текста с прозаизмами, элементами деловой письменности говорит о книжно-литературном характере памятника. Об этом же свидетельствует и сильно выраженная в «Задонщине» церковно-религиозная символика и терминология.
Сторонники устного происхождения и устного бытования «Задонщины» как на один из доводов, в пользу своей гипотезы ссылаются на состояние сохранившихся списков «Задонщины» — на
