— Да так, ничего особенного.
Тогда он скажет:
— А покажи мне это твое ничего особенного.
И я потребую:
— Нет уж, сначала ты покажи мне твое ничего особенного…
Тогда он скинет с себя платье, а я надвину на глаза корону не сразу, а только через мгновенье…
Я помотал короной. Картина скидывающей с себя платье братца Моны Лизы сменилась картиной бронированного хранилища, где я сидел под портретом Самого Братца Президента и рисовал в своем воображении порнографию.
Ты что это себе позволяешь, а, братец Пилат III? Ну-ка, завязывай! Так я сказал сам себе. К тому же мне было жаль двух сотен пятнадцатизубовиков. Даже на материализацию нарисованных собственным безбрежным воображением перехватывающих дух порнографических картинок, которые я рисовал в своем бронированном хранилище под портретом Самого Братца Президента, в своем воображении, окружающая среда меня подери! И я решил отказаться как от покупки, так и от материализации. Но мне было жаль отказываться от материализации. Даже если бы за это и пришлось заплатить две сотни пятнадцатизубовиков. Тут я к тому же подумал о братце Цезаре X, встреча с которым явно сулила мне некоторые блага. Моя дума о получении некоторых благ повергла меня в щедрое состояние. Мне захотелось купить братцу Моне Лизе платье очень, пусть это платье и было бы вовсе не подарком, а только подачкой, поскольку я хорошо себе представлял, зачем я собирался «подарить» платье братцу Моне Лизе. Чтобы дарить подарки, подумал я, нужно быть братцем Принцессой.
Подумав о братце Принцессе, я стал думать о братце Принцессе. От одной только думы о нем у меня закружилась корона. Может быть, моя корона закружилась потому, что он была неизмеримо ниже меня по рангу? А что бы было, если бы на его короне располагалось только, скажем, пять зубьев? Кружилась бы моя корона или нет? Или все-таки корона у меня кружилась только потому, что на ней было намного меньше зубьев, чем на короне братца Принцессы? А ядовитая окружающая среда ее знает, решил я в своих сердцах и вернулся мыслями к платью.
Поскольку я был прописан на девятом ярусе, то и носил корону с девятью зубьями, а раз я носил корону с девятью зубьями, то и получал жалованье девятизубовиками, а раз я получал жалованье девятизубовиками, то и отовариваться должен был на девятом ярусе.
Я набрал номер на диске телефона.
— Пятнадцать дробь седьмой участок Ордена Святой Экзекуции, — сказала трубка.
— Это ты, братец Малюта Скуратов XXXII, который служит в пятнадцать дробь седьмом участке Ордена Святой Экзекуции?
— Это я.
— А это я — братец Пилат III.
— Братец Пилат III из Департамента круглой печати Министерства внешних горизонтальных сношений, с которым мы недавно виделись возле КПП в спецзону Южного Выхода, и он отдал мне тележку?
— Да, это я.
— А это я — братец Малюта Скуратов XXXII. Здравствуй, братец Пилат III.
— Здравствуй, братец Малюта Скуратов XXXII. Братец, мне нужна твоя помощь.
— На сколько?
— Я думаю, приблизительно где-нибудь на пять пятнадцатизубовиков, как договоримся. Сейчас я к тебе зайду.
— Я сам к тебе сейчас зайду. И кое-что с собой прихвачу. Товар я уже продал.
— Ладно, жду.
Я положил трубку на место, которое было отведено ей инструкцией, и достал из сейфа парочку яблок поменьше, чтобы начать разговор с братцем Малютой Скуратовым XXXII достойно.
Он пришел. С виду это был очень радостный братец десятизубочник, его правую щеку украшал длинный боевой шрам, полученный им в одном из боев на арене гладиаторов, куда он попал несколько лет назад в связи с нашумевшим мне все уши делом банды девяти, которая в свое время организовала неконтролируемые выходы за Железный Бастион группы продажных наймитов. Благодаря банде в Наш Дом мутным потоком потек поток контрабанды. Но однажды в банде возникла склока из-за дележа мутной добычи: где-то кому-то чего-то не дали, и дело получило огласку. Полетели короны. Ужесточили контроль на шлюзах. Создали Центральный диспетчерский пункт. Всем членам банды девяти присудили бессрочную арену гладиаторов. Где-то кому-то чего-то дали и издали указ об амнистии, но пока его утверждали в соответствующих подкомиссиях Кабинета Избранных, братец Малюта Скуратов XXXII успел провести пятнадцать матчей, которые случайно выиграл. Из отдела контриллюзий его, правда, попросили перейти в Орден Святой Экзекуции, где теперь он и служил обыкновенным заштатным орденоносцем.
Я преподнес ему яблоки. Он быстро спрятал их в карман форменного фрака и повалился на стул телом. Я придал лицу независимо-радостное выражение лица и спросил:
— Кажется, у тебя есть знакомство в среде манекенщиц?
— Кому кажется? — встрепенулся, превратившись в чеку, братец Малюта Скуратов XXXII.
— Тебе кажется?
Я затрепетал, и затрепетал вовсе не от восторга, но тут же взял себя в руки, подумал мгновение об уме и, спокойно выпустив себя из рук, произнес:
— Тебе кажется или они у тебя есть?
Мое коварное произношение, однако, не застало братца Малюту Скуратова XXXII врасплох, так как он был начеку.
— У меня они есть, потому что мне это не кажется. А тебе кажется, что у меня их нет?
— Как же мне может такое казаться, если они у тебя есть? Вот если бы у тебя их не было…
— Есть! — отрезал братец Малюта Скуратов XXXII.
Мы чуть-чуть помолчали. После молчания он спросил:
— А что, тебя потянуло на манекенщиц?
— Меня потянуло сделать кое-кому подарок.
— Это еще что такое?
— Да так. Модное словечко с двадцать первого яруса. — небрежным ответом небрежно ответил я.
— С самого двадцать первого? — не поверил моему небрежному ответу братец Малюта Скуратов XXXII.
— Конечно. У меня теперь такие знакомые короны появились, что некоторым и не снилось.
— С двадцать первого?
— А тебе кажется, что у меня нет там знакомых?
— Ничего мне не кажется. Выкладывай, какое у тебя ко мне дело.
— Я собираюсь купить платье на пятнадцатом ярусе.
— А…
— И мне не хотелось бы обращаться к жучкам в посредническую контору.
В глазах братца Малюты Скуратова XXXII вспыхнул огонь предчувствия хорошего заработка, он передался рукам, которые стали потираться.
— Конечно, к посредникам обращаться не стоит, раз у тебя есть такой братец, как я, который имеет в этом нашем Нашем Доме некоторые связи. — Он достал из-за пазухи заветную бутыль. — Но прежде чем перейти к этому маленькому дельцу, давай сначала обмоем наше крупное дело. Товар отменный!
Он откупорил заветную бутыль и наполнил бокалы.
— Лишний зуб тебе в корону!
— Два зуба в твою! — ответил я и весело пошутил: — А лишних зубьев в коронах не бывает…
Мы посмеялись удачной шутке, чокнулись и выпили. Я вдруг впал в щедрость, которая так и лезла из меня наружу, и достал из сейфа две груши.
— Ого! — поразился моей щедрости братец Малюта Скуратов XXXII. А когда поражение несколько прошло, спросил — Монеты тебе сейчас отдать?
