доказательствах того, что солнечный свет существует.
Религиозный опыт «встречи» с Богом ведёт к молитве, к желанию личного общения с Богом и служит надежным основанием всякой религии. Этот опыт служит источником положительного (по-гречески – катафатического) богословия, согласно которому Бог есть Личность, абсолютно совершенная.
Бог есть Любовь, Он есть Творец мира. Сочетание отрицательного богословия с положительным приводит к мысли, что Бог есть существо Сверхлично-личное. В основе христианства, в отличие от других религий, лежит догмат Троичности: Бог един по существу и троичен в Лицах. Это учение получено человеческим умом из Откровения и не может быть доказано нашим разумом. Без сомнения, существуют разумные основания, в силу которых Абсолютная личность должна быть троичною. В истории богословия и философии есть остроумные и глубокомысленные учения об этом догмате, но они – не доказательства Троичности, а только попытки понять значение трёх аспектов бытия Бога. Особенно важно в этом догмате учение о том, что Лица Св. Троицы не изолированы друг от друга, а единосущны. Это понятие имеет существенное значение для нашей теоретической деятельности познавания мира: сотворенные Богом личности тоже не изолированы друг от друга, а единосущны друг с другом, правда, только частично. Не менее важное значение имеет учение о том, что Бог есть Любовь не только в отношении к миру, но и в Своей внутритроичной жизни, осуществляющей идеал любви, как приобщения к своей личности другой любимой личности во всей полноте её бытия [CCCXCV]. Любовь друг к другу трёх Лиц Св. Троицы есть осуществленный идеал единодушной жизни любящих друг друга личностей; поэтому она имеет существенное значение для нашей практической деятельности, как абсолютное добро, служащее для нас указанием цели, к которой мы должны стремиться в своих отношениях друг к другу. Таким образом, учение о Боге как Св. Троице есть фундамент и купол христианского миропонимания, столь существенно содействующий в разработке онтологии и аксиологии (теории ценностей), что философия имеет право опираться на него, хотя оно и не может быть доказано. Во многих философских системах есть положения не доказанные, но принятые, например, как постулаты, т. е. как требуемые умом или совестью допущения. И христианская философия имеет право пользоваться полученным из Откровения догматом Троичности, потому что он даёт завершение системе остальных доказуемых положений её.
Учение о Боге как личности и догмат Троичности принадлежат к области положительного (катафатического) богословия. На первый взгляд кажется, что отрицательное и положительное богословие находится в вопиющем противоречии между собою. В действительности, однако, это неверно. Если единый Бог троичен в Лицах, то это значит, что личное бытие Бога глубоко отличается от нашего и, пользуясь словом «личность», мы имеем в виду лишь некую аналогию, а по существу остаемся по-прежнему на почве отрицательного богословия. Каждое понятие положительного богословия, личность, любовь, разум, бытие, указывает лишь на то, что в Боге есть то ценное, что связано с личным бытием, с любовью, разумом, но вовсе не в такой форме, как человеческая личность, любовь, разум; следовательно, всё это ценное принадлежит к области Божественного Сверхчто, строго говоря, невыразимого нашими понятиями и глубоко отличного от системы мира.
Религиозный опыт есть главный источник всех религий. Недоверие к этому опыту, старание уверить себя и других, что Бога нет, возникает у людей под влиянием страстей, побуждающих отворачиваться от строгого судии Бога, под влиянием ложной метафизики, несогласимой с мыслью о Боге и чудесах, иногда также под влиянием гордости. Ученый японец Сузуки в своей книге «Очерки махаянского буддизма» говорит: «Если буддизм назовут религией без Бога и без души или просто атеизмом, последователи его не станут возражать против такого определения», так как «понятие о высшем существе, стоящем выше своих созданий и произвольно вмешивающемся в человеческие дела, представляется крайне оскорбительным для буддистов» [CCCXCVI]. Немецкий философ Ницше (1844-1900) писал: «Если бы существовали боги, как вынес бы я, что я не Бог» [CCCXCVII].
Прямо противоположное настроение возникает у тех людей, в религиозном опыте которых Бог предстоит как абсолютное добро, и ничто не мешает им преклониться перед его совершенством. Не зависть, не горделивое желание стать с Ним в уровень, а радость, что есть такое высочайшее совершенство, наполняет душу нормального человека. Пытаясь выразить в понятиях это совершенство, религиозный человек признает, что Бог есть существо всемогущее, всеведущее, всеблагое.
К мысли о Боге мы пришли, усмотрев, что система мира могла возникнуть не иначе как благодаря более высокому сверхсистемному началу. Согласно христианскому учению, мир сотворен Богом и творчество Его глубоко отличается от нашей деятельности. Когда мы, люди, делаем какую-либо вещь, архитектор вместе с рабочими строит дом, скульптор делает из мрамора статую, мы нуждаемся в существующем независимо от нас материале, в дереве, глине, песке, мраморе. Бог не имеет перед Собою никакого материала. Бог «творит мир из ничего».
Некоторые мыслители понимают эти слова так, как будто «ничего» есть материал, из которого Бог сотворил мир, и ломают голову над тем, как это возможно, не будучи в состоянии дать вразумительный ответ на такой вопрос. В действительности этими словами выражена очень простая мысль, только высказанная, к сожалению, грамматически неудачно. Она состоит в следующем. Бог творит мир, не заимствуя для этого никакого материала ни извне Себя, ни из Самого Себя. Вне Бога нет никакого предлежащего перед ним материала. И из Себя Он ничего не извлекает и не передает в состав мира, потому что, как Сверхсистемное начало. Он не имеет в Себе никаких частей, которые могли бы быть выделены для создания мира. Мир сотворен Богом как бытие иное, чем Он, сполна новое в сравнении с Ним. Бог есть Творец, мир есть тварь.
Сотворив мир. Бог не покидает свои создания: Он вездесущ; всегда и везде Он с нами. Как понять это вездесущие Бога? Великий философ св. Августин (354-430) говорит о себе, что в молодости он вследствие привычки все представлять не иначе как в чувственных формах, мыслил даже и Бога если и не в форме тела человеческого, то, по крайней мере, чем-то телесным, проникающим все части своего мира и простирающимся в бесконечные пространства. «Дело в том, что я ничего не мог представить себе вне пространства; всякий предмет, не наполняющий собою определенного места, исчезал в моём понятии, представляясь ничем, даже не пустотою, а совершенно ничем». Отсюда следовало, что «все твари будут тогда наполнены Тобою так, что в теле, положим, слона, больше будет Тебя, нежели в теле воробья, насколько первый больше последнего; субстанция будет тогда представляться как бы раздробленною на различные части всего мира, и Ты будешь присущ им соразмерно их величине. А между тем Ты, Господи Боже наш, совсем не таков, как я представляю Тебя. Но Ты не озарил ещё светом Своим моей тьмы» [CCCXCVIII]. В более зрелом возрасте Августин понял, что Бог есть существо сверхпространственное; поэтому Он не разлит по всему миру, но и не отдален от мира никаким расстоянием; во всяком месте и во всякое время Он непосредственно влияет на сотворенный Им мир.
В этом всепроникающем влиянии состоит Его вездесущие в мире; всегда и везде Он непосредственно связан с нами.
Религиозный человек убеждён в том, что всемогущий, всеведущий и всеблагой Бог любит все сотворенные Им существа и никогда не покидает их. Он доверяет Богу и сотворенному Им миру, будучи уверен в том, что мировой процесс руководится Божественным Провидением и потому все происходящее в мире имеет глубокий смысл. Отсюда у него является спокойствие даже и тогда, когда он подвергается тяжёлым испытаниям.
Псалмопевец говорит: «Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мною» (Псалом 22). Вместе с римским поэтом Горацием он может сказать: Si fractus inlebatur orbis, Inpavidum ferlent ruinae. (Если мир будет крушиться, развалины его поразят меня неустрашенным.)
