созданию нового гастрономического блюда: на ладони у Василя лежал не то кусок пирога, не то недопеченный хлеб. Зрелище было довольно неаппетитное, Василь недоверчиво понюхал Генькино изобретение и осторожно попробовал.
- Гу! У-гу-гу! - невнятно промычал он. Отломил кусок и с сожалением сунул Геньке. - Пробуй и запоминай! Такую вкуснятину только Клава готовила! Жаль, что мы ее домой отпустили, - вздохнул Василь, слизнув последнюю крошку с ладони. - Теперь можно и на занятия.
Но к началу урока друзья припоздали, пришлось выслушать лекцию Смуран-сана о правилах поведения.
- Открыли тетради! Пишем: ' Прогулка по лесу'. Смуран-сан принялся диктовать, прохаживаясь по классу, потирая сухонькие руки и заглядывая в тетради учеников.
Выручай - глаза Василя молили о помощи. Генька кивнул. Выводя буквы в тетради, Генька мысленно их проговаривал. Василь, закусив от усердия нижнюю губу, еле успевал за его мысленной диктовкой. Он, торопясь и радуясь, записывал буквы, не вникая в смысл предложений.
Из глубокой сосредоточенности его вывел гневный голос Смурн-сана:
- Что же это ты голубчик пишешь? Откуда ты это взял? Это же бред сивой кобылы в безлунную ночь! Маги святители! Ты, что надо мной издеваешься? - разгорячившийся преподаватель вытащил из-под локтя Василя тетрадку. - Ошибка на ошибке, ошибкой погоняет! Все! Все! Будь любезен, ко мне после уроков! Учить грамматику!
Василь с упреком посмотрел на друга, тот смущенно уставился в свою собственную тетрадь: правописание не подчинялось магическим воздействиям. В тетрадке Геньки ошибок было ровно столько же, как и у Василя. 'Грамматику придется учить' - расстроился Генька.
Санчо никогда не замечал за собой подобной тяги к маленьким детям: он приходил к малышам каждый день после занятий, в промежутке между обедом и работой в мастерских, иногда даже вместо любимого время провождения в библиотеке. Санчо всегда нравились таинственные старые фолианты, написанные давно умершими людьми, но рождавшими в нем Санчо новые мысли и чувства. Как приятно найти незнакомое заклинание и щегольнуть им при случае перед ребятами. Санчо улыбнулся своим мыслям. Смешную малышку звали Ксанта, ей было уже три года. Улыбчивая, она мгновенно привыкла к Санчо и встречала его радостным писком:
- Санчо! Санчо! Пьйшол к Ксанте! Возьми на йучки!
Она была готова бесконечно долго сидеть у него на руках, не позволяла отвлекаться от разговора с ней. Теплыми ручками поворачивала его лицо к себе, ластилась, как кошка.
- Наришка! Чего она хочет? Что она говорит? - Санчо был в растерянности. Ксанта что-то упорно от него требовала и была уже готова разразиться плачем.
- Она хочет, как вчера сесть тебе на плечи. Сам посадил ее себе на шею, сам и носи! - смеялась Наришка. Опрятная, можно сказать кокетливо одетая девочка, видна рука Саманты, почти ничем не напоминала лохматую замарашку, которую Скрываторий-маг вытащил вместе с малышами из горящего дома. Выяснилось, что Наришка сирота. Сельчане воспитывали ее всем миром, а это значит, что она переходила из дома в дом. Ее кое-как кормили, кое-как одевали, следили, чтобы она не болталась без дела, а это значит, что каждый был готов пристроить ее то к поливу огорода, то к уборке хлева, мытью полов, присмотру за детьми, да мало ли дел найдется для безответной бедолаги. Немудрено, что она норовила оказаться, как можно дальше от деревенских доброхотов. Ведунья ничего не просила, не приказывала, но если на опять удравшую к ней Наришку сердились, то старуха резонно замечала, что и ей с детьми требуется помощь.
- Корька! Коренька! Не ломай! - Наришка спешила на помощь своим воинственным карапузам. - Ну, вот! - она с огорчением смотрела на безголовую куклу. Две маленькие милые девочки, увидев ужасную картину гибели любимой куклы, превратились в воющих чудовищ. Потрясающие по силе вопли вывели из равновесия всех играющих малышей. Еще минута и замок содрогнется. Наришка умоляюще посмотрела на Санчо. Тот растерянно пожал плечами. Он не умел успокаивать орущих младенцев.
- Ренни бы помогла! - глаза Санчо радостно блеснули. Через мгновение Ренни открыла дверь в детскую.
- Что случилось? - по губам прочитал Санчо. Наришка протянула Ренни сломанную куклу. Чуть поколдовав над нею, Ренни приставила на место голову, стертые краски вернулись на бледное кукольное личико, полу смытые глазки заблестели, выдранные наполовину волосы перестали напоминать паклю и образовали гладкую и тугую косу. В руках у девочки была обновленная игрушка. Открыв рты и вытягивая шеи малышки, перестав плакать, тянули шейки, восхищаясь переменами в кукольной внешности.
- Я попрошу Надежду прийти сюда вечером. - Ренни разглядывала остатки игрушек, которые верой и правдой служили не одному поколению детей. - Где вы такой лом набрали?
- У нас игрушек и было не много, а сейчас число детей можно сказать утроилось. Вот и вытащили все, что нашли! - Валентина-той была как всегда покойна и деловита. Вытирая носы своим подопечным, помогая переодеть штанишки, она с улыбкой поглядывала на старших девочек.
- Нам нужна помощь не только Наришки-чиж. Ренни, скажи Камилле-сан, что в детской теперь тоже нужен дежурный отряд. Нам трудно выйти на прогулку, нас слишком много.
Оглядев поле деятельности Валентины-той и Наришки, Ренни только головой покачала. На одни руки больше тридцати малышей!
- Как же Вы справляетесь?
- Всегда найдется кто-нибудь, кто заглянет во время завтрака или обеда. Вот, Санчо часто помогает, приходит Идирма-той, Наришка-чиж…
- А почему Вы Наришку так зовете?
- А, ты послушай, как она поет! Она умница. Придумывает игры для малышей, устраивает с ними возню, тормошит маленьких увальней, учит выговаривать слова и звуки, и при этом почти всегда что-то им напевает. Чижик и есть!
Желающих дежурить у малышей набралось больше, чем нужно, но заправлять всеми делами взялись все те же: Наришка, Таалита и Окализа. Девочки Таалита и Окализа с удовольствием приняли Наришку в свою компанию. Теперь часто можно было видеть три склоненные друг к другу головки: темную Окализы, бронзово-рыжую Таалиты и льняную Наришки. Ее короткие, но толстенькие косички смешно торчат в стороны. Веселое личико часто заливается смущенным румянцем, серые глаза лукаво прячутся за пушистыми ресницами. Нежность и гармония черт ее лица заставляет Валентину-той, завистливо вздыхать: такая красота - это дар Духов.
Девочка приняла свое и детей чудесное спасение за божественный промысел Духа Лучезарного Света и мечтала при первой же возможности возложить ответный дар на алтарь храма Неугасимых Зорь. Ей пришлось привыкать к новому для нее порядку вещей: ее кормили по расписанию, выдали никем до нее не ношеную одежду. Ее не заставляли работать до кровавых мозолей, разрешали играть с детьми, не приказывали замолчать, когда она пела. Камилла-сан определила ее на занятия в группу с Крисом и еще несколькими деревенскими детьми, только недавно начавшими учебу в класс 'Таящих неведомое'. Девочке очень нравилось звучное название, и она повторяла его с удовольствием.
Учиться Наришке нравилось, она быстро схватывала объяснения Витим-сана. Ей нравилось слушать интересные рассказы учителя о прошлом княжества. Высокий, седой, очень энергичный Витим-сан поражал воображение слушателей, казалось, он лично участвовал во всех описываемых событиях. Переживал за допущенные в прошлом ошибки, а герои его рассказов представлялись знакомыми, близкими людьми. Историк много рассказывал о судьбах магов о возникновении различных религиозных течений.
Наришка только теперь узнала, что, собственно, религиозных течений в княжестве четыре, пятое, тайное, запрещено со времен последней войны. Храмы Духа Всепоглощающей Ненависти и насильственной Смерти оказались под запретом, но кто может знать, сколько у него тайных поклонников и верных последователей?
Верившие во Всесущий Дух Земли-Рожаницы поклонялись Матери-Земле, у нее просили помощи, ее благодарили за плодородие садов и пашен, ей отдавали и свои дары: каждый стремился в конце жизни
