знаю, что я такое? Пишу: ваш богомолец, а и за себя-то плохо молюсь; желал бы и я так-то пожить в тишине, как ты пишешь, да нет воли. Буди же воля Божия над нами.
Ежели крамольницы умиротворятся и будут жить постоянно, то для чего же при случае нужды не принять, хотя с понуждением себя? Даже можно ограничить их вход, назначив, когда ходить. Господь да просветит тебя к пользе других и своей, и во бранех да укрепит, без коих нельзя обойтись и спастись.
Пишешь, что тягостно для тебя обхождение N. N.; что же делать? надобно нести тягость ближних. Вся тварь сцеплена, чтоб быть полезною одна для другой кольми паче мы — словесное создание Божие — должны содействовать ближнего пользе? Когда-нибудь образумится и она, быв удерживаема тобою от порывов страстей; и девочкам поможет Господь невидимо; конечно, во время болезни нельзя, чтобы не было труда, а теперь, может быть, и пооблегчилась; за капризы не спускай, а учи противляться гордостной страсти и искоренять ее.
Б-ские, бывши у нас и говоря пристрастно о других, сами себя посрамили, а ведь и они также усердные наши дочки; да страсти-то над всеми нами вполне господствуют. Господь же не редко браздами и уздою востягивает челюсти и смиряет; я от них еще не имею известия по приезде, а ежели не напишут, то буду еще и доволен.
Я писал к тебе многократно, и теперь прошу: внушай сестрам, к тебе относящимся, чтобы они не чуждались других; а то как будто они одни идут правым путем, прочие же не так; паче же чтобы считали себя всех худшими; это сохранит их от всех сетей вражьих.
Записные крамольницы жалуются мне, что ты их не принимаешь, я это отклонил от себя: не моя воля, а твоя в сем да будет; что ж с ними делать? Сколько ни старались о них, все одно и тоже: все правы, — нет ни одной виноватой: какому же тут быть миру? О капризах же нечего и говорить: не хотим познавать, что страсти нами господствуют, а думаем — люди виноваты. Горе нам! оставили смиренный путь, а идем гордым, строптивым; за то лишаемся мира и спокойствия. По всем этим происшествиям прошло уже около месяца; может быть, во многом есть изменение, ово [24] на лучшее, ово на худшее; а все искушается общественное ваше устроение, и смотрением Божиим на пользу произыдет.
Писавши о других, не скрыла и своих немощей душевных и телесных; а тут же и леность на церковное и келейное правило: понуждай себя; не можешь сама: прочтут сестры, а ты слушай; нет сил телесных: Бог требует ума и сердца. Не неради об исправлении душевного своего устроения, удержания от ярости, да не како иным проповедуя, сама неключима будешь. Слово-то это мне еще более приличествует: да от помрачения едва имею чувство. Господи помилуй!
Прискорбно и для меня мнение госпожи игумении о тебе и сестрах твоих, и тем паче, что должен быть токмо слышатель безмолвный; нечем более помочь, как терпением и самоукорением, предоставив воле Божией, попустившей сие испытание.
Что касается до ереси, то в этом совесть ваша должна быть покойна; да они и не называют совершенно таковыми, а как будто какая секта, следовательно, неположительно.
С другой же стороны, хотя и явно, что действует зависть, но не без Божия попущения к искусу вашему и для осторожности от особенности и отчуждения от прочих. Я много раз и писал вам всем, и лично говорил, и получал объяснения; а более есть в них самонадеяние и гордость, они считали себя лучшими других, потому и попустил Бог быть такому искушению. Истинный же путь — считать себя последнейшими и худшими всех, тогда бы и враг не смел прикоснуться с таким искушением. Что делать? Потерпите и смиритесь; все пройдет; внушай сестрам, чтобы они имели почтение к игумении и ко всем сестрам уважение, считая себя последними всех. Милостив Господь, все пройдет, не предавайся малодушию в скорбях; ибо
Пишешь ты об Н. Л-не, что худое ее устроение тебя огорчает; и мне это нелегко слышать; что же с нею делать? Что сеет, то и пожнет.
Опять другого рода чадо твое Г. Г.: что с нею делать? Пусть продолжает нехождение к тебе; может быть, и пройдет этот чад. Горе нам, что пребываем в таком греховном оцепенении и не чувствуем, как испиваем отраву душевную в мнимой сладости страстей.
Ты пишешь, что имеешь расслабление нервов и всякое слово тебя расстраивает, а при том находит и тоска. — Мужайся и да
Попущением Божиим смутилась ваша обитель после бывшего хоть и не совершенного мира, но все- таки успокаивались под кротким правлением покойной м. игумении. Теперь дают цену ее достоинствам, а тогда много было и на нее ропщущих. Теперешнее же положение ваше очень затруднительно: лишение мира, не только тайно, но и явно произошло, смущение, немирство и вражда. Кто виноват? Все правы и не сознают себя виновными, а только обиженными, и это с обеих сторон, а когда бы каждая сторона обвиняла себя, а не другую, то верно бы устроился мир. Весьма трудно; впрочем силен Господь на лучшее устроить: только кем? И это для нас недоуменно, а у Него все известно. Буди Его святая воля! Куда же деваться от подобных нестроений? Все несовершенны, и все человеки; скорбями обучаемся стать на истинный путь. Желаю, чтобы ты была мирна и спокойна, и всем твоим сестрам мира, здравия и спасения желаю
Терпение все превозмогает, оно есть и мать утешения. Оскорбивший тебя случай открылся совсем в другом виде и с сожалением думать о сказанных словах заставляет: стало быть, они не есть утвердительное мнение, а просто сказанные, хоть и нельзя похвалить за них; но, видно, так угодно Богу попустить тебе
