– Я знаю. Все было исправно, несколько маленьких неполадок в навигации. Выяснилось, что мозг вышел из строя только здесь.
– Странная ты. Кого винить?
– Верден, не отпирайся, я тебя насквозь вижу.
– Давай пооткровенничаем, – предложила она. – Ты расскажешь, как все было, а я расскажу тебе кое-что о себе. Мне очень надо кому-то выговориться. Очень.
– Ты стала какой-то другой после последнего инцидента. Я уже задаюсь вопросом, не подменили ли тебя?
– Ну, будешь говорить?
– Значит, вы наврали? Выгородить меня решили? – с досадой сказала Эл.
– Что ты заладила. Кому от этого плохо? Тебе бы спасибо сказать. И другу своему скажи. Он тебя любит, иначе, не сделал бы. Риск большой.
– Верден, если узнают, не предполагаю, что будет. Тебе высылки не миновать.
– Да, не боюсь я, и так немного осталось.
– Я же старик. А ты копию найди и либо уничтожь, либо спрячь. А теперь давай, выкладывай свой секрет.
Эл словно прорвало. Боль и отчаяние вырвались наружу. Голос дрожал и срывался, перехватывало дыхание, тело трясло. Она рассказала все, начиная с того, как попала в будущее и в академию; рассказала то, что случилось с планетой Тобос и ею самой. Казалось, прошла целая вечность, пока он выговорилась.
Верден обдумывал ее рассказ, поводил густыми бровями, поджимал губы и хмыкал, мотая головой.
Эл безучастная ко всему сидела рядом, ей стало легче от собственной откровенности. Тайна перестала быть тайной и не так сильно тяготила ее. Она не ждала, что Верден быстро выскажется.
– Ну и история, не знаю, во что тут верить, – протянул он.
– Во все верь. Я рассказала чистую правду.
– Так ты у нас кто? И что ты теперь будешь делать?
– Я не знаю, – призналась Эл.
Верден всегда считал ее очень умной девушкой. Редкий человек сочетал в себе такие достоинства. А вот и угадай, кто она? Было очень жаль ее. Едва ли она придумала мудреную историю. Вердену очень хотелось верить Эл, особенно в такую минуту, когда она казалась очень беззащитной.
– Жалко, что я ничего не могу для тебя сделать, разве что помалкивать обо всем, – он смолк, словно подбирал нужные слова. – Знаешь, наверное, будь я на твоем месте, я вернулся бы домой, ни что так не лечит душевные раны, как возвращение в детство.
Вот теперь он заметил на ее лице подобие той улыбки, что видел раньше, потом она превратилась в усмешку и исчезла совсем.
– Спасибо, что выслушал меня.
– Все-таки я дам совет, хоть ты его не просишь, – начал Верден. – Для того чтобы понять людей, надо самому быть человеком, чтобы понять других тех, надо забыть, что ты человек. Тебе дано и то, и другое, и люди тебя любят. Отвечай им тем же. Больно ты колючая, как ежик.
– Сначала стоит понять кто я. Не хочу обманывать чужие надежды.
– У-у-у, – протянул Верден, – боюсь, что на это у тебя уйдет вся жизнь. Лучше подумай о том, какая от тебя будет польза.
Эл молчала. Верден положил ей на затылок свою иссушенную годами руку и потрепал светлые кудри. Эл искоса посмотрела на него. Вдруг она почувствовала как по щеке, оставляя прохладный след, скатилась слеза.
– Вот тебе и ответ, – пояснил Верден, глядя ей в глаза. – Жизнь наделила человека способностью плакать и смеяться, сострадать и радоваться вместе с другими, совершать дурные и хорошие поступки, любить. Да, человек умеет любить, с любовью в сердце он способен на очень многое – это песня его души. Вот я люблю корабли, ни одного здесь нет, к которому я не приложил бы руки. Если завтра я умру, то обо мне будут помнить все капитаны и пилоты потому, что, вступая на борт, они вспомнят старика Вердена, чудака и острослова, потому что я люблю эти машины, они как дети для меня. И вовсе не важно, что я никогда на них не летал далеко, зато они хранят следы моей работы, той, что дала им еще и еще шанс полететь. Тебе не скоро подводить итоги, но раз уж наделила тебя природа, позаботься о том, чтобы было на что оглянуться, отыщи такую любовь, что бы от этого ожил целый мир вокруг и тогда совсем неважно будет человек ты или нет. А для меня ты была и будешь отважной девчонкой, которая умеет жить улыбаясь, но при случае, не побоится показать зубы. И я не стану разбираться какая у тебя кровь. Ты для меня – человек. Я очень рад, что был твоим техником.
– Почему был? Ты и сейчас мой техник.
– Уже нет. Час назад мне дали согласие на отставку. Мое время закончилось. Но я все равно – твой техник.
Эл неожиданно кинулась ему на шею, обняла и сильно прижалась. Она плакала, не стыдясь слез, не пытаясь их сдержать. Верден, будто факел сунул ей в грудь, внутри все жгло, словно на старом пепелище снова начался пожар. Она тогда забыла о смерти.
Верден посмотрел на нее и подумал, что видит ее в последний раз. Он умер от сердечного приступа через три дня после разговора, отказавшись от помощи врачей, объяснив тем, что ему давно пора отдыхать.
Глава 1 О чем молчал Том Мисс
Курк который раз штудировал досье Эл, ему не хватало подробностей, слишком сухо и официально.
