- Я повяжу его правильным узлом.
Он легко обхватил ее талию, темнота не мешала ему совершать привычное действие, он завязывал пояса дочерям особенным женским узлом, то же самое он проделал с Эл.
- Возвращайся, - сказала она.
- Эл, это…
- Тс-с-с. Иди.
Арьес прижал к себе сверток, ощущая, что в него завернуто что-то небольшое и твердое. Он положил куртку в свою дорожную суму, она без труда там уместилась. Он ощущал волнение, для верности он решил не расставаться с сумой, пока поручение не будет исполнено.
Эл удалялась от места стоянки. Ей необходим сон. Тело устало, как после поднятия тяжестей.
- Мейхил, если ты не вернешься к остальным, я рассержусь, - сказала она в темноту.
Он возник рядом, схватив ее за руку.
- От тебя не скроешься, - разочарованно выдохнул он. - Возьми меня с собой. Тебе нужно отдыхать, а ты светишься в темноте. Я буду тебя охранять.
- Ты нужен там, и тебе важно быть там.
- Есть я там или меня нет - какая разница. Почему ты меня гонишь, что я сделал? Чем обидел?
Эл вспомнила поцелуй.
- Мне нужно побыть одной.
- Ты стремилась обзавестись компанией, теперь уходишь, - искренне недоумевал он.
- Ты полагаешь - я лгу? - возмутилась она.
- Ты что-то скрываешь, а виной тому я. Я чувствую. Эл, скажи мне, - попросил он.
- Я хочу отдохнуть. Я найду другой отряд на рассвете.
- Тогда почему я должен оставаться?
Эл шумно вздохнула.
- Ты питаешь ко мне чувства, на которые я не могу ответить. Не могу, не должна. Мейхил, меньше всего мне хочется тебя ранить. Других объяснений не жди от меня.
Он почувствовал, как она взяла его за кисть, потом вложила в нее что-то тяжелое. Ножны. Он стиснул их с волнением.
- Сбереги его. Не смей доставать, - пригрозила она.
Эл переменила тему, чтобы не дать ему опомниться, чтобы он не пустился в словесные излияния от переизбытка чувств.
- Ты пойдешь без оружия?
- Вы все единодушно решили, что я не должна сражаться. Пусть так и будет. Клянусь, что без крайней надобности я пальцем никого не трону.
- Я буду тревожиться…
- Не начинай. Не превращайся в занудного ребенка. Я нуждаюсь в одиночестве.
Он снова попытался ухватить ее, поймал темноту.
- Эл.
Ни звука. Он хватал пустоту, вдали тихо журчали голоса воинов. Потом он различил шаги.
- Эл?
- Арьес, - назвался певучий голос. - Вернись к нам, потеряешься. Не нужно досаждать ей. Она устала от нашего пристального внимания.
- Раньше она не жаловалась, - посетовал Мейхил.
Служитель уже стоял рядом.
- Ты любишь ее?
Мейхил вздрогнул, словно его снова ударила в спину могучая сила.
- Зачем тебе мой ответ?
- Хочу, чтобы ты излил душу, если не ей, то мне. Женские существа мне хорошо известны, - ласковым голосом объяснил Арьес.
- Меньше всего я хочу откровенничать с тобой. Ты иноверец, - возразил Мейхил.
- Но во что я верю? Ты сведущ в тонкостях моего культа?
- Совсем не сведущ.
- Я чту владычицу, великую спутницу истинного владыки, - гордо произнес Арьес.
- Именно поэтому ты оказываешь Эл такие почести.
- Одна из причин такова.
- А другие? Или как в стихах с приметами. Примет две, а названо три, - заметил Мейхил.
- Ум под тонким ободком, - раздался смешливый тихий голос Эйлифорима. - На счет ума соглашусь. Ободок. Что имелось в виду? Вы шумите больше, чем позволяют себе мои воины. Я пришел, чтобы увлечь вас тихой беседой.
Мейхил стушевался. Командир мог слышать их разговор, вопрос Арьеса о любви был неуместен. Наверняка, все заподозрили, что у него чувства к ней. Мейхил решил, что слова не произнесет в этой беседе.
- Ободок - это венец владычицы, - ответил Арьес.
- Жаль, я не помню другой половины, - сожалел Эйлифорим. - У меня отличная память на тексты, словно заворожил кто-то.
- Ты вспомнишь, когда сойдутся все приметы. Пророчества всегда несут смысл более грандиозный, чем мы в состоянии представить.
- Какое отношение Эл имеет к владычице? - спросил Мейхил, нарушая данное себе слово.
В темноте Арьес схватил за локоть брата, предостерегая от скорого ответа. Он ответил сам:
- Она немногая из женских созданий, которая наделена подлинными качествами добра и света, какие прилично иметь великим, опять же, в истинном понимании великих.
- Не случайно Мелион хотел огласить ее королевой, он произнес это перед представителями родов после того, как мы ушли. Затея опасная. Гоняются не только за реликвией, но и за ней. А мы безрассудно ее отпустили. Я как мужчина и воин, ощущаю неловкость оттого, что мне пришлось уступить, - сказал Эйлифорим.
- Брат мой, мы не должны испытывать неловкости. Она вернется, мои видения подтверждения тому, - успокоил его брат.
Интерес к Эл обоих братьев окрашивался все большей таинственностью. Теперь Мейхил понимал, что Арьес испытывает религиозные чувства, а Эйлифорим просто выказывает почтение, которое вменил Мелион. Мейхила не покидала мысль, что они знают больше, чем он. Он так и спросил:
- Какая тайна вас троих так прочно объединила?
- Реликвия, - одновременно ответили оба брата.
- Я же посвятил тебя, - добавил командир.
- Она ушла вместе с ней, - с новой волной тревоги напомнил Мейхил.
- Поверь Арьесу. Если он говорит, что она вернется, то она вернется. Вы что-то говорили о любви. Я давно не посвящал бесед этому предмету. Далеко от родной столицы и привычных дел меня тянет на беседы удаленные от повседневности. Я готов даже выслушать твою убедительную проповедь брат. Расскажи нам о владычице. Ты немало прочел сказаний.
- Капитан в тревоге размышляет о девушке, которая, наверняка, в тишине ночи отдыхает от нашей компании. Женщинам мужчины кажутся прямолинейными и подчас грубыми, - начал разговор Арьес.
- Она не такая, - возразил Мейхил.
- Соглашусь, - добавил Эйлифорим. - Мужское общество не смущает ее, впрочем, и не трогает. Она не пыталась оказывать нам внимания, которым девушки и женщины награждают сильных мужчин, вроде нас. Это очевидно потому, что она сама сравниться с нами силами.
- Вот откуда они у нее такие? - задался вопросом Мейхил.
- Ответь, брат? - спросил у Арьеса Эйлифорим.
- Эта сила дарована ей. Я полагаю, самим владыкой. Если бы я не видел некоторых примет, то принял бы ее за слугу нашего общего повелителя и властителя. Но я тех примет не вижу.
- Какие же это приметы? - спросил Мейхил.
