которая, наверняка, уже приехала. Я расскажу им все, что знаю, и мы вместе с ними попробуем найти мальчика. - Я поеду с тобой! - Никакие мои слова на нее не действовали. - Нет, - взяв за плечи, я посмотрел ей в глаза, - это опасно. К тому же мне придется долго объяснять кто ты такая, и почему едешь с нами, а на это нет времени, понимаешь? - Я понимаю, что ты в опасности, - медленно проговорила Мария, - и я понимаю, что ты хочешь меня уберечь от нее, но и ты должен понять, что все, что случилось, направлено против тебя! Ты испортил ей жизнь, когда нашел Тамару, и она тебе этого никогда не простит! Можешь мне поверить - я слишком хорошо знаю Зою! - Я тоже, - вырвалось у меня, и я заметил, как у Марии изменилось выражение лица, - да, я знаю ее давно, и даже был у нее на свадьбе. Это было подло, но как иначе я мог остановить ее?- На свадьбе? - Повторила Мария, - Ты был на ее свадьбе? На той самой, когда умер ее жених? - Да, - ответил я, чувствуя отвращение к самому себе.- Значит, - Мария помедлила, разглядывая меня так, словно увидела впервые, - ты участвовал в шабаше, во время которого...- Да, - и мое отвращение к самому себе возросло почти до ненависти, - я был там. Мария молчала. Я смотрел на нее и думал, что все кончено, и сейчас она уйдет - из моего дома, села, жизни, но это было лучше чем, если бы с ней что-то случилось. И не важно, по моей ли вине, или волею судьбы - я не мог допустить этого. Но я ошибся. - Иди, - коротко произнесла Мария, и присела на краешек кровати, на которой спал Ваня. - Маша, - начал, было я, но Мария перебила меня.- Иди, я подожду тебя здесь, - она обвела глазами царивший беспорядок, - и попробую здесь прибраться. Я сделал шаг вперед, намереваясь обнять ее, но она подняла руку, и произнесла:- Не надо. Просто иди. Я кивнул и, повернувшись, направился к двери, когда услышал ее последние слова:- Береги себя.
Я не обернулся...
Глава шестая
"Поединок" (начало)
...Я шел в сторону Верхнего, двигаясь параллельно дороге, и оставаясь незаметным среди деревьев. Не могу сказать, что я все обдумал, и шел с уже заготовленным планом, но кое-какие мысли имелись. "Остаться незаметным" - одна из них. Я не знал, где находится мальчишка, но точно знал, где искать Зою, или Зо, как назвал ее череп. И надеялся, что Ваня находится там же. Еще я надеялся, что у Зо немного помощников, (желательно бы их и вовсе не было) потому что я - не Илья Муромец, и убивать одного за другим мне совсем не хотелось, хотя я был готов и к этому. Пойманная мысль была неприятной - я готов убивать. То есть, не хочу, но готов. И не магией, от которой враг будет сохнуть годами и умрет, так и не поняв, что с ним случилось, а физически. То, что мне открылось во время сеанса некромантии, четко и недвусмысленно поставило выбор: или я, или меня. Второе "или" нравилось значительно меньше первого. Обращаться в милицию, даже к тому же Тарас Иванычу, было бессмысленно. Во-первых, неизвестно, как бы там отреагировали, узнав о способе получения информации, и пришлось бы рассказывать о случившемся в Омске, а это потеря времени, которого, может, уже и не осталось вовсе. Во-вторых, это был вызов мне, внуку колдуньи Серафимы - после сегодняшних открытий у меня уже не было ни малейших сомнений, что Серафима была не ведьмицей, а колдуньей, причем самого высшего разряда - и я должен был ответить на него. Ответить так, чтобы ни у кого, и в первую очередь у Зо, не возникло ни малейших сомнений, что я не просто внук Серафимы, а ее наследник. Во всех смыслах...Прогулка по лесу имела еще один неожиданный эффект: в голове вспыхивали незнакомые заклинания - словно предвидя грядущие события, мой мозг старался активировать скрытые доселе знания, как это произошло с черепом, о котором я "вспомнил" при виде убитой Катерины. Некоторые, охранные заклятия, я произносил на ходу, обходясь без церемоний с использованием магических ингредиентов - самое главное в заклинании это сила произносящего их. Все остальное лишь вспомогательное, и нужно слабым и неуверенным в себе колдунам и магам. Я же был уверен, что мне они уже не потребуются - я все время чувствовал присутствие какой-то наполняющей, и толкающей вперед силы, начисто лишившей меня полезного во многих случаях чувства страха. Во многих, но не в этом...Другие заклинания я "проверял", осторожно откладывая их в сторону до "нужного" часа, который был не так уж и далек. Слышанное в далеком детстве, и непонятое тогда слово "Ярриди", произнесенное как-то Серафимой, сейчас было для меня не просто словом, а мощнейшим заклятием, призывающим такие силы, справиться с которыми могли лишь единицы, и это было всего лишь одним из "орудий в моем арсенале". Правда, его еще нужно было "зарядить", но я не торопился - неизвестно, в какой момент оно мне потребуется, а поддерживая заклятие в течении длительного времени, я запросто мог опустошить запасы энергии еще до того, как она понадобилась бы. Немного беспокоила рука, но времени на нее сейчас не было. Оставалось лишь терпеть боль, которая, по мере приближения к селу, становилась все сильнее. Мне даже пришлось прочесть слабенькое заклинание, чтобы боль не влезала в сознание, мешая думать о предстоящем. Вроде полегчало, но ненадолго. Лес кончился внезапно и, обойдя группу, близко растущих друг к другу, едва не сросшихся деревьев, я вышел на небольшой холмик, с которого открывался прекрасный вид на село Верхнее, лежащее на следующем, большом холме, под которым бежала впадавшая в Тую маленькая речушка. Уже отсюда были видны строительные работы, ведущиеся неподалеку от села: двухметровый деревянный забор ограждал большую территорию, в центре которой высилась деревянная башня непривычной, если не сказать больше, формы. Башня, словно торчащая из низкого сооружения имевшего множество углов (еще не сосчитав их, я уже знал, что углов в основании должно быть ровно семь), была округлой, и имела вид задранного вверх наконечника огромного копья. Она была почти достроена, что вызвало во мне и удивление и отвращение: построить такое за месяц с небольшим можно было бы лишь использовав какие-то силы, которые потребовали бы оплату, и не в виде ненужных им денег. За свою помощь "они" брали кровью и жертвами. Вспомнились случаи со скотом, пропажами сельчан, одного из которых нашли обглоданного зверьми. Скорее всего, звери доедали то, что осталось после того, как убили и "распотрошили" Иннокентия Савельича, в теле которого не нашлось ни одного внутреннего органа, которые могли быть использованы при совершении ритуальных жертвоприношений. Да и вырезанные глаза Ангелины, как нельзя лучше подходили для этого. Удивляло, что строящийся не по христианским канонам храм до сих пор не заинтересовал представителей РПЦ, бдительно следящих за тем, чтобы на ее территории не появлялось никаких еретических, и тем более, языческих культовых сооружений. Конечно, здесь имела место взятка (и не маленькая), но этот храм настолько был непохож на православные храмы, что невольно напрашивался вывод о применении магии...Словно повинуясь посланному запросу, в голове "вспыхнуло" описание одного из обрядов - глаза жертвы, умерщвленной ритуальным способом, вырывались с помощью трубок и помещались в специальные сосуды, которые вмуровывали в стены, обращенные к востоку и западу. Древние маги верили, что таким образом всегда находятся "на связи" со Светилами - и с дневным, и с ночным. И не просто древние, а именно вавилонские, "почерк" которых угадывался и убийствах сестер Кушаковых, и в наложенном на тело Катерины заклятии, и в архитектуре шпилевидной башни, которую я сейчас наблюдал. Кроме того, во мне зрела уверенность, что пропавшие люди могли быть использованы вместо фигурок, применяемые в так называемой симптоматической сурогации, когда на жертву надевали маску человека, которого хотят извести. И это тоже напрямую указывало на древнюю вавилонскую магию. Мне вдруг подумалось, что боль в моей руке могла быть вызвана именно таким образом, а если сопоставить даты, то получится, что рука начала болеть после того, как пропал пьяница Володька и эта женщина из Верхнего.Память услужливо подсказала - срок полного исполнения проклятия сорок дней. То есть, времени у меня оставалось совсем немного. Может, день, а может и несколько часов.Я достал небольшой перочинный нож, который обычно использовал по прямому назначению, только вместо перьев, точил карандаши, которыми писал заговоры и, задрав рукав, сделал глубокий надрез чуть выше запястья. Кровь выступила сразу. Сложив пальцы ковшом, я собрал стекающую по руке кровь и, взмахнув рукой, разбрызгал ее вокруг себя. Я не видел, куда упали капли, но это было не так важно - главное, это принести, в прямом смысле, кровавую жертву, как подсказала моя (а может, и не моя!) вновь вспыхнувшая удивительными знаниями память. Двигаясь в сторону виднеющегося села, я однообразными движениями, как сеятель, разбрызгивал вокруг себя собственную, быстро скапливавшуюся в ладони кровь. В разделившемся надвое сознании, не мешая думать о предстоящей встрече с давней знакомой, вспыхивали сцены единственного шабаша, в котором я когда-то участвовал, что совершенно не
