там находятся десять тысяч Рыцарей. Лучших воинов в мире.
Сабир вспомнил, что сразу же предложил перебросить сюда роту спецназа с табельным вооружением. Таранная атака конного строя бронированных рыцарей — вещь, конечно, впечатляющая, но даже единственный станковый пулемет будет более чем достаточным аргументом. Но Учитель разочаровал его, объяснив, что в Эдеме огнестрельное оружие практически не работает. То есть, работать-то оно работает, но из-за того, что процесс горения протекает гораздо медленнее, чем на Земле, пороховые заряды в патронах горят по несколько секунд, отчего пули лениво выскакивают из ствола, пролетая всего по несколько метров. Стрельба из рогатки — и то куда убойнее. Извращенный ум Сабира немедленно начал поиски вариантов использования современного оружия на новом театре военных действий, склоняясь к применению огнеметов. Но Учитель опять отверг его изыскания. Во-первых, горючая смесь тоже горит с большим затруднением, во-вторых, переброска в Эдем любых технических устройств, включая оружие, не то, что невозможна, а затруднена. У него самого не было объяснения этому. Словом, как будто переход сам выбирает, что можно транспортировать в Эдем, а что нельзя. Такой вот каприз Предтеч. А в-третьих, Учитель не собирался устраивать геноцид и поголовно истреблять рыцарей. Он не посвящал Сабира глубоко в свои планы, а тот и не требовал. Сабир просто принял Учителя и поверил ему, так, как мог только он — безраздельно и навсегда.
— Да, Учитель, я знаю это.
— И ты знаешь, что нам предстоит большая битва, — он не спрашивал, а констатировал.
— Да, Учитель, — спокойно сказал Сабир.
Хотя поводов для беспокойства было больше, чем достаточно. Что в активе? Десяток амулетов из черного камня — хватит на переброску аж целого отделения бойцов. Между прочим, безоружных бойцов. Несколько сотен пустынников, почитающих Учителя как живого бога. И, возможно, десяток-другой сочувствующих Рыцарей. И все. А против них — десять тысяч обученных, дисциплинированных и организованных бойцов. Посчитаем шансы. Но Сабир спокоен. Ему безразлично, сколько противников перед ним. И он привык решать безнадежные задачи. Тихорецкий его как то назвал: 'оружие последнего шанса'. Ну что же, рыцари, так рыцари, повоюем.
— Я рад, что ты не считаешь наше дело безнадежным, — искренне улыбнулся Учитель.
— Нет, как раз считаю, — возразил Сабир.
— Вот как?
— Да, Учитель. Я просто оцениваю соотношение сил. Если вы считаете необходимым, я готов пойти в атаку немедленно. Но, если есть время, надо собрать силы, оснастить и обучить бойцов. Я все-таки предлагаю рассмотреть возможность переброски сил с Земли. Мы сможем рассчитывать на поддержку Тихорецкого.
— Проблема в том, — вздохнул Учитель, — что времени у нас как раз и нет. А что касается твоих коллег… Поверь мне, их помощь нам очень сильно понадобится. Но не сейчас. Понимаешь, мы не должны вести тотальную войну с Орденом на уничтожение. Если бы у меня было время, я, думаю, смог бы решить ситуацию с Орденом без военных действий. Война неизбежна. Но она должна быть локальной, быстрой и с привлечением минимума ресурсов извне. Рыцари должны осознать, что их противник имеет те же понятия о чести и долге, что и они сами. В противном случае, они будут сражаться, пока не падет последний из них. К тому же, не стоит недооценивать силу артефактов, сосредоточенных в Замке. Даже мне не ведомы пределы их могущества.
Они вернулись в лагерь. Пришедшие с охоты пустынники разделывали оленя, в котле, уже повешенном на треножнике над костром, уже закипала вода. Весь лагерь представлял собой десяток палаток, поставленных по линии, покрытых выделанными шкурами, по качеству значительно превосходящих одежду пустынников. Рядом с палатками располагался импровизированный плац, насыпанный за несколько часов трудолюбивыми пустынниками из мелкого щебня, собранного у подножья утеса. Пустынники были храбрыми воинами, но понятия не имели о дисциплине. Учитель был для них божеством, когда он говорил с ними, они впадали в состояние ступора. Поэтому оперативное управление Сабиру пришлось взять на себя. Эти три дня он спал не больше часа. Он разбил сотню пустынников на десятки, назначил старших по десяткам и командира сотни — самого на его взгляд толкового и авторитетного среди этих диковатых людей. И загрузил их работой — организовал систему караулов, вдолбил в голову десятников правила построения и правила передвижения по плацу. И эти ребята оказались неожиданно сообразительными — маневры десятков, сопровождаемые рыком командиров, оказались вполне осмысленными. Вообще, из этой публики за пару месяцев можно сделать неплохое подобие организованной армии. Другой вопрос, что обучение сотни и обучение десятка тысяч солдат — это, как понимаете, совсем разные вещи. И неизвестно, есть ли у них этот месяц. Но в любом случае, необходимо подготовить программу тренировок. А ведь при этом нужно тренироваться самому, и не забывать о делах в Москве.
Сабир сбросил одежду и с разбегу нырнул в холодную воду голубого прозрачного озера, на берегу которого и расположился лагерь. Маленькие пузырьки вскипели на коже, тысячей иголочек впиваясь в разгоряченное тренировкой тело. Он плыл под водой с открытыми глазами, пока в легких хватало воздуха, замечая шарахающихся в стороны больших радужных рыб. Мощным гребком он вылетел на поверхность и поплыл к берегу. Выйдя из озера, он обтерся сухим жестким полотенцем, покрасневшая кожа горела, как от ожога, зато накопившаяся с утра усталость осталась там, в прозрачной глубине.
Учитель с видимым интересом следил за ним.
— Я никогда не понимал такие добровольные экзекуции. Нет, если есть необходимость, другое дело, а так… Да еще получать удовольствие. Даже завидую.
— А вы попробуйте, — ответил Сабир, продолжая обтираться, — чувствую себя как новорожденный.
— Попробую, — рассмеялся Учитель.
Они простились, пожав друг другу руки, и Сабир шагнул в возникшее перед ним клубящееся, похожее на живое существо, облако непрозрачного белого тумана…
…сделал шаг сквозь молочную взвесь, на мгновение почувствовав исчезновение опоры под ногами, и, следующим шагом, вышел в своей плотно занавешенной спальне. Оглянулся. Туман, извиваясь, истаивал в воздухе.
Сабир не чувствовал себя предателем. Он тогда, в девяностом году вручил свою жизнь Тихорецкому. Поверил. Поверил в то, что среди монстров, выросших в проклятой богом системе, монстров, отнявших у него семью, остались люди, не забывшие слова про долг, честь, и помнящие, черт побери, слова присяги. И что именно он, Сабир остается последним, кто стоит между вырвавшимися из клеток чудовищами и беззащитными людьми. И у него не было причин усомниться в правильности своего выбора.
Вот только теперь Сабир прекрасно понимал, что Учитель мимоходом завербовал его. Купил, как тогда Тихорецкий. Предательство ли это? Его это совершенно не волновало. Он не чувствовал вины. У Тихорецкого и Учителя один общий враг — Орден. Прекрасно, значит мы — вместе. Он был уверен, что придет время, и Тихорецкому будет позволено узнать все. Придет время.
Телефонный звонок прервал его мысли. Он поднес трубку к уху.
— Рахимов.
Звонил Тихорецкий.
— Сабир, сбор в восемнадцать двадцать на Объекте-два.
Генерал положил трубку.
Сабир посмотрел на часы. Половина пятого. В Эдем он ушел около трех. Там он пробыл почти трое суток, а здесь прошло полтора часа. Очередной каприз Предтеч? Прошлый раз на Земле и в Эдеме прошло одинаковое время. Учитель говорил, что бывает и наоборот — иногда время течет быстрее на Земле. В любом случае, его усилия по выбиванию из Тихомирова трех дней отгулов в самый разгар операции оказались напрасными. А генерал, между прочим, хорош! Только вчера, после получасовой баталии, дал трое суток отпуска, а сегодня уже отзывает. Так что, временная аномалия оказалась очень кстати.
Сабир вышел на улицу. Несколько секунд постоял у подъезда, закрыв глаза. Улыбнулся. Слежки не было. Тихорецкий понял бессмысленность попыток его контролировать, по крайней мере, так открыто.
До Объекта-два — конспиративной квартиры на Павелецкой он долетел за полчаса. Два года назад Тихорецкий выбил для него рабочую лошадку — маленький 'Опелек', под капотом которого скрывался зверь
