Сочинения

можно было после сего спросить: отъ чего же Онъ не мститъ грешникамъ, то Пророкъ присовокупляетъ: (крепокъ,) и долготерпеливъ, и не гневъ наводяй на всякъ день. Аще не обратитеся, оружіе свое очиститъ, лукъ свой напряже (Псал. 7, 13).

Знаютъ о будущихъ мученіяхъ и Еллины. И отъ нихъ можно услышать о подземныхъ местахъ казни (???????????), объ огненныхъ рекахъ и другихъ орудіяхъ наказанія нечестивыхъ людей въ царстве мрака и теней. Такъ–то правосудіе Божіе воспевается и неимеющими закона, и мысль о заслуженномъ возмездіи составляетъ предметъ ихъ верованій. А ты, который высчитываешь грешниковъ, — какъ доселе не поймешь, что лучше одинъ, кто творитъ волю Божію, чемъ тысячи людей беззаконныхъ? Или ты не предпочтешь одного Авраама всемъ Хананеямъ, одного Лота всемъ Содомлянамъ, одного Моисея всемъ Мадіанитянамъ? Что лучше согласился бы ты иметь: одинъ ли драгоценный камень, или безчисленное множество камешковъ, ничего нестоющихъ и тамъ–и–сямъ валяющихся по земле? Ужели не дороже для тебя небольшое число покорныхъ слугъ, чемъ несметное множество рабовъ строптивыхъ и упрямыхъ? Ужели не лучше иметь на своемъ поле небольшое число плодоносныхъ деревъ, чемъ целый лесъ дикихъ кустарниковъ? Много песку морскаго, но мало жемчужинъ; много железа на земле, но мало золота; многое произращаетъ земля, но не многое изъ того годится для нашего употребленія. Такъ, прекрасное всегда редко, и отъ–того драгоценно; а то, чего много на свете, ценится ни во что. Не напрасно Спаситель сказалъ: мало есть спасающихся (Лук. 13, 23); узкая врата и тесный путь, вводяй въ животъ, и мало ихъ есть, иже обретаютъ его (Матф. 7, 14); мнози суть звани, мало же избранныхъ (Матф. 20, 16).

Да, говоришь ты: но я хотелъ бы знать, отъ чего мы видимъ больше злыхъ людей, чемъ добродетельныхъ, когда добродетель для насъ естественна? И отъ чего все мы такъ легко поддаемся греху? — Отвечу и на сіе, сколько самъ разумею, чтобы слово наше было самое полное.

Замечено мною выше, что наше поведеніе управляется, обыкновенно, или умомъ, или чувствомъ… Но такъ–какъ чувство развивается у всехъ людей съ самаго детства, а умъ, напротивъ, едва усовершается съ продолженіемъ времени, и то долженъ подкрепляться законами, поддерживаться занятіями, усиливаться опытами; то чувство, предваривъ пробужденіе ума, показываетъ намъ лишь то, что прекрасно или пріятно для чувства, и такимъ образомъ рано пріучаетъ насъ къ удовольствіямъ, а наконецъ и совершенно порабощаетъ себе и, далеко уклонивъ отъ ума, предаетъ страстямъ, этимъ злымъ деспотамъ и жестокимъ тираннамъ. Притомъ, чувство развивается безпрепятственно, и есть общее всехъ достояніе не только словесныхъ, но и безсловесныхъ существъ; а умъ въ своемъ образованіи встречаетъ, особенно у простолюдиновъ, много разныхъ препятствій… По–сему–то у простаго народа преобладаетъ чувственное начало, которое, отвергнувъ умъ, сообщающій вещамъ меру, располагаетъ человека къ неумеренности всякаго рода. И отъ того–то большая часть людей, во всехъ состояніяхъ, закосневаетъ во грехахъ, поработившись страстямъ и пребывая въ непрерывномъ рабстве. Но не таковъ былъ великій Авраамъ, этотъ столь любезный Богу праведникъ. Онъ всегда подчинялъ Агарь Сарре, подчинялъ чувственное начало уму, и тщательно остерегался первой, хотя прежде имелъ отъ ней сына. Когда же, наконецъ, она не захотела подчиняться, онъ приказалъ выгнать ее изъ дому вместе съ ея новорожденнымъ сыномъ. — Не то–же ли терпимъ каждодневно и мы, начиная съ самаго детства? Или лучше, не то–же ли терпитъ природа человеческая, начиная съ самаго ея сотворенія? Адамъ засмотрелся на красивый плодъ, и прельстился, а чрезъ то внесъ въ міръ грехъ и смерть. Засматриваемся и мы на разнообразныя яства и сласти, приготовленныя для наслажденія, также на драгоценныя масти и другіе подобные предметы роскоши. Отсюда происходитъ невоздержаніе, объяденіе, пьянство; отсюда своеволіе и буйство всякаго рода. Засматриваемся на испещренныя ткани, уборы, на всякія имущества, на поля, на стада, которыми обыкновенно определяется богатство или, лучше сказать, по которымъ всего менее можно угадать истинное богатство… Отсюда возникаютъ разныя несправедливости и грабительства; отсюда войны, частыя убійства и безчисленныя бедствія. Такъ вотъ почему на земле больше злыхъ людей: потому, что они раболепствуютъ чувству, а чрезъ него страстямъ…

Печатается по изданiю: Блаженнаго Марка, митрополита Ефесскаго, противъ техъ, которые спрашиваютъ: зачемъ Богъ, сотворивъ человека ленивымъ на добро и удобопреклоннымъ на зло, потомъ наказываетъ его за грехи? // Журналъ «Христiанское чтенiе, издаваемое при Санктпетербургской Духовной Академiи». СПб.: Въ типографiи К. Жернакова — 1846 г. — Часть III. — с. 356–386.

Силлогические главы о различении божественной сущности и энергии против ереси акиндинистов

Перевод с древнегреческого

монаха Андроника (А.Ф. Лосева),

редакция перевода и примечания

 А.Г. Дунаева

1. Если божественная сущность и энергия есть одно и то же, то [происходящее] из сущности будет и из энергии, а [происходящее] из энергии будет и из сущности. И таким образом Сын и Дух будут из энергии; и уже не будут они только порождением и исхождением, но и результатом энергий и произведением. С другой же стороны, тварь [243] [будет происходить] из [самой] сущности и [окажется] не только результатом энергии, но и порождением [сущности]. Однако то и другое нечестиво и чуждо истины.

2. Кроме того, если сущность и энергия — одно и то же, то необходимо, чтобы Бог вместе с бытием везде и совершенно действовал. Следовательно, тварь [окажется] совечной Богу, который действует от вечности, как учат эллины [244].

3. Если приемлющее тождественный смысл есть также взаимно с ним тождественное, то Петр и Павел, приемлющие на себя один и тот же смысл человека, будут также тождественны между собою. Однако они не тождественны. Следовательно, сущность и энергия, приемлю{С. 124}щие один и тот же смысл простоты, нетварности и бестелесности, не суть уже по этому самому тождественны между собою.

Тождественное [может быть] или по роду, или по виду, или по числу. Но по роду или виду мы не сказали бы, что энергия тождественна с сущностью. Остается, следовательно, быть [ей] тождественной по числу, как [это бывает] с предметами, имеющими много названий, подобно тому, как мы говорим в отношении Бога, что сущность, форма и природа — одно и то же. Однако об одном — речь, о другом — молчание и, больше того, запрещение говорить, ибо «природа и энергия», по божественному Кириллу, «не одно и то же» [245] .

4. Если только (mOnoj) Сын есть энергия Отца, по мнению тех [246] еретиков, и Он же есть и ипостась, энергия же и сущность, по ним, одно и {С. 125} то же, то одним и тем же окажутся ипостась и сущность, и, таким образом, будет введено некое савеллианское слияние. Если только Сын есть энергия Отца, а «никакая энергия не ипостасна» [247] (т. е., по Василию Великому, не субстанциальна сама по себе), то Сын окажется неипостасной энергией. Однако это — вздор еретиков Маркелла и Фотина.

5. Если Христос, имея две природы [как некое] единство, имел и две энергии, согласно постановлению 6–го Вселенского собора [248], то [всего] тут четыре [начала], природа — божественная и человеческая, и энергия — божественная и человеческая. И как человеческая энергия — иная в отношении природы, будучи, однако, тварной [энергией] тварной [природы], так и божественная энергия — иная в отношении природы, будучи, однако, нетварной [энергией] нетварной [природы]. Отцы, споря с еретиками, устраняющими человеческую природу в Христе, не устраняли сами, вместо нее, божественную, удовлетворяясь только одной природой ввиду [ее] крайней простоты, как это угодно акиндинствующим, но возвещали (™k»rutton) [249], стало быть, со всей точностью две энергии, как и [две] природы. Значит, они знали, что и божественная энергия — иная в отношении божественной природы, как и, конечно, человеческая — в отношении человеческой.