Танец с драконами

пока Миэрин не превратится в точку далеко позади. Такую маленькую, что её можно будет накрыть пальцем…

Дени наблюдала за Визерионом, который, кружась, летал над городом, пока дракон не скрылся за грязными водами Скахазадхана. Только после этого она вернулась внутрь, где её ждали Ирри и Чхику, чтобы расчесать её волосы и нарядить в гискарский токар, как подобает королеве Миэрина.

Одеяние было громоздким и неудобным. Это была длинная бесформенная простыня, которую оборачивали вокруг бедер и пропускали под рукой на плечо, выставляя на всеобщее обозрение тщательно расправленную бахрому. Обернутая слишком свободно, она грозила свалиться. Слишком туго — давила и заставляла семенить. И даже правильно надетый токар требовал от владельца постоянного внимания и поддержки левой рукой. Передвижения в токаре требовали неспешного, ровного шага и отменного равновесия, чтобы не наступить на длинную тяжелую бахрому. Это была одежда не для тех, кто должен работать в поте лица. Токар был одеждой исключительно хозяев, символом их богатства и власти.

Захватив Миэрин, Дени хотела запретить токары, но совет её переубедил.

— Мать Драконов должна носить токар, иначе её возненавидят навеки, — предупредила ее Зелёная Милость, Галазза Галар, — Среди нас ваше великолепие и в вестеросской шерсти, и в мирийских кружевах навсегда останется чужой — иностранкой и захватчицей. Королева Миэрина должна следовать традициям Древнего Гиса.

Бурый Бен Пламм, капитан Младших Сыновей, объяснил доходчивей:

— Тому, кто хочет править зайцами, следует отрастить длинные уши.

«Длинные уши», выбранные для сегодняшнего приёма, были сделаны из прозрачного белого полотна с золотой бахромой. При помощи Чхику с третьего раза она правильно намотала на себя токар. В это время Ирри занималась её короной в виде трехголового дракона. Кольца его тела были из золота, крылья — из серебра, а головы — из кости, оникса и нефрита. Ещё до конца дня от её веса шея и плечи устанут и будут ныть. Но, как сказал один из её предков, короне и не следует быть легкой. «Наверное, это был Эйегон. Только который?»

Семью Королевствами правили пять Эйегонов, мог бы быть и шестой, если бы псы Узурпатора не убили сына её брата, когда он был ещё грудным младенцем. «Если бы он выжил, я бы сейчас вышла за него замуж, — размышляла Дени. — Эйегон был бы ближе мне по возрасту, чем Визерис». Когда были убиты Эйегон с сестрой, Дени едва только была зачата. Их отец — её брат Рейегар — был убит ещё раньше Узурпатором на Трезубце. А другой брат Визерис умер в Вейес Дотрак, вопя от боли, с короной расплавленного золота на голове. «Они и меня убьют, если я им это позволю. Ножи, убившие Храброго Щита, предназначались мне».

Она не забыла детей рабов, прибитых к столбам вдоль дороги от Юнкая. Никогда не забудет. Их было сто шестьдесят три — по одному ребенку на каждую милю, рукой указывающих ей путь. Когда Миэрин пал, она приказала прибить к столбам столько же рабовладельцев. Их медленную кончину сопровождали рои мух и вонь, надолго заполнившая воздух далеко за пределами площади. Хотя иногда Дени боялась, что дальше этого она не продвинулась. Миэринцы были коварны и упрямы, сопротивляясь ей при каждой возможности. Они освободили рабов… но тут же наняли их обратно в качестве слуг за такую ничтожную плату, что многие едва могли себя прокормить. Слишком старые и слишком юные, чтобы работать, освобождённые рабы были выброшены на улицы вместе со слабыми и больными. И всё равно великие господа приходили на вершину пирамиды, чтобы жаловаться на то, что королева драконов наполнила их великий город толпами немытых нищих, ворами и шлюхами.

«Чтобы править Миэрином, я должна завоевать любовь миэринцев, как бы я их ни презирала».

— Я готова! — сказала она Ирри.

Резнак и Скахаз ожидали её на широкой мраморной лестнице.

— Великолепная, — объявил Резнак мо Резнак, — вы так ослепительны сегодня, что мне больно смотреть. — На сенешале был токар из марунского шёлка с золотой бахромой. Маленький, потный человечек пах так, словно буквально искупался в духах, и разговаривал на исковерканной форме высокого валирийского, приправленной мощным гискарским акцентом.

— Вы очень любезны, — ответила Дени более чисто.

— Моя королева, — прорычал бритоголовый Скахаз мо Кандак. У гискарцев волосы были густыми и жёсткими, и по давнему здешнему обычаю мужчины делали из них прически в виде рогов, шипов или крыльев. Побрив голову, Скахаз отринул древний Миэрин, приняв новые обычаи. Его родичи Кандаки по его примеру сделали то же самое. Остальные, из страха ли, веяний моды или амбиций — Дени не могла сказать точно — последовали их примеру. Теперь их звали Бритоголовые. Скахаз был главным Бритоголовым… и злейшим предателем для Детей Гарпии и их последователей. — Я слышал про евнуха.

— Его звали Храбрый Щит.

— Многие умрут, если не наказать убийц, — даже бритое наголо лицо Скахаза было омерзительным — низкий лоб, маленькие глазки с большими мешками под ними, огромный нос, испещрённый угрями, сальная кожа, которая казалась скорее жёлтого оттенка, чем янтарного, обычного в этих краях. Это была грубое, жёстокое и злое лицо. Она могла только надеяться, что его обладатель окажется хотя бы честным.

— Как же я могу наказать убийц, если не знаю, кто они? — удивилась Дени. — Скажи мне, отважный Скахаз.

— У вас нет недостатка во врагах, ваше величество. Вы можете увидеть их пирамиды с вашей террасы. Зак, Хазкар, Газин, Меррек, Лорак — все древние рабовладельческие фамилии. И Палл. Палл вас ненавидит больше, чем остальные. Теперь это женский род. Женщины не забывают… и не прощают.

«Да, — подумала Дени, — когда я вернусь в Вестерос, псы Узурпатора это узнают». Это правда, что между ней и родом Паллов пролилась кровь. Ознак зо Палл погиб в битве с Белвасом Силачом. Его отец командовал городской стражей и умер у ворот города, когда Джозо, прозванный Хреном Джозо, разнес их в щепки. Три его дяди были в числе ста шестидесяти трех распятых на площади.

— Сколько золота нам следует предложить за информацию о Детях Гарпии? — спросила Дени у Резнака.

— Награду в сто монет, если так будет угодно вашему великолепию.

— Тысяча нам нравится больше. Столько и предложите.

— Вы не спросили моего совета, — сказал Скахаз Бритоголовый. — Но я всё равно скажу. За кровь следует платить кровью. Возьмите по мужчине из каждой семьи, что я назвал, и казните. В следующий раз возьмите двоих… Третьего раза не будет.

Резнак задрожал от ужаса:

— О-о-о! Не-е-ет, добрейшая королева! Подобная жестокость вызовет гнев богов на наши головы! Я клянусь, мы найдем убийц, и вы увидите, что они всего лишь подлые плебеи.

Сенешаль был такой же лысый, как Скахаз, однако в его случае дело было не в бритье. Тут в дело вмешались боги. «Едва только единственный волос смеет появиться, мой парикмахер тут же с бритвой наготове», — сказал он, когда она его возвысила. Но иногда Дени казалось, не лучше ли бритву использовать на шее Резнака. Он был полезен, хотя мало ей нравился и ещё меньше вызывал доверие.

Бессмертные предупредили её, что ей трижды суждено пережить предательство. Мейега была первым, сир Джорах вторым. «Станет ли Резнак третьим или это будет Бритоголовый, или Даарио? Или же это будет некто, кого я до сих пор не подозревала — сир Барристан, Серый Червь или Миссандея?»

— Скахаз, — обратилась она к Бритоголовому, — спасибо вам за совет. Резнак, посмотрим, на что способна тысяча золотых. — Придерживая токар, Дейенерис спустилась мимо них по широкой мраморной лестнице. Она шла медленно и очень осторожно, не то обязательно запуталась бы в бахроме и влетела бы в зал кувырком.

Миссандея объявила о её приходе. У миниатюрного писаря был сильный приятный голос.

— Все на колени перед Дейенерис Бурерождённой, Неопалимой, королевой Миэрина, королевой андалов, ройнаров и Первых Людей, кхалиси Великого травяного моря, Разрушительницей Оков и Матерью Драконов.