— Я думал их двое, — сказал бугай.
Визерион. Да. Где же Визерион? Принц опустил факел пониже, чтобы свет рассеял сумрак внизу. Он разглядел зеленого дракона, тот раздирал овечью тушу и бил хвостом из стороны в сторону. На шее у дракона можно было виден широкий железный ошейник, с которого свисала оборванная цепь в три фута длиной. Обломки цепи, перекрученные и частично расплавленные, были разбросаны по дну ямы, вперемешку с обугленными костями. 'Когда я был здесь в прошлый раз, Рейегаль был прикован к стене и полу, — подумал принц, — а Визерион зацепился у потолка'. Квентин отступил, поднял факел и откинул голову назад.
В начале ему были видны лишь почерневшие кирпичные своды, выжженные драконьим пламенем. Но он уловил неожиданное движение, столбик осыпавшейся пыли. Что-то бледное, спрятанное в глубине, зашевелилось. 'Он устроил себе пещеру, — сообразил принц. Нору в кирпичной стене. Великая Пирамида Миэрина имела в основании массивные широкие стены, которые могли бы выдержать вес всего сооружения; даже внутренние стены были в три раза толще стен ограждения любого из замков. И Визерион сумел когтями и огнем вырыть себе в них достаточно большую нору, в которой можно было спать.
'А мы его только что разбудили'. Он заметил у того места, где стена, изгибаясь, переходила в потолок, что-то похожее на огромную белую змею, которая начала распускать кольца. Сверху посыпалась пыль, отколотые кусочки кирпичей. Змеиное тело превратилось в шею и хвост, и затем появилась длинная рогатая голова дракона. Его глаза сияли словно золотые угольки. Он с шумом распустил крылья.
Из головы вылетело всё, что Квентин планировал. Было слышно, как Кагго Трупобой что-то громко кричал своим людям. 'Цепи, он посылает за цепями', — подумал дорнийский принц. Они планировали накормить зверюг и пока они будут смирные, сковать их цепями, как сделала королева. Одного из драконов, а лучше — обоих.
— Еще мяса, — Квентин заговорил. Если их накормить, они станут вялыми. Он знал, что это срабатывало со змеями, в Дорне, но здесь, с этими чудовищами…
— Несите, несите…
Визерион оторвался от потолка и широко расправил бледные кожистые крылья. Закрепленная на шее цепь размашисто вертелась вокруг. Дракон наполнил яму огнем. Красно-желтое пламя слегка отлиливало золотом. Тяжелый воздух наполнился горячим пеплом и серой, а дракон продолжал и продолжал бить своими белыми крыльями.
Рука сжала плечо Квентина. Факел выскользнул у него из рук, запрыгал по полу и рухнул, продолжая гореть, в яму. Он обнаружил, что стоит лицом к лицу с медной обезьяной. Геррис.
— Квент, это не сработает. Они слишком одичали, они…
Дракон опустился между дорнийцами и дверью с рыком, способным обратить в бегство сотню львов. Его голова поворачивалась из стороны в сторону, пока он изучал незваных гостей: дорнийцев, Гонимых ветром, Кагго. Последним и самым долгим взглядом дракон фыркая одарил Красотку Мерис. Женщину, понял Квентин. Он знает, что она женщина. Он ищет Дайнерис. Он ждет свою мать и не понимает, почему ее нет.
Квентин высвободился из захвата Геррита.
— Визерион, — позвал он.
Белый — это Визерион. На пол-удара сердца он испугался, что перепутал.
— Визерион, — вновь позвал он, потянувшись к висевшему на поясе кнуту. Она напугала черного кнутом. Я должен сделать то же.
Дракон знал свое имя. Его голова повернулась, и он пристально смотрел на дорнийского принца три долгих удара сердца. Бледное пламя горело за сверкающими черными кинжалами его зубов. Его глаза были озерами расплавленного золота, и дым полнимался из его ноздрей.
— Вниз, — сказал Квентин. И закашлял, а потом закашлял снова.
Воздух был густой от дыма и удушливого зловония серы. Визерион потерял интерес. Дракон повернулся к Гонимому Ветром и рванулся к двери. Возможно он почувствовал запах крови мертвых охранников или мясо в вагоне мясника. Или, возможно, он только сейчас заметил, что путь был открыт.
Квентин услышал выкрики наемников. Кагго требовал цепи, а Красотка Мерис орала кому-то чтобы тот отошел. Дракон неуклюже лвигался по земле, как ползущий человек, но быстрее чем дорнийский принц мог ожидать. Когда Гонимые Ветром не успели уйти с его пути, Визерион еще раз взревел. Квентин услышал грохот цепей, и звук спускаемого арбалета.
— Нет, — закричал он, — нет, не сметь, не сметь.
Но было уже поздно: дурак успел выстрелить, и не успел он подумать, как болт отскочил от шеи Визериона и исчез во мраке. Полоса огня сверкнула по его следу: драконья кровь, переливающаяся красным и золотым цветом.
Арбалетчик возился со следующим болтом, когда зубы дракона сомкнулись вокруг его шеи. Этот мужчина носил маску Медного Зверя с лицом тигра. Когда он бросил оружие и пытался вывернуться из челюстей Визериона, пламя вырвалось из рта тигра. Глаза арбалетчика взорвались с тихим треском, и медь потекла по его телу. Дракон оторвал большой кусок мяса из шеи наемника и быстро проглотил его, пока обожженный труп падал на пол.
Остальные Буревестники попятились назад. Это было для них чересчур, даже для аппетита Милашки Мерис. Рогатая голова Визериона повернулась взад и вперед между ними и его жертвой, но через миг он забыл о наемниках и согнул шею оторвать другой кусок от покойника. На этот раз из голени.
Квентин расправил кнут.
— Визерион! — позвал он, на этот раз громче.
Он сможет, он сделает это, отец послал его в дальние края земель для этого, он не подведет его.
— ВИЗЕРИОН!
Он щелкнул кнутом в воздухе с эхом, отозвавшимся на почерневших стенах.
Бледная голова поднялась. Огромные золотые глаза были сужены. Струйки дыма поднимались спиралью из ноздрей дракона.
— Вниз, — скомандовал принц. Он не должен почувствовать его страх. — Вниз, вниз, вниз.
Он взмахнул кнутом и хлестанул дракона по морде. Визерион зашипел.
И тогда на него нахлынул горячий ветер, и он услышал хлопанье кожистых крыльев. Воздух наполнился пеплом и золой, и чудовищный рев отразился от обожженных почерневших кирпичей, и он услышал дикие вопли своих товарищей. Геррис снова и снова выкрикивал его имя, а крупный мужчина кричал: Сзади, сзади, сзади!
Квентин обернулся и взметнул левую руку к лицу, чтобы защитить глаза от обжигающего ветра. Рейегаль, вспомнил он, — зеленый это Рейегаль.
Когда он занес кнут, то увидел, что рукоять загорелась. Его рука тоже. Он горел весь, весь целиком.
Ох, — подумал он. И зашелся криком.
ДЖОН
— Ну что ж, пусть умирают, — сказала королева Селиса.
Такого ответа Джон Сноу и ждал. Эта королева никогда не подводит с плохими ответами. И всё же удар тяжелый.
— Ваша Светлость, — упрямо настаивал он, — Там, в Суровом Доме, они умирают от голода, тысячами. Среди них много женщин…
— И детей, да. Это очень печально.
Королева притянула к себе дочь и поцеловала ее в щеку. В ту, что не затронута серой хворью, не преминул отметить Джон.
— Нам, конечно же, очень жаль этих несчастных, но надо же быть благоразумными. У нас нечем кормить их, и они слишком молоды, чтобы помочь моему мужу-королю в его войнах. Пусть лучше они
