Я ждал очень долго. Я ждал всю свою жизнь. Я был их королем, их законным королем. Они насмехались надо мной.
— Ты должен был оставаться с Пентосе с Магистром Иллирио. Кхал Дрого должен был показать меня Дош Кхалину, но ты не должен был ехать с нами. Ты сделал свой выбор. Твоя ошибка.
— Ты хочешь разбудить дракона, глупая маленькая шлюха? Кхаласар Дрого был моим, я купил его. Я купил сто тысяч его крикунов. Я заплатил за это твоей девственностью.
— Ты никогда не понимал. Дотракийцы не продают и не покупают. Они дарят и получают подарки. Если бы ты только подождал…
Я ждал. Ради моей короны, ради трона, ради тебя. Все эти годы, и все что я когда-либо получал — это горшок расплавленного золота. Почему они дали дрконьи яйца тебе? Они должны были быть мои. Если бы я был драконом, я бы научил мир смыслу наших слов. Визерис начал смеяться, пока его челюсть не отвалилась от его лица, превращаясь в дым, кровь и расплавленное золото побежало изо рта.
— Когда она проснулась, задыхаясь, ее бедра были скользкими от крови.
Она не поняла сразу, что это было. Мир только начал просыпаться, и высокая трава мягко покачивалась на ветру. Нет, пожалуйста, дай мне поспать еще немного. Я так устала. Она попыталась зарыться в кучу травы, которую она выдернула, когда укладывалась спать. Некоторые стебли казались влажными. Опять дождь? Дени села, боясь, что замарала себя, пока спала. Когда она поднесла пальцы к лицу, то почувстовала запах крови на них. Я умираю? Затем она увидела тусклый серп луны, нависший высоко над травой, и поняла, что это всего лишь ее лунная кровь.
Если бы она не была так слаба и испугана, это могло быть её утешением. Вместо этого её стало неистово трясти. Она пошкребла пальцами по грязи, и схватив горсть травы протерла между ног. Драконы не плачут. У неё текла кровь, но это было только кровь женщины. Хотя луна все еще была полумесяцем. Как это могло случиться? Она попробовала вспомнить когда последний раз шла кровь. При последнем полнолунии? Или раньше? Нет, это не могло быть так давно. 'Я кровь дракона', сказала она траве, громко.
Прежде, отозвалась трава шетотом, пока ты не приковала своих драконов во тьме.
— Дрогон убил маленькую девочку. Ее звали… ее звали… — Дени не могла вспомнить имя ребенка. Это так ее опечалило, что она бы заплакала, если бы все слезы не были сожжены. — У меня никогда не будет маленькой девочки. Я — Мать Драконов.
— Да, — отвечала трава, — но ты обернулась против своих детей.
Ее живот был пуст, ноги покрыты нарывами и волдырями, и ей казалось, что судороги усиливаются. Внутри у неё было полно извивающихся змей, раздирающих её изнутри. Она зачерпнула горсть грязи и воды дрожащими руками. К полудню вода станет прохладной, К полудню вода станет прохладной, но из-за холодного рассвета она почти заледенела и помогла держать глаза открытыми. Плеснув себе в лицо, она увидела свежую кровь у себя на бедрах. Изодранная подкладка туники была запятна. Такое количество красного пугало ее. Лунная кровь, это всего лишь моя лунная кровь, но она не могла вспомнить, чтобы когда-то было так тяжело. Может это вода? Если это вода, она обречена. Она должна пить или умрёт от жажды.
— Иди, — приказала себе Дени. — Следуй за ручьем, и он приведет тебя к Скахазадхану. А там тебя найдет Даарио.
Но у нее не осталось сил после того, как она просто поднялась на ноги, и все что она могла делать — стоять там, дрожа от лихорадки и истекая кровью. Она подняла глаза к пустому синему небу, щурясь от солнца. «Уже половина утра прошла», — потрясенно поняла она. Она заставила себя сделать шаг, потом другой, а затем вновь пошла вдоль ручейка.
День становился теплее, солнце начало припекать голову и жечь остатки её волос. С подошв её ног разлетались брызги. Она шла по течению. Как долго она это делала? Мягкая коричневая грязь обволакивалась у нее между пальцами и это успокаивало ее волдыри. По воде или по берегу, я должена продолжать идти. Вода течет вниз по склону. Ручей выведет меня к реке, и река отведёт меня домой.
Только вот это ненастоящий дом.
Миэрин не был твоим домом, и никогда не будет. Это город чужих людей, с чужими богами и чужим воздухом, город работорговцев, кутающихся в токары с бахромой, где милость зарабатывают продажностью, резня это искусство, а собака — деликатес. Миэрин всегда будет городом Гарпии, а Дейенерис стать гарпией не сможет.
— Никогда, — сказала трава грубым тоном Джораха Мормонта. — Вас предупреждали, Ваша Милость. Оставьте этот город, сказал я. Ваша война в Вестеросе, говорил я.
Голос был не громче шепота, но Дени чувствовала, что он идет за ней. Мой Медведь, подумала она, мой старый влюбленный Медведь, который любил и предал меня. Она скучала по нему. Хотела увидеть его хмурое лицо, чтобы обнять его за шею и прижаться к его груди, но она знала, стоит ей обернуться и Сир Джорах исчезнет.
'Я сплю' — сказала она.
'Сон на яву, сон на ходу. Я одинокая и потерянная.'
— Потеряны, потому что вы задержались в том месте, где вас вообще не должно было быть, — пробормотал сир Джорах мягко, как ветер, — Одиноки, потому, что вы отослали меня.
— Ты предал меня. Ты шпионил за мной, ради золота.
Ради дома. Дом был всем, что я всегда хотел. — И меня. Ты хотел меня. — Дени видела это в его глазах.
Я хотел, грустно прошептала трава.
— Ты целовал меня. Я не давала тебе разрешения, но ты это сделал. Ты продавал меня моим врагам, и делал это, даже целуя меня.
Я дал вам хороший совет. Я говорил, чтобы вы сохранили свои копья и мечи для Семи Королевств. Я сказал вам оставить Миэрин миэринцам и идти на запад. А вы не послушали.
— Я должна была захватить Миэрин, или смотреть как мои дети умирают от голода во время марша. — Дени еще могла видеть вереницу трупов, которые она оставила позади, пересекая Красную Пустыню. Это было не то зрелище, которое она хотела увидеть снова. — Я должна была захватить Миэрин. чтобы прокормить мой народ.
Вы захватили Миэрин, говорил он ей, и все же задержались.
— Чтобы быть королевой.
Вы — королева, сказал ее медведь. В Вестеросе.
— Это такой длинный путь, — пожаловалась она. — Я устала, Джорах. Я устала от войны. Я хочу отдыхать, смеяться, садить деревья и смотреть как они растут. Я всего лишь юная девушка.
Нет. Ты от крови дракона. Шепот слабел, как будто сир Джорах отставал. Драконы не выращивают деревьев. Помни об этом. Помни кто ты есть, и кем ты рождена быть. Помни свои слова.
— Пламя и кровь, — сказала Дейенерис колышущейся траве.
Камень провернулся у неё под ногой. Она оступилась и, припав на одно колено, вскрикнула от боли, надеясь, что каким-то чудом её медведь поднимет её и поможет встать на ноги. Но когда она повернула голову, чтобы отыскать его взглядом, всё, что она увидела, была текущая тонкой струйкой бурая вода… и едва заметное колыхание травы. Ветер, сказала она себе, это ветер двигает стебли и заставляет их колыхаться. Только ветра не было. Солнце стояло прямо над головой, и весь мир был раскалён и неподвижен. Облако мошкары висело в воздухе, да над ручьём парила стрекоза, стрелой перелетая с места на место. Лишь трава слегка двигалась, не имея для движения никакой причины.
В воде она нащупала камень размером с ее кулак, и вытащила его из грязи. Плохое оружие, но лучше так, чем с пустыми руками. Краем глаза Дени заметила, что трава справа от нее вновь зашевелилась. Трава качалась и низко пригибалась, словно перед королем, но никакой король не предстал перед ней. Мир был зеленым и пустым. Мир был зеленым и безмолвным. Мир был желтым, умирающим. «Мне нужно встать», — сказала она себе. — «Я должна идти. Я должна следовать за ручьем».
Сквозь траву долетел мягкий серебристый звон.
Колокольчики, подумала Дени, вспоминая, улыбаясь, кхала Дрого, ее солнце и звезды, и колокольчики, которые она заплетала в его волосы. Когда солнце встанет на западе и опустится на востоке, когда высохнут моря и ветер унесет горы, как листья. Когда чрево мое вновь зачнет и я рожу живого
