По левому борту под водой показалась огромная каменная рука. Два пальца пробили поверхность воды. Сколько их здесь? — удивился Тирион. Струйка пота потекла по его позвоночнику, заставляя его содрогнуться. Печали следовали за ним. Вглядываясь сквозь туман он увидел сломанный шпиль, обезглавленного героя, древнее дерево оторванное от земли и перевернутое, его огромные скрученные корни выглядывали сквозь крышу и окна сломанного дома. Почему же все это кажется таким знакомым?
Прямо впереди наклонная лестница из бледного мрамора вырастала из темной воды изящной спиралью, резко обрываясь в десяти футах над их головами. Нет, подумал Тирион, это невозможно.
— Впереди, — голос Лемор дрожал. — Свет.
Все обернулись. И все увидели его.
— «Зимородок», — сказал Гриф. — Или кто-то вроде него.
Но он опять обнажил меч.
Все хранили молчание. 'Робкая Дева' плыла по течению. Парус не поднимали с тех пор, как они заплыли в Печали. У них не было другого выбора, только как подчиниться движению реки. Утка искоса оглядывался, вцепивщись в мачту. Спустя некоторое время даже Янди перестал направлять лодку. Все всматривались в далекий огонек. Вскоре огонек разделился на два, затем на три.
— Мост Грез, — сказал Тирион.
— Невозможно, — сказал Халдон Полумейстер. — Мы оставили мост позади, реки текут только в одну сторону.
— Мать Ройн течет, как ей захочется, — пробормотал Яндри.
— Семеро, храните нас, — сказала септа Лемор.
Наверху, на пролете, каменные люди начали выть. Некоторые указывали вниз, на них.
— Халдон, отведи принца вниз, — скомандовал Гриф.
Но было слишком поздно — течение вцепилось в них и неотвратимо несло к мосту. Яндри оттолкнулся шестом, чтобы уберечь их от столкновения с опорой. Толчок отнес их в сторону сквозь завесу бледно-серого мха. Тирион чувствовал, как его лица касаются усики растений, нежные, как пальцы шлюхи. А потом за его спиной раздался грохот, и палуба накренилась так внезапно, что он чуть не упал и не оказался за бортом.
Каменный человек рухнул на лодку.
Он приземлился на крышу каюты, так тяжело, что казалось 'Робкая Дева' налетела на камни, и проревел им что-то на языке, которого Тирион не знал. Второй каменный человек последовал за ним, спрыгнув сзади, у румпеля. Изношенные доски треснули под обрушившейся мощью и Исилла пронзительно завизжала.
Утка находился к ней ближе всех. Здоровяк не стал терять времени, чтобы вытащить меч. Вместо этого он замахнулся своим шестом и ударил человека в грудь так, что тот рухнул за борт и исчез под водой, не издав ни звука.
Грифф оказался около второго человека сразу же как тот сполз с крыши каюты. C мечом в правой руке и факелом в левой он заставил тварь попятиться. Их движущиеся тени танцевали на замшелых стенах, когда поток проносил 'Робкую Деву' под мостом. Когда каменный человек двинулся на корму, Утка загородил ему дорогу с шестом в руке. Когда тот двинулся вперед, Халдон Полумейстер взмахнул другим факелом и вынудил его отступить. У него не было выбора, кроме как пойти прямо на Гриффа. Капитан скользнул в сторону, его клинок вспыхнул. Искры сверкнули там, где сталь рубанула отвердевшую серую плоть каменного человека, но его рука все же рухнула на палубу. Грифф отбросил конечность в сторону. Яндри и Утка подобрались с шестами. Вместе они выпихнули тварь за борт в темные воды Ройна.
К тому времени 'Робкая Дева' выплыла из-под разрушенного моста.
— Мы ото всех избавились? — спросил Утка. — Сколько спрыгнуло?
— Двое, — сказал Тирион дрожа.
— Трое, — сказал Халдон. — Позади тебя.
Карлик обернулся — он стоял там.
От прыжка одна из его ног треснула, неровный кусок бледной кости проступил через истлевшую ткань штанов и серое мясо под ней. Сломанная кость пестрела каплями коричневой крови, но он все равно брел вперед, протягивая руку к Юному Грифу. Рука его была серой и жесткой, но кровь сочилась между костяшками, когда он пытался сжать пальцы в хватке. Мальчик стоял, пристально вглядываясь, так неподвижно, будто и сам был сделан из камня. Его рука лежала на рукояти меча, но он словно забыл, зачем.
Тирион сбил с ног парня и прыгнул через него, пихнув факел в лицо каменного человека, заставляя его отшатнуться, оступившись на сломанной ноге и отмахиваясь от огня неуклюжими серыми руками. Карлик проковылял за ним, рубя факелом и тыча им в глаза каменного человека. Дальше и дальше. Назад, и еще шаг, и еще. Они были уже на краю палубы, когда тварь рванулась к нему, схватила факел и вырвала его из его рук. Твою мать, подумал Тирион.
Каменный человек отшвырнул факел. Тихое шипение раздалось, когда черные воды потушили пламя. Каменный человек заревел. Прежде он был с Летних Островов, его челюсть и половины щеки превратилась в камень, но его кожа была черной как ночь там, где она не была серой. Когда он схватил факел, его кожа потрескалась и расслоилась. Кровь текла по костяшкам его пальцев, хотя не было заметно, чтобы он это чувствовал. Это было отчасти милосердно, подумал Тирион. Хоть и смертельная, серость, предположительно, не была болезненной.
— Отходи! — крикнул кто-то вдалеке, а другой голос произнес:
— Принц! Защитите мальчика!
Каменный человек, пошатываясь, двинулся вперед с вытянутыми цепкими руками.
Тирион врезался в него плечом.
Он будто столкнулся с замковой стеной, только этот замок стоял на расшатанных ногах. Каменный человек перевалился за борт, цепляясь в падении за Тириона. Они упали в реку с чудовищным всплеском, и мать Ройн поглотила их обоих.
Внезапный холод ударил Тириона, словно молот. Пока он тонул, он чувствовал, как каменная рука теребила его лицо. Другая сомкнулась вокруг его руки, таща его вниз, в темноту. Лишенный возможности видеть, с наполненным рекой носом, задыхающийся, тонущий, он ударил, извился, боролся, чтобы вырваться из пальцев, сжимавших его руку, но каменные пальцы были непоколебимы. Воздух пузырился, вырываясь из его губ. Мир был черен и становился еще чернее. Он не мог дышать.
Есть и худшие способы умереть, чем утонуть. Честно говоря, он погиб уже давно, еще в Королевской Гавани. Это был его оставшийся не успокоенным дух, маленький мстительный призрак, который задушил Шаю и пропустил арбалетный болт сквозь кишки великого лорда Тайвина. Ни один человек не будет оплакивать того, кем он стал. Я буду не давать покоя Семи Королевствам, думал он, погружаясь все глубже. Они не любили меня, когда я был жив, так пускай трепещут от страха, когда я умру.
Когда он открыл рот, чтобы проклясть их всех, черная вода наполнила его легкие, и тьма сомкнулась вокруг него.
ДАВОС
— Его светлость готов выслушать тебя, контрабандист.
Рыцарь был одет в серебряные доспехи, его поножи и рукавицы были инкрустированы чернением, стилизованным под развевающиеся морские водоросли. Шлем в его руке был головой королевского черного дрозда с перламутровой короной и выступающей бородкой из янтаря и жадеита. Его собственная борода была серой, как зимнее море.
Давос поднялся. — Могу я узнать ваше имя, сир?
— Сир Марлон Мандерли. — Он был на голову выше, чем Давос, и на три стоуна тяжелее, с сине- серыми глазами и надменной манерой речи. — Я имею честь быть кузеном Лорда Вимана и командующим его гарнизоном. Следуйте за мной.
