судорога, и он невольно отдернул руки.
— Что, не нравится? Не пугайся, это всего лишь пальцы, они не причинят тебе вреда. Хотя этими коготками вполне можно не только оставить шрамы на коже, но и выколоть твои замечательные, карие глаза. Ах, как долго я мечтал заглянуть в них, увидеть, что там прячется, в глубине этих глаз. Ты напряжен. Но я не причиню тебе зла. Ведь наша игра еще не окончена, правда?
Провидица снова сделал попытку коснуться своими пальцами его руки, но Алексей отпрянул еще дальше. Линда, казалось, удовлетворенно кивнула.
— Признайся, эта напыщенная гадалка не так уж и проста, верно? Она ведь сумела увидеть что-то. Может, поделишься со мной откровениями? Не хочешь… Что ж, твое право.
В это момент лицо Линды неуловимым образом изменилось, глаза вспыхнули дьявольским огнем, верхняя губа приподнялась, обнажив крепкие, белые зубы.
— Знал бы ты, Клёст, как долго я вынашивал планы мести. Хотя, признаться, многим я уже отомстил. Но не всем. Как ты догадываешься, к тебе я также неравнодушен. Но знаешь, чувства мои в отношении тебя неоднозначны. Я бы с удовольствием убил тебя, убивал бы медленно, наслаждаясь твоими муками. И в то же время я бы рыдал. Так же, как рыдал, когда мать шагнула из окна, и лежала на грязном асфальте в растекающейся луже крови…
В голове Алексея что-то перемкнуло, и в памяти явственно всплыла картина похорон матери, на которые его отпустили из части. Замполит, помнится, вызвал его к себе и, печально глядя куда-то поверх его головы, с казарменной прямотой сказал:
«Мужайся, Клёст. С родины твоей позвонили, сказали, что ты теперь сирота».
Тогда до него не сразу дошел смысл фразы. Какая родина, какой сирота, почему?.. И только через несколько секунд он осознал, ЧТО именно хотел сказать этим замполит.
Два дня пути до дома из расположенной под Челябинском части прошли словно в бреду. Переступив порог родной квартиры, он увидел расступившихся при его появлении соседей и родных. Обитый красным гроб стоял на столе в зале. Одна из соседок в этот момент как раз живописала, как мать на ее глазах выбросилась из окна седьмого этажа. Она умерла мгновенно, ее череп раскололся едва ли не пополам при ударе об асфальт.
Кое-как, сунув солидную взятку, уговорили священника отпеть грешницу. После похорон родственники быстренько помянули покойницу и разъехались по домам. С ним осталась только тетка, которая гладила его, пьяного и плачущего, по голове, и уверяла, что теперь мать счастлива, встретившись на небесах с отцом. Тогда он, помнится, так и уснул у нее в объятиях.
— Возможно, я и по сей день пребывал бы в одном, не очень приятном заведении, — между тем вещала Линда. — Но я сделал все, что бы сбежать оттуда, и посмотреть на женщину, предавшую меня. И наказать… Я смотрел на траурную процессию, и по щекам моим текли слезы.
Алексею почудилось, что глаза ведуньи и впрямь увлажнились, но если это и случилось, то всего лишь на мгновение.
— Я был рад оттого, что все-таки расплатился, и в то же время печаль рвала мое сердце… А еще я глядел на тебя, и решал, достаточно ли твое страдание, чтобы утешить мое самолюбие, но никак не покореженную судьбу, ибо время нельзя повернуть вспять. Позже, когда я узнал, что ты обладаешь даром, то понял, что мы с тобой все-таки одной крови. К сожалению, меня успели отловить и упрятать в такое заведение, из которого нормальному человеку выбраться было бы не под силу. Но я-то ведь ненормальный… Я порвал с жизнью отшельника, и вернулся, чтобы сыграть с тобой в одну очень занимательную игру. Что-то вроде шахмат. Мат будет означать твою смерть. Потому что двое таких, как ты — для мира слишком много.
— А помнишь ту невинную девушку в психушке? — продолжала Линда. — Я тогда тебе уже кое-что через нее сообщил. Кстати, мне тут пришлось разобраться с одной красавицей, ты ее вскоре увидишь, буквально через несколько минут. Признаться, не хотел ее трогать, но по-другому не мог к тебе подступиться достаточно близко, чтобы объяснить, какие цели я преследую…
Монолог провидицы вдруг прервался, на несколько долгих мгновений она вдруг замерла с открытым ртом, а затем оглушительно чихнула. Алексей вздрогнул, ощутив на лице капельки влаги, и автоматически сказал:
— Будьте здоровы.
А Линда тем временем удивленно таращилась на него, словно видела клиента впервые.
— Что это со мной было, а? Такое чувство, будто в меня залез глист, а потом его вынули…
Сейчас от ее загадочного вида остались одни воспоминания. Провидица походила на самую обычную товарку с рынка в момент, когда после очередного обвеса простоватая с виду покупательница оказалась инспектором общества по защите прав потребителей.
— Вот именно, глист, — поднимаясь, устало вздохнул Алексей. — И думается мне, что извести этого паразита будет очень непросто…
— Куда же вы? Мы ведь только начали…
— Да нет, мы с вами провели достаточно времени. Думаю, вряд ли вы мне сообщите больше того, что я узнал.
Уже в дверях его настиг окрик Линды:
— Триста рублей заплатите секретарше. Она вам выпишет квитанцию…
— Хорошо…
Однако с оплатой сеанса возникла непредвиденная проблема. Во всяком случае, блондинка не могла принять деньги и выписать квитанцию по той простой причине, что она не подавала никаких признаков жизни. Они сидела в кресле, уронив белокурую головку на грудь, а руки безвольно свешивались вниз. Казалось, девушка спала. Однако когда Алексей потрогал ее за плечо, то понял, что она мертва.
Прежде чем звать Линду и звонить Леонченко, он положил ладонь на ее холодный лоб и приготовился смотреть.
Глава 12
— Говорю тебе, это он, тот самый тип, что клянчил у меня пустую бутылку, — уверял Клёст Леонченко примерно два часа спустя, когда они закрылись у него в кабинете. — Только на этот раз он был не в лохмотьях, а в цивильном прикиде… ну, пиджак там, брюки, даже галстук. Но волосы остались такие же длинные. И сальные. И это его прихрамывание…
Следователь затушил в пепельнице окурок и внимательно посмотрел на расхаживающего по кабинету Алексея.
— Он вошел в приемную Линды примерно через десять минут после того, как я встретился с провидицей. Спросил, не заходил ли сюда молодой человек со странной фамилией Клёст. Когда девушка подтвердила этот факт, он довольно улыбнулся и, болтая какую-то чепуху, приблизился к секретарше. Потом просто свернул ей шею. У него сильные, очень сильные руки.
— Выходит, что именно этот человек тебя преследует? Он же убил Рогозина, теперь несчастную секретаршу, только ради того, чтобы поболтать с тобой…
— Да так оно и получается!.. И звонил тогда наверняка он, я уверен на все сто.
О том, что неизвестный наверняка виноват и в гибели его матери, Клёст решил не говорить. Что-то удержало его от излишних откровений.
— Значит, нужно его просто-напросто поймать и как следует потрясти, — сказал Леонченко, задумчиво рассматривая сделанный карандашом портрет загадочного убийцы. — Размножим рисунок, разошлем ориентировку, и будем ждать. Авось, вдруг и повезет.
— Только я не уверен, что убийца будет ждать. Он наверняка предполагал, что я просканирую девушку, и с большой долей вероятности могу его узнать. Кстати, зачем тогда он подходил ко мне в сквере? К чему было так рядиться, в лохмотья бомжа?.. Впрочем, это второстепенный вопрос. А первостепенный — кого он наметил в следующую жертву?
— Я, Алексей, между прочим, не дурак, и все это время только и делаю, что думаю над этим. Но пока,
