Повелительное наклонение истории

переполнен откровенными неточностями, а то и прямыми фальсификациями, а местами содержит элементы военной пропаганды третьего рейха, направленной на советских солдат — особенно в главах, посвященных власовцам и прочим коллаборационистам. Он их фактически оправдывает, более того, выставляет героями. Наше правительство само выражает протест, когда нечто подобное делают прибалтийские или украинские власти, и при этом делает обязательным преподавание в школе вполне сходной идеологии. Строго говоря, «Архипелаг ГУЛАГ» действительно интересен для исследователей. Как памятник антисоветской деятельности, как один из элементов идейного противоборства времен «холодной войны». Причем, не на нашей совсем стороне. То есть для специалистов пропагандистских войн он любопытное произведение. Но уж никак не для российских школьников. Надеюсь только, что его будут преподавать так же бездарно и формально, как лучшие произведения нашей литературы. Чтобы у среднестатистического школяра и десятилетия спустя после выпускного звонка не появлялось желание притронуться к этой книжке».

Нам часто рассказывают страшилки про сталинский 1937 год. Для понимания, что было в том году, представьте: мы завтра вычистим всю антигосударственную перхоть из всех наших министерств образования. Никакого вреда для страны. Только благо.

Власовщина

На феномене Власова, кумира Солженицына и Суворова-Резуна, надо остановиться особо. Дело в том, что Власов умер, а дело его живет. Вся наша оппозиционная интеллигенция, что слушает «Эхо Москвы» и радио «Свобода», только и делает, что повторяет кредо Власова: «Я борюсь не с Родиной, а с режимом». Геббельс с Гитлером никаких претензий к нашим полям и лесам тоже не имели, они хотели в них жить, да и к людям не имели претензий, они хотели их эксплуатировать, им только режим и мешал на пути к завоеванию жизненного пространства… Плохой очень был режим: организовывал людей на борьбу с цивилизованной Европой…

Но самое интересное, что все власовские тезисы о «борьбе с режимом» не были даже правдой, не были его личным искренними заблуждением, ибо Власова прекрасно до некоторых пор режим устраивал.

Николай Добрюха, основываясь на данных Подольского военного архива, пишет в «Аргументах и фактах» (см. АиФ, № 19, 2009): «Власов А. А. добровольно пошел в Рабочее-Крестъянскую Красную армию… — это строчки из его автобиографии. — В оппозициях и антипартийных группировках не участвовал. Никаких колебаний не имел. Всегда стоял твердо на генеральной линии партии». Многие красные командиры, выходцы из царской армии, такого о себе сказать не могли. Лучшую кандидатуру в члены военного трибунала округа найти будет трудно… 1938 г.: Власову выдается характеристика: «много работает над вопросом искоренения остатков вредительства»… Изучая расстрельные дела, к которым приложил руку Власов, историк А. Колесник не нашел ни одного (!) оправдательного приговора…».

Зато нежный нрав Власова особо проявлялся в отношении женщин. В 1936 году командир полка Власов увлекся Ульяной Осадчей, которая родила ему дочь, в 1938–39 году, в командировке в Китае, затеял роман с женой Чан Кайши, затем на три месяца купил себе несовершеннолетнюю китаянку… Как только началась война и законная жена Анна Власова была отправлена в эвакуацию, у генерала появилась любовница Агнесса Подмазенко, которой уже в 1942 оду пришлось уйти в декрет, а ее место заняла Мария Воронина. Когда Власов попал в плен и начал организовывать предателей для борьбы с СССР, у него появилась новая жена, теперь уже по немецкому закону, богатая вдова эсэсовца Хейди Биленберг. Список можно продолжать, но не в нем дело, процитируем лучше письма, которые писал Власов своим женщинам. Обратите внимание на даты: письма разным женщинам писались в один день.

«Дорогая и милая Аня! Кроме как от тебя, ни от кого писем не получаю, поэтому никому и не пишу. За последнее время, не скрою от тебя, я начал сильно по тебе скучать… Я тебя прошу будь мне верна. Я тебе до сих пор верен. В разлуке с тобой люблю тебя крепче прежнего… твой всегда и всюду любящий тебя Андрюша».

(02.02.42).

Это было письмо жене, а вот в этот же день любовнице:

«Милая и дорогая Аличка. Я всю жизнь посвятил тебе, любящий тебя твой Андрюша».

(02.02.42).

А вот опять жене:

«Ты не поверишь, дорогая Аня! Я беседовал с самым большим нашим хозяином. Ты и представить себе не можешь, как я волновался и как вышел от него воодушевленным. Ты, видимо даже не поверишь, что у такого великого человека хватает времени даже для наших личных дел. Так верь, он меня спросил где у меня жена и как живет. Он думал, что ты в Москве…».

(14.02 42).

А вот любовнице в этот же день:

«Дорогая и милая Аличка. Меня вызывал самый большой и главный хозяин. Представь себе, беседовал со мной целых полтора часа. Сама представляешь, какое мне выпало счастье. Прошу тебя, моя крошка, не скучай, не волнуйся, тебе это вредно. Я всегда мысленно с тобой. Твой всегда и всюду Андрюша».

(14.02.42).

Опять жене:

«Дорогой Аник! Одиннадцатый месяц мы с тобой разлучены, но мысленно я всегда с тобой. Ты знаешь, моя любимая и дорогая Аня, что куда твоего Андрюшу не пошлют правительство и партия, он свою задачу выполнит с честью. Любящий тебя крепко Андрюша».

(26.04.42).

В этот же день любовнице:

«Дорогая и милая Аля, ты прекрасно знаешь, что куда твоего Андрюшу не пошлют правительство и партия, он всегда свою задачу выполнит с честью. Думаю только о вас, мои дорогие больше у меня нет никого, близких моей душе и сердцу. Твой всегда и всюду Андрюша». (

26.04.42).

Самое же пикантное заключается в том, что спал Власов в это время уже с Марией Ворониной.

Не будем ворошить «грязное белье», письма можно цитировать бесконечно. И дело не в позе моралиста, которую нет желания эксплуатировать. Просто все должны увидеть, какого именно человека Солженицыны и Суворовы и вся наша антисталинская интеллигенция пытается сделать чуть ли не святым.

Этот, трепещущий от одного вызова хозяина (Сталина) человечек, готовый выполнять задачи правительства и партии, уже через год будет «яростным идейным борцом со Сталиным». Правда, и на службе Гитлеру «герой» не проявил себя, разве что запомнившейся его биографу Штрикфельдту дежурной