толпам: «Ищите Меня не потому, что видели чудеса, но потому, что ели хлеб и насытились» (Иоанн, 6, 26). Желание быть сытыми побудило людей идти за Христом. И Христос это желание не отринул. Два Его чуда совершенные Им около Тивериадского моря, когда Он накормил огромную толпу, как раз и указывают на Его озабоченность жезнеспособностью плоти. Однако Он не стал Кормильцем народа, как Иосиф в Египте. Разгадав земные мотивы, привлекавшие к Нему людей, Он сразу же заметил: «Старайтесь не о пище тленной, но о пище, пребывающей в жизнь вечную, которую даст Вам Сын Человеческий» (Иоанн, 6, 27). Людям надо было дать хлеба и утолить их голод. Но хлеб этот должен был быть восстановленным первобытным деревом жизни, ибо и эта жажда в своей основе была не чем иным, как жаждой божественной истины. Поэтому проблему хлеба Христос решил весьма своеобразно. Обещание кормить людей, дабы они не умерли, в Миссии Христа выражено с предельной ясностью, «Не Моисей дал вам хлеб с неба, а Отец Мой дает вам истинный хлеб с небес; ибо хлеб Божий есть Тот, Который сходит с небес и дает жизнь миру» (Иоанн, 6, 32, 33). Люди были очарованы этим обещанием и говорили Христу: «Господи! подавай нам всегда такой хлеб» (Иоанн, 6, 34). И в этой просьбе они высказали глубочайшее устремление человеческой природы. И хотя их губами говорил земной голод и на губах был вкус хлеба земного и мысли их были обращены к некогда падавшей с неба манне в пустыне и к непуганным перепелкам, но в сущности они просили хлеба вечной жизни, без которого человек не может стать истинным и полноценным человеком. И Христос удовлетворил их просьбу. Он оставил историческому человечеству То, чем оно может удовлетворить свою глубочайшую жажду и чем может защититься от истинной смерти. Это и был хлеб небесный, о котором говорит инквизитор, не отвергая его, но считая его слишком возвышенным. Хлеб небесный стал утолителем голода в истории бедствующего и нищенствующего человечества. История после Христа уже не есть голод и жажда, как та история, которая была до Христа. Христос возвратил в человеческое существование райское дерево жизни, хотя и в другом облике.
Однако, каким образом небесный хлеб, оставленный нам Христом, может насытить человека? Почему, вкушая его, он не будет голодать, как говорил об этом сам Христос? (ср. Иоанн, 6, 35). Мы уже упоминали, что первообразом человека является сам Бог. Поэтому человеческая жажда в глубинном смысле этого слова всегда есть жажда Бога. Она есть жажда полноты бытия, которая может быть найдена только в Боге, ибо только Бог есть Тот, Который ЕСТЬ. Человек удовлетворяется только Абсолютом. Беспокойное сердце умиротворяется только в Господе. Но соразмерен ли хлеб, оставленный Христом, этой абсолютной тревоге человека? Является ли Он тем абсолютом и полнотой, которых человек ищет и жаждет? Является ли Он тем объективным содержанием, воссоединившись с которым человек действительно воссоединился бы с самим Богом? При ответе на эти вопросы перед нами как раз и предстает божественность подвига Христа. Оставляя историческому человечеству хлеб небесный, Христос оставил ему не какой-то духовный объект, не какую-то, пусть даже и весьма благородную идею, не какое-то частичное содержание, но под видом хлеба небесного Христос оставил земле самого себя как Бога и как Человека, следовательно, оставил ей все Бытие, всю Абсолютность, всю Полноту. Христос сам дал себя человеку, дабы тот Его пил и ел. «Истинно, истинно говорю вам: если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни; ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день; ибо Плоть Моя истинно есть пища, и Кровь Моя истинно есть питие» (Иоанн, 6, 53-55). В мировой истории сам Христос есть хлеб человеческого существования. Правда, здесь Он приходит к человеку не в сверхъестественном, недоступном и непостижимом для человека облике, но просто, под видом хлеба и вина. Но этот Его облик — всего лишь прикрытие, как были прикрытием дым и молнии на Синайской горе, как горящий куст в подножье Хорива. Под всеми этими прикрытиями живет Он Сам, Бытие сущего, Полнота и Совокупность всего. Он есть жажда человека и содержание его объективного счастья. Он приходит к человеку как Утолитель его духовного голода и жажды, как пища и хлеб его жизни. Человек всей своей природой стремится к Абсолюту, и Абсолют приходит насытить его. Бог живет в истории человечества, как источник его жизненности, под видом хлеба небесного, дабы человечество не умерло от жажды и голода. В исторической действительности дерево жизни есть сам Бог.
Но этот хлеб небесный имеет совершенно другое значение, нежели земной. Хлеб земной, если под этим будем подразумевать всякое удовлетворение плотской жизненности, попадает в наш организм и изменяется по его законам. Земной хлеб изменяется сообразно с нами. Он становится нашей плотью. Между тем небесный хлеб нас самих преображает сообразно Абсолюту, ибо он есть Абсолют, ибо он есть Бог. Питаясь хлебом небесным, мы не приземляем Бога, не делаем Его земным, плотским, как это происходит со всякой земной пищей. Здесь мы сами поднимаемся к Нему и Он нас обожает. Это, возвещаемое нам Откровением, окончательное преображение нашей природы, по осуществлении которого люди, как говорится в римском Катехизисе, будут больше похожи на богов, нежели на людей — «potius dii quam homines videantur» — начинается уже в этой действительности, когда мы вкушаем хлеб небесный. То, что Христос остался в Евхаристии2, означает, что Благодать Божия осталась в природе, дабы ее постоянно оживотворять, возвышать и преображать. Это есть распространение Его Воплощения во времени и пространстве. Это есть воссоединение каждой индивидуальной человеческой природы с природой божественной и, тем самым, — путь к окончательному экзистенциальному спасению этой природы. Вот почему Церковь называет хлеб небесный залогом грядущей славы — «pignus futurae gloriae».
С другой стороны, поскольку эта окончательная объективная завершенность нашей природы является вместе и окончательным объективным нашим счастьем, то, следовательно, и начало этого счастья тоже зиждется на хлебе небесном. Объективное счастье, как уже говорилось, стремится к совокупности всего, к вечности и абсолютности. Но все эти стремления как раз и удовлетворяются хлебом небесным, оставленным Христом, ибо Он, будучи самим Богом, давая человеку полноту жизни («Я есмь хлеб жизни»), есть совокупность всего, Он вечен («Ядущий хлеб сей будет жить вовек»), и, наконец, Он абсолютен, ибо удовлетворяет всякую жажду человека («приходящий ко Мне не будет алкать, и верующий в Меня не будет жаждать никогда»). Хлеб небесный — главная опора и условие нашего объективного счастья. Так же, как питаясь земным хлебом, мы создаем основу психологического субъективного счастья, так и питаясь хлебом небесным, мы закладываем фундамент сверхприродного объективного и окончательного счастья. Но так же, как психологическое счастье есть всего лишь далекий отблеск истинного объективного счастья, так и хлеб земной -- всего лишь слабый намек на хлеб небесный, его несовершенная форма. Питаясь земным хлебом, человек всегда смотрит сквозь него вдаль — в обещание окончательного своего счастья, которое кроется в глубочайших тайниках его природы, тем самым, он смотрит на хлеб небесный. Всякий голод или жажда человека в конечном смысле есть жажда небесного хлеба, ибо всякое беспокойство нашей природы есть жажда окончательного усовершенствования, которое и начинает осуществлять хлеб небесный уже в этой действительности. Таким образом, не хлеб земной является самой великой заботой шагающего по истории человечества, но хлеб небесный. Не за хлеб земной борются и терзают друг друга люди, но — за небесный, ибо в действительности они борются за основу своего окончательного счастья. Однажды показавшись в истории, небесный хлеб не перестает привлекать к себе людей как окончательное их успокоение и утоление. Поэтому в секвенции3 праздника Тела Христова этот хлеб называется пищей путников земли — «сibus viatorum», и это не только поэтический образ, но и глубокая метафизическая мысль. В этой действительности мы живы — не в животном, но в истинно человеческом смысле, лишь настолько, насколько вкушаем этот небесный хлеб.
Теперь нам становится понятным, что означает отказ от хлеба небесного ради хлеба земного, что означает та элиминация, которую осуществляет инквизитор в своем созданном царстве. Устранение, отвержение небесного хлеба означает прежде всего отказ от того абсолютного содержания, которое человек ищет и которого жаждет его высшая природа. Отвержение хлеба небесного отгораживает бытие человека от Абсолюта, от полноты, и, тем самым, часть и ограниченность становятся действительным местом человеческого существования. Этот отказ от хлеба небесного превращает человека в частичное существо. Он переносит человека в животное состояние, ибо частичное существо — это всего лишь животное. В своем желании вернуть человека в природу инквизитор, как всегда, вполне последователен и логичен. Инквизитор отвергает небесный хлеб, ибо он отвергает идеальную
