по электронному биржевому обеспечению. Сам был на очень хорошем обеспечении в этой компании, но чудовищно страдал от одиночества. Влад ездил с ним в Киев — хоронить мать Олега. Оказалось, что родственники не могут нести гроб, и пришлось искать каких-то мужиков. Алкашей. Заплатили им, они и снесли гроб с автобуса, на котором тряслись до кладбища черт знает сколько. Был жуткий холод, какой-то администратор, ответственный по кладбищу, зачитал просоветскую речь о трудовой деятельности матери Олега. Никто его не слушал. Ветер дует, дождь хлещет, и все только и думают скорее вернуться — водку пить. На кладбище ни деревца, ни церквушки, ни воды руки помыть, ни мусорного ящика. Ничего, кроме какого-то маленького «ручного» бульдозера вонючего, который, как на шахматной доске, рыл ямы, и алкаши с лопатами сравнивали углы этих ям. Жуть. Влад с Олегом тоже упились потом и проклинали все на свете: и Украину, и Союз, и Америку, и Париж не забыли. В общем, хоть самим возвращайся на кладбище и в яму лезь. На следующий день, правда, опохмелившись супрадином, вдвоем поехали на встречу с Андреем Кукиным — гендиректором Укр-спецэкспорта, аналога Росвооружения. У них были далеко идущие планы. Раз Россия отказывается поставлять комплектующие к украинскому Т-84, заказанному уже Пакистаном, то вполне можно получить «запчасти» от французской «Матры», делающей не только бытовую электронику. В «Матре» у Влада тоже был приятель — украинец по происхождению, с дурацким домашним именем Хлопчик. У Влада не было французских документов, чтобы официально заниматься оформлением дел, поэтому он и вписывал Олега. А вообще, Влад хотел купить во Франции какое-нибудь жилье капиталовложения поощрялись картой резидента на десять лет.
Они часто встречались втроем. Влад, правда, постоянно напоминал себе, что ни одной нельзя отдавать предпочтения. Иначе все сведется к любовной истории, которая и закончится обычно — то есть драматично. Замуж, замуж захочется выбранной.
Всю зиму они ездили в Зеленоградское. В двадцати минутах ходьбы от станции — хотя они всегда ездили на «Вольво» Влада или «девятке» Маринки — Иринин знакомый, «шиз», как они его называли, вот уже третий год строил дом. Наподобие тех, что выстраиваются на участках по Рублевскому шоссе, — красный кирпич, балюстрады, фонтаны, балконы, анфилады комнат. Безумное это сооружение могло служить памятником новому русскому размаху. Гротескно-дорогое, немыслимое по дизайну, это строительство засосало в себя уже три сотни тысяч долларов, и конца работам не было видно. В то же время, на большом участке рабочие выстроили себе жилой дом, подсобное сооружение, гараж, и сейчас, когда работы были приостановлены, Ирина распоряжалась домом. Они не переставали удивляться человеческой глупости — вот ведь уже два года стоит двухэтажный домик с печкой, в нем уже ребеночка родили, собака ощенилась, кошка окотилась, теперь вот они втроем приезжают и кайфуют у печки, в лес ходят, летом можно за грибами — «здесь даже, говорят, галлюциногенные есть!» — смеялась Маринка, — а эти все строят, строят, строят…
Ящик был неотъемлемым, а иногда и главным членом коллектива. И на даче он, после печки, оставался центром, группирующим вокруг себя. Враг номер один всех реклам — дистанционное управление — было любимой игрушкой. Оно также заменяло и предметы, на которых вымещали злость, — вместо битья посуды можно было менять программы: раз! на эту, раз! на другую, раз! не поняв даже ничего, на следующую, раз! раз! раз!
— …независимая женщина! У них это звучит как онанистка! — Маринка лягнула ногой в сторону телевизора, и большой тапок-заяц слетел с нее, она к тому же и программу поменяла от злости. — Русские люди все-таки ужасно дремучие. Я помню как-то очень сильно осознала это, вернувшись из Америки. Даже пожалела, что не ужилась там…
Влад играл с Маринкиным тапком, «пугая» им лежащую рядом на диване Ирину:
— Я скажу, что и во Франции обычный народ тоже дремучий. Помню передачу о противозачаточных средствах, и вот, интервьюируют бабу, не совсем уж чукчу, в двадцати пяти километрах от Парижу… а она не знает ничего про пилюли. Во! Поэтому у нее восемь человек детей. Я просто обалдел. Что это за невежество… И эту бабу вроде жалко, а вроде и нет. Думаешь, ну так тебе, дуре, и надо, раз ты такая деревня, в девяностые годы живешь в центре цивилизации…
— Вы, мужчины, — Ирина выхватила тапок у Влада, — вы все на баб, на баб… Ее муж ненормальный просто. Ему-то каково такую семью содержать?! Он не догадается, значит, презерватив надеть.
— А это против католической морали! Совокупляться надо, чтобы размножаться. А все остальное — грех… А русские женщины больше всех аборты делают. В той же передаче приводили цифры — в среднем по четыре, а есть и по восемь…
— Ой, Влад, это какая-то древняя статистика! Сегодня все молоденькие девочки носят с собой презервативы. И мальчики.
— Правильно, Мариш! Носят и не используют, — засмеялся Владислав.
— Ну, они вообще не трахаются! Как можно факать вот такую «не срала тут»!.. Переключи, Марин! Андрогинные… я правильно произношу? Андрогинные создания, они ведь очень привлекательны должны быть сексуально. Милен Фармер очень заманчивая, или вот эта манекенщица лысая, с татуировкой на черепе. Их хочется! Нет разве, Влад? А наши андрогины какие-то пресные. И вообще, русский секс, русское понятие сексуальности, проявленной, то, что якобы должно быть заметно, — оно очень… как это… ну, стандартное и простое. Я все-таки остаюсь наиболее доступным для понимания типом. Нет разве, Влад? Блондинка, груди, жопой вертит, чего-то щебечет, моргая… А-ля Мерилин Монро! А что-то более усложненное, замаскированное… ну, как ее, Марина, с такими веками низкими, в этом фильме безумном… Шэ… Шэ…
— Шэрон Стоун, что ли?
— Да нет, совсем не из той оперы… Ну, Марин!
— Шарлотт Рэмплинг. Но она уже сошла с пьедестала. Это когда было… «Ночной портье». Вообще был скандал. Но такое не понимают не только русские, бруклинские евреи тоже не принимают. Хотя с тех пор фашистскую эстетику тоже пустили в ход, для развития бизнеса! Все, что покупается, должно быть продано, то есть предложено на рынке.
— А мне кажется, чтобы удовлетворить женщину, не надо о фашизме знать, маркиза де Сада читать не обязательно. Надо любить женщину и все свое время на нее тратить. В постели… На кого ты будешь тратить сегодня свое время, Владичка?
— Может, вы хотите вдвоем?.. Я могу внизу спать.
— Нууу, Мариш, так не интересно. Мы не сможем без тебя. И потом, опять же, белья меньше в город везти стирать…
— Ты боишься, Влад, а? Боишься очень остаться с одной. Думаешь, она тебя сразу заграбастает, опутает? — Говоря это, Маринка представила «путы» на руках Влада, хотя… «Что это такое, я даже толком не знаю… но в конце концов, кто-то должен будет его… приручить. Чтобы был при руках… за руку, чтобы ходить… как в юности с мальчиком хотелось ходить за ручку, чтобы все смотрели и завидовали, чтобы видно было, какие вы прекрасные, потому что светились бы от любви… где этот мальчик-юноша? Так навсегда и остался мечтой… Влад, что ли? Взрослый дядька, дядя Владик… Шэрон Стоун, собственно, это внешне облегченный вариант Шарлотт Рэмплинг, это как бы уже масскультура, доступнее для всеобщего понимания, хотя у нас больше понимают топор, а не изысканный, как его, ледокол, что ли?! Это у Суворова… Мальчики, мальчики — все ведь были мальчиками и девочками: и предатели, и бизнесмены… Одни только забыли… Влад немножко из юности все-таки, из того времени. Женщине всегда нужен свой мужчина, юноша, мальчик… всегда».
— Мариш, где эта музычка прекрасная? Ноющая такая, за кишки будто тянущая? — Ирка уже извивалась на диване, стягивая с себя леопардовые лосины.
— Влад, ты слышал? Вечное суфийское вращение ее тянет за кишки?! Мне хочется улетать в волшебный сон под нее!
— Ну не придирайся, эстетка! Давайте скорее улетать и спать потом волшебным сном. И пусть нам приснится Париж и домик на берегу Сены. Особнячок такой маленький, в котором мы живем. Давайте же поедем в Париж, наконец!
Маринка была партнером в калифорнийской фирме по продаже недвижимости. У нее был американский паспорт, и она классно — именно с «тач оф класс» говорила по-американски. Она открыла филиал фирмы в Нью-Йорке, но в основном ездила в Лос-Анджелес. У новых русских особым спросом пользовались дома Лос-Анджелеса. Районы Вествуда, Санта-Моники. Теперь она хотела связать в одну
