Мне отмщение

   Стычка с врагами - удел смельчаков с богатырской душою,
   Лишь малодушные в страхе бегут, не владея собой.
   Честно свой хлеб добываю всегда, и, пока не добуду,
   Голод готов я сносить и невзгоды, мириться с нуждой.
   Всадники знают, как верный мой меч неприятеля косит,
   В страхе враги, когда меч мой сверкает над их головой.
   Не обгонял я ни разу собратьев, охваченных страхом,
   И отступаю один из последних пред вражьей стеной.
   Видел я гибель, со мною она с глазу на глаз осталась.
   Солнце всходило, и мирный рассвет обернулся войной.
   Молвил я смерти: 'Глоток мой последний, увы, неизбежен,
   Рано ли, поздно - к тебе мы приходим, как на водопой.
   Зря ты грозишься, я знаю и сам, что тебя не избегнуть,
   Нынче ли, нет - все равно уготован мне вечный покой.'
   Сам становлюсь я пособником смерти, когда чужеземцы
   Древнюю землю мою осаждают несметной ордой... 7

   - Рукоблудие, - холодно прервал его Рами.

   - Что?!..

   - Рукоблудие. Про нужду и голод сказано со знанием дела, а войну ты упоминаешь зря. Ты хоть раз был в бою?

   - Да я...

   - В настоящем бою, Антара. Ты убил - сам - хоть раз в жизни?

   Парень надул толстые розовые губы зинджа.

   - Какие чужеземцы? Какие орды? Ты хоть знаешь, о чем пишешь?

   - О карматах!

   - Ты их хоть видел?

   Антара надулся еще сильнее. Но вдруг нашелся:

   - Да я в битве у Аджи стрелы подносил!

   - Ах битва у Аджи-и-ии... - издевательски протянул сумеречник. - И сколько оборванцев насчитывало ваше славное войско? Десятка три могучих всадников верхом на облезлых верблюдах, да?

   Антара взмахнул рукой так, что чуть не опрокинул котелок:

   - Какая разница, сколько?!

   И вскочил:

   - Я хочу быть воином! Я уйду в фарисы!

   - И что? Думаешь, тогда Убай отдаст за тебя дочку?

   - Я... да я...

   - Наворуешь скотины?

   - А почему бы нет!

   - Твою Аблу сватают за купца из Дживы. Три тощих угнанных тобой верблюда не решат дела, - отрезал Рами. - Лучше займись рукоблудием.

   - Да с чего ты взял?..

   - Рукоблудие твое написано у тебя на лице, Антара, - наставительно сообщил сумеречник. - Равно как и то, что ты безобиден, как цыпленок. Какой из тебя фарис, юноша, не смеши меня...

   Юноша закусил широкую розовую губу и отвернулся. Черный высокий лоб - ашшаритской, равно как и нос, лепки - наморщился.

   - Ну ладно, - примирительно проворчал Рами. - Прости. Я просто хотел сказать, что не понимаю: чего тебе надо?

   - Тебе не понять, - важно откликнулся юнец, величественно запахиваясь в рваный плащ.

   Рами вылез из-под теплой абы и сел, зябко кутаясь.

   - Нет, ну правда? Твой отец в тебе души не чает. Разве нет?..

   - Сыну чернокожей шейхом не бывать, - пробормотал Антара, щурясь на яркие угли.

   Рами фыркнул, зачерпнул горстью из мешочка и бросил в котелок высушенные комочки верблюжьего молока. Курут стали расходиться в кипятке остро пахнущим желтоватым месивом. По поверхности поплыли жирные масляные круги.

   Антара, принюхиваясь, против воли сглотнул слюну.

   - А оно тебе надо, шейхом быть? - безжалостно продолжил Рами. - Посмотри на своего отца - он не знает, куда сбыть бремя власти. Знал бы на кого - скинул бы...

   - Ну... - все еще хмурясь, протянул Антара. - Тебе легко говорить, ты вообще хали - у тебя ни рода, ни племени...

   - Ааа... - беззлобно отмахнулся сумеречник. - Как скажешь. Кстати, вот про Аблу у тебя последние стихи ничего вышли.

   - Это которые? - тут же приободрился Антара.

   - Которые про голубку.

   - У меня все про голубку, - мрачно уперся парень.

   Сумеречник пожал плечами и прочитал:

   - Погляди на меня, каждый вздох мой, как пламя.
   Приближаться не надо - сгоришь ненароком.
   Улетай же! Быть может, ты встретишь в Хиджазе
   Караван кочевой на просторе широком.
   Он увозит красавицу, льющую слезы,
   Погруженную в думы о доме далеком.
   Заклинаю тебя, если встретишь ты Аблу,
   Погрусти, помяни обо мне, одиноком:
   'Он рыдал на лугу. Только слезы иссякли,
   И глаза исходили кровавым потоком'. 8

   Закончив декламировать, Рами выжидательно покосился на собеседника.

   Антара, тщательно скрывая прущее наружу тщеславие, сурово мешал в котелке палкой.

   - Все, готово.

   И блаженно принюхался. Потом, правда, вздохнул:

   - Жалко, лепешки нет...

   - Еще лепешки тебе, - фыркнул сумеречник.

   - Ну хорошо, - не выдержал юноша. - А как тебе это:

   Меткий лучник из бану суаль
   Край бурнуса откинет, бывало,
   Лук упругий натянет, и вмиг
   Тетива, как струна, застонала.