живого человека. Со страницы этой газеты Цезарь Куников точными и простыми словами объясняет слагаемые победы.
«Ведя неоднократные бои силами батальона против дивизии противника, мы нисколько не смущались этим обстоятельством и думали не о численности врагов, а о том, чтобы уничтожить их как можно больше…
…Подразделение вело упорный бой с превосходящими силами врага. В это время получили приказ сменить позицию. (Это значит — отступить на следующий рубеж. —
Героически сражался командир группы т. Богуславский. В критическую минуту он выпустил в окружавших его немцев все патроны, а последнюю пулю — в себя, избежав позорного плена.
Краснофлотцы Лаврентьев и Клименко, раненные в живот, продолжали вести огонь, уничтожая подбегавших гитлеровцев. Озверелые фашисты изрезали ножами умиравших героев… Мы никогда их не забудем. Они, как живые, стоят с нами в одном ряду, зовут вперед, в бой!»
Так осуществлялся отход. Военная необходимость…
25 августа, обескровив в боях за Темрюк силы значительно превосходившего их противника, части морской пехоты остановили наступление на Таманском полуострове. Тогда гитлеровцы, перебросив дополнительные силы с Туапсинского направления, 28 августа возобновили наступление, прорвали оборону 47-й армии на ее левом фланге и 31 августа вышли к Черноморскому побережью в районе Анапы. Части морской пехоты, действовавшие на Таманском полуострове и отступавшие на запад — такая вот ирония войны! — оказались отрезанными от основных сил на узком участке побережья между Анапой и Таманью. Несмотря на это, они упорно защищали каждый рубеж, и продвижение давалось врагу лишь ценой больших потерь.
3 сентября, придя в ярость от упорства горстки моряков и решив раздавить их, фашистское командование перебросило из Крыма на Таманский полуостров 46-ю немецкую пехотную и 3-ю румынскую горнострелковую дивизии.
Положение обороняющихся резко ухудшилось. Трое суток вели они беспрерывные бои. 5 сентября защитники Таманского полуострова были эвакуированы морем в Геленджик. Прикрыл эвакуацию 305-й батальон, но сам эвакуироваться не успел, не хватило ночи и плавсредств. Судьба батальона не давала покоя командованию, но в дневное время у побережья, занятого противником, оказание помощи было невозможно. О том, что батальон сумеет продержаться до следующей ночи против пятидесятикратно превосходящего противника, и мысли не возникало…
А 305-й, измотав противника арьергардными боями, затаился в зарослях камыша на узкой косе между Кизилташским лиманом и Черным морем. Противник находился по обе стороны от косы, однако к активным действиям не переходил. Вероятно, он вовсе не горел желанием снова ввязаться в жесточайший кровопролитный бой и, блокировав косу с суши и с моря, ждал, когда у моряков кончится вода и пища, чтобы взять их, истощенных, с минимальными потерями.
В ночь на 8 сентября с моря к косе бесшумно подошли две канлодки, два торпедных катера и сейнер «Орел» и приняли батальон на борт. На рассвете 8 сентября, измученный боями и бессонницей, личный состав батальона прибыл в Геленджик. Его встретил заместитель командующего Новороссийским оборонительным районом контр-адмирал С.Г.Горшков: «Три дня отдыха». Горшков сделал это вопреки военной возможности: положение в Новороссийске было критическим. Но мог ли он поступить иначе?
Вермахт сосредоточил в районе Новороссийска до пяти дивизий. Им удалось концентрированным ударом рассечь войска Новороссийского оборонительного района. Но и отрезанные подразделения продолжали драться за каждый квартал, за каждый дом. Бои шли круглые сутки, ожесточение их нарастало. Днем было темно от пыли и чадного дыма пожарищ, ночью светло от разрывов и пылающих домов.
Но эпопея города-героя еще только начиналась.
8 сентября в командование Новороссийским оборонительным районом вступил генерал-майор А.А.Гречко. «Пришлось восстанавливать нарушенное управление войсками, объединять усилия наземных частей и соединений, авиации и флота для отражения сильнейшего натиска немецко-фашистских войск», — вспоминает он.
В ту ночь штаб Новороссийской военно-морской базы уходил из города. Выйдя к балке Адамовича, офицеры в темноте встретили отряд морской пехоты.
— Что за часть? Куда направляетесь?
— По приказу контр-адмирала Горшкова 305-й отдельный батальон морской пехоты следует в район Мефодиевки, на северо-восточную окраину Новороссийска, — последовал четкий ответ.
…Не пришлось батальону отдыхать три дня. К вечеру того же 8 сентября Куников разбудил крепко спавшего начштаба.
— Отстань! — сердито сказал Богословский. — Дай отоспаться!
— Не придется отсыпаться, Веня, — грустно сказал Куников. — Горшков вызывает.
— Как вызывает? Он же дал нам три дня!
— Он дал, немцы не дают. Пошли.
В штабе Горшков сказал, что положение в Новороссийске создалось крайне напряженное, город почти весь захвачен врагом, создалась опасность прорыва мощного клина противника на Сухумское шоссе. Надо во что бы то ни стало помешать гитлеровцам развить успех вдоль Черноморского побережья.
— Есть! — ответили командиры.
В течение часа батальон был приведен в полную боевую готовность и на автомашинах двинулся к месту назначения.
Дорога — узкое прибрежное шоссе. Справа — отвесная стена, слева — обрыв и море. Из-за ночных действий вражеской авиации двигаться предстояло в полной темноте. Навстречу, из Новороссийска, шли машины с ранеными. Снова был применен способ, с помощью которого уходили от врага в ночной приднепровской степи: Богословский лег на правое крыло передней машины, поднял руку и указывал водителю путь. Тронулись. И тут Богословский заметил, что на левом крыле, с той стороны, где было оживленное встречное движение, расположился Куников.
— Цезарь, уйди! — крикнул он. Куников неохотно повиновался и встал на подножку.
— Совсем уйди! — настаивал Богословский. — Садись в кабину, без тебя справлюсь. Не хватало, чтобы тебя…
И в этот миг встречный грузовик прижал командира батальона к борту. С травмой позвоночника Куникова, положив его на лист фанеры, на том же встречном грузовике отправили в госпиталь в сопровождении военфельдшера Марии Виноградовой. Командование принял капитан В.С.Богословский.
Вот кто разговаривал теперь у балки Адамовича со штабными офицерами. В темноте не видно было ни лиц, ни знаков различия.
— Отставить! — произнес кто-то, узнав о задании батальону. — Приказываю остановиться здесь, занять оборону на рубеже Адамовичева балка — цементный завод «Октябрь» и стоять насмерть.
— Где же стоять насмерть, когда противника и в помине нет? — иронически спросил Богословский.
— Выполнять приказание!
— А кто вы, что я обязан выполнять ваше приказание?
— Я командир Новороссийской военно-морской базы капитан 1-го ранга Холостяков, — ответил офицер и фонариком осветил свое лицо и китель. — Немедленно выставьте все огневые средства. Бой сюда к вам придет скорее, чем вы думаете. Повторяю: ни шагу назад!
На стратегических картах главного командования сухопутных войск Германии план захвата Кавказа был изображен двумя хищными стрелами: одна шла вдоль северных отрогов Главного Кавказского хребта до самого Баку с ответвлениями на перевалах, другая — вдоль Черноморского побережья до Батуми и Тбилиси.
