тогда он не выдержит и никакого «не спешить» не получится, потому что она сжигает его своими поцелуями, и рушатся бастионы и крепости, умирает в сладких муках самоконтроль, и взрослый опытный мужчина беспомощен в этих гибких руках, опутан душистой сетью этих волос, и они щекочут его, падают теплым дождем…
Нет, Джиллиан, нет, я не выдержу, это слишком хорошо для того, чтобы человек мог это вынести, нет, любимая, нет…
Да! И не останавливайся во веки веков. Кровь поет песню, древнюю, как дно океана, и рокот волн сливается с грохотом разрывающегося от любви сердца. Два тела, два дыхания, два стона, две мольбы вдруг становятся — одним. И взмывает к звездам, горящим на низком потолке, стон-смех: НЕ ОТПУСКАЙ МЕНЯ!
Умереть в твоих руках — не страшно, страшно жить, не зная твоих рук… Ты люби меня. Не отпускай. Никогда…
А потом он стоял на коленях над лежащей женщиной и все целовал, целовал ее влажную кожу, смеющиеся губы, закрытые глаза, целовал, словно пил холодную воду в жаркий день, — наслаждаясь и растягивая наслаждение.
И снова, раз за разом, они вели бой, в котором то один, то второй оказывались победителем.
То Джиллиан блаженствовала под желанной тяжестью мужского тела, содрогаясь и подстраиваясь под бешеный ритм, растворялась в нем, умирала и воскресала… То Рой, ослепленный и восхищенный, стонал, не в силах отвести глаз от прекрасной всадницы, властно управлявшей им и дарившей в награду новые и новые мгновения вечности…
И когда сил уже не было, когда в глазах стало темно и искусанные губы пересохли, когда мир в очередной раз взорвался ослепительным пламенем и поглотил их обоих — тогда Рой подхватил Джиллиан в объятия и унес в океан.
Они плыли? Нет, они жили в воде. Они ее не замечали, слишком поглощенные друг другом.
И юный старик, вечный болтун и странник Океан вынес их на прохладный песок, укутал пеной, спел колыбельную песню и с рокотом откатился подальше. Спите, влюбленные. Сегодня весь мир принадлежит вам.
— Первый, в доме люди. Женщина, рыжие волосы, двадцать пять — двадцать семь лет, мужчина… тот парень из береговой охраны, Хоскинс.
Прием.
— Пятнадцатый, первый на связи. Сделайте им «приятных снов». Аккуратно. И учтите, в доме может быть еще одна женщина. Белокурая, голубые глаза, на вид около двадцати. Похожа на овцу, если вам интересно. Прием.
— Ей тоже «приятных снов»?
— Если она вас не заметит — плюньте.
— Вас понял. До связи.
В призрачном рассветном сумраке лица спящих мужчины и женщины дышали покоем и любовью. Темная фигура, неслышно возникшая возле спящих, немного помедлила — а потом быстро, одновременно и ловко приложила к умиротворенным лицам две белые салфетки, пахнущие резко и свежо. Легкая дрожь, неясное мычание — тишина. Тела расслабились еще больше, голова женщины мотнулась в сторону, с подушки. Темная фигура почти нежно и очень осторожно передвинула бесчувственные тела, пристроила голову женщины на грудь мужчины.
Мгновение — и в комнате вновь стало призрачно и пусто. Только двое влюбленных, застывших в объятиях друг друга.
Темные силуэты быстро скользили по дому, неяркие кружки света метались по стенам, полу, мебели… Вот луч выхватил из сумрака крошечную серебристую тряпочку, повисшую на спинке стула… Человек без лица взял ее, спрятал в карман.
Через четверть часа перепуганные ночные птицы стали осторожно пробовать голоса. Опасность миновала и вокруг вновь царил покой.
— Первый, я пятнадцатый. Она была в доме, это точно.
— Ты что-то нашел?
— Хм… Ее белье. Но сейчас все тихо. Идем к коттеджу.
— Поторопитесь. Осмотрите коттедж и бегом на юг. Не забудьте про собаку.
— Все под контролем, первый.
— Это не болонка, пятнадцатый. Он размером с теленка и привык охотиться.
— Вас понял, удвою дозу. До связи.
Салли сквозь сон услышала, как хрустнула ветка. Мгновенно проснувшись, замерла в своем обычном ступоре. Холодный пот выступил на висках. Кто может красться по Перли-Бей?
Она бесшумно метнулась к окошку, осторожно взглянула сквозь занавеску…
Люди в черном! Много, очень много людей без лиц, в черных страшных комбинезонах. Так обычно выглядят плохие ребята во всех фильмах про шпионов.
Салли не сомневалась ни секунды — эти люди пришли за ней и за Марго. Они возьмут их в заложники, а Рой погибнет…
Страх, липкий ужас, придали ей силы. Двигаясь совершенно бесшумно, она расправила покрывало на постели, торопливо спрятала свою уже собранную на утро сумку в большую декоративную корзину — и стремительно скользнула под кровать. Благо, покрывало свисало до самого пола. Потекли холодные, тягучие секунды. Салли очень боялась, что страшные черные люди услышат грохот ее сердца.
Главный черный направил фонарик сквозь стекло. Желтый луч побежал по комнате, высветил аккуратно застеленную кровать, приоткрытую дверцу пустого шкафа, сиротливо висящие внутри него вешалки, кресло, журнальный столик, вазу без цветов… Комната выглядела совсем нежилой, она явно еще только ждала постояльцев. Для очистки совести черный человек резко перевел фонарь на кровать — нет, ни малейшего колыхания.
Один из сообщников хлопнул черного по плечу.
— В такую жару с закрытыми окнами спать нельзя. Здесь явно никого нет. Пойдем. Фрэнк сказал, его убежище на другом конце острова.
Черные тени стремительно растворились в дымке утреннего тумана.
— Первый, двигаемся к побережью. Вторая группа готовит отвлечение пса. Вы были правы — настоящий монстр. Надеюсь, ловушка выдержит.
— Пятнадцатый, вы все в войну никак не наиграетесь? До связи.
Гоблин приподнял голову. Ветер дул со стороны океана, но псу показалось, что далеко в лесу как-то странно хрустнула ветка… Гоблин не умел бояться, поэтому шерсть мгновенно встала дыбом, глаза запылали зелеными огоньками.
Кто-то крадется к хозяину и новой прекрасной тетке! Друг красться не будет, друг пойдет, не таясь. Значит, это враг.
Громадный черный пес стремительно нырнул в заросли. Он собирался перехватить врага на дальних подступах.
Он уже учуял чужой запах. Запах был не один и не два. Десять запахов… Даже, пожалуй, много запахов. Резкие, острые, чужие. Гоблин замер, дождался, когда большая черная тень беспечно выйдет из-за дерева, и прыгнул.
Он так и не понял, почему земля улетела из-под ног, а сам он оказался наверху, среди ветвей, где чужой запах был гораздо сильнее. Гоблин страшно и молча рванулся, готовясь к последней великой битве, но в этот момент что-то кольнуло его в напряженную ляжку, и через секунду черный пес почувствовал, что жизнь, пожалуй, закончилась… Гоблин зевнул — и немножко умер. Его последней мыслью было: он очень виноват перед хозяином — даже не предупредил.
— Первый, мы их нашли. Жду указаний.
— Можете все сделать тихо?
— Честно говоря… Мне бы не хотелось подходить ближе, первый. Видите ли, они с этим парнем… спят.
— Не понял, пятнадцатый. В чем проблема?
