Единство Империи и разделения христиан

Это было во второй раз в истории Церкви (первым был собор 381г.), когда собор, считающий себя Вселенским, проходил не только без римского легата, но и вопреки желанию папы.

При таких обстоятельствах результат собора был заранее предрешен. Было всего восемь заседаний (с 5 мая по 2 июня). На первом заседании под председательством Евтихия Константинопольского соборные отцы выслушали послание Юстиниана, несколько извиняющееся по тону, объясняющее, что предыдущие его действия (указы, исповедание веры и др.) были своего рода консультациями с епископатом, подобно тем, что предпринял император Лев I; он, мол, советовался с патриархами, включая и папу, и все были согласны с осуждением «Трех Глав», и теперь остается только формально подтвердить это решение собором.

Было решено сделать новую попытку добиться присутствия Вигилия. Три патриарха пошли его приглашать, но безуспешно. Вторичное посещение его теми же патриархами, но в сопровождении высоких имперских чиновников, было также напрасным. Пока собор продолжал свою работу (состоявшую в основном из речей, призывающих к обвинению «Трех Глав»), папа Вигилий представил императору свое мнение по этому вопросу, или Constitutum, подписанное шестнадцатью другими епископами и тремя римскими клириками, включая ученого диакона Пелагия[483]. В Constitutum осуждались шестьдесят положений трудов Феодора Мопсуестийского, но папа все еще упорно отказывался осудить Феодора лично, потому что он умер в общении с Церковью и потому что мертвых отлучать от Церкви нельзя. Кроме того, ни Феодорит, ни Ива не могут подлежать осуждению, поскольку их реабилитировал Халкидонский собор. И наконец, Вигилий анафематствовал тех, кто осуждает «Три Главы».

Юстиниан отказался признать Constitutum достаточным, заявив, что у него есть письменное доказательство, что Вигилий уже осудил «Три Главы» и что теперь, издав свой Constitutum, он осуждает лишь сам себя. Действительно, на седьмом заседании собора доказательство это было представлено. Это были несколько писем Вигилия, где папа защищал свой Judicatum 548 г., иначе говоря, отвергал «Три Главы», а также его торжественное обещание, данное 15 августа 550г., в котором он клялся «на четырех Евангелиях» сделать все возможное для осуждения «Трех Глав»[484]. По прочтении этих документов Юстиниан в письме к собору предложил вычеркнуть имя Вигилия из диптихов, а самого его «отлучить от общения», поскольку после того как он семь лет осуждал «Три Главы», теперь оказывает сопротивление согласному мнению Церкви. Собор единодушно согласился, заявив, что этим он «служит единству с апостольским престолом Древнего Рима», отстраняя того, кто недостойно его занимает.

Восьмое заседание 2 июня было посвящено одобрению довольно длинного определения, завершившегося четырнадцатью анафематизмами[485]; этим формально была одобрена политика Юстиниана последних лет. Снова подтверждались четыре собора, но одобрялась кириллова (или неохалкидонская) интерпретация Халкидонского собора: употреблялись теопасхитские выражения, одобрялись Двенадцать анафематизмов св. Кирилла против Нестория, а о знаменитой двусмысленной формуле Кирилла — «единая природа Бога Слова воплощенная» — говорилось как о законной, при условии принятия и халкидонской формулы «двух природ». Осуждение «Трех Глав» имело тот вид, который придал ему Юстиниан: оно относилось к личности Феодора Мопсуестийского и к сочинениям Феодорита, направленным против Эфесского собора (431) и святого Кирилла, а также к письму Ивы Эдесского к Маре Персу, где говорилось, что осуждение Нестория несправедливо.

Папе Вигилию понадобилось шесть месяцев, чтобы опять передумать. Еще будучи в Константинополе, 8 декабря 553г. он написал патриарху Евтихию письмо, в котором формально каялся в написании Constitutum. Ссылаясь на пример блаженного Августина—который тоже написал «Пересмотр» (Retractationes)—он заявлял, что дальнейшее изучение Отцов убедило его в еретичности «Трех Глав» и теперь он их анафематствует[486]. 23 февраля 554г. он опубликовал второй Constitutum, где придерживался той же позиции, вновь утверждая свою верность Халкидонскому собору и заявляя, что письмо Ивы не подлинно. Такого же взгляда на это письмо, имеющего целью защитить авторитет Халкидонского собора, придерживался и сам Юстиниан; как вероятность это признано и в соборном постановлении 553г.[487] Эти действия Вигилия сопровождались его примирением с императором и восстановлением его имени в константинопольских диптихах. Поскольку византийский военачальник Нарсес в 552г. отвоевал Рим, папа был готов вернуться домой и признать новый римский порядок в Италии, как он был определен в юстиниановой «Прагматической санкции» (Sanction Pragmatied), опубликованной в 554г. и предоставлявшей новые привилегии кафолическим епископам. Однако он не доехал до Рима и умер в Сиракузах, на Сицилии, 7 июня 555г.

Соборное постановление 553г. было без серьезных проблем принято всем прохалкидрнским Востоком, хотя оно не убедило монофизитов в том, что принятие Халкидонского собора не измена святому Кириллу: раскол уже укоренился, и после стольких вмешательств правительства в назначения и низложения епископов и, что совсем печально, после кровавых столкновений на улицах Александрии не было уже необходимого взаимного доверия между «имперской» Церковью и монофизитскими общинами. На Западе оппозиция исходила из Халкидонского лагеря, «халкидонитство» которого было иным, нежели на Востоке. Латинские богословы лучше понимали язык «Томоса» папы Льва, чем язык святого Кирилла. Они не видели нужды, а скорее видели опасность в осуждении непонятных и давно умерших сирийских епископов, о которых они почти ничего не знали, кроме того, что они были против монофизитов и за Халкидонский собор. Кроме того, при всем уважении к Римской церкви западные епископы не считали, что утверждение собора Виталием было в каком–либо смысле гарантией истины.

Чтобы добиться признания Пятого собора, Юстиниан прибег к суровым мерам, притом именно в тех провинциях, которые были только что завоеваны его армией. Мы видели, что в Африке законный епископ Карфагенский Репарат был смещен, но его преемник Примоз, назначенный правительством, многими отвергался. Несколько африканских клириков (Виктор Туннунский, автор «Хроники», Феодор Кабарсуссийский, Примазий, игумен Хадрумета, и другие) были сосланы в отдаленные области Востока. Факунд Гермианский скрылся, но был найден и осужден в Константинополе вместе с другими епископами в 564г. В Иллирике были сосланы два епископа, другим же удалось найти убежище в Северной Италии, где оппозицию возглавлял Аквилейский митрополит Павлин. Его поддерживали епископы Лигурии, Эмилии, Венеции, Истрии и Далмации. Завоевание этой области Империей было непродолжительным, и уже в 568г. ломбарды одержали победу, а потому аквилейский раскол не мог быть подавлен силой и продолжался до VIIвека.

В самом Риме был поставлен новый папа, диакон Пелагий, бывший с Вигилием в Константинополе и очень советовавший ему сопротивляться воле императора. В 553г. он был арестован, но к 555г. уже согласился с осуждением «Трех Глав». Он, конечно, стал крайне непопулярен на Западе, и нашлось только два епископа для совершения его папской хиротонии 16 апреля 556г. — под защитой византийского полководца Нарсеса. Он ничего не мог сделать, чтобы предотвратить разрыв общения с Римом северных итальянцев, возглавляемых Павлином Аквилейским.

5. Наследие Юстиниана

Интерпретация непосредственного вмешательства императора Юстиниана в богословские споры его времени как действия циничного политика, заинтересованного лишь в административном порядке и эффективном управлении, была бы анахронизмом. Он—и его жена Феодора—рассматривали христологические вопросы как существенно важные для истинного духовного благополучия общества и вечного спасения людей. Те принудительные меры, которые он так часто считал необходимыми по отношению к противникам его политики, были выражением его понимания своей ответственности христианского императора, то есть награждением добродетелей и исправлением заблуждений его подданных. Он не считал себя лично непогрешимым—и потому часто менял свою тактику, — но он также не считал никого другого свободным от заблуждений. Он, несомненно, признавал традиционное христианское представление, согласно которому собор епископов является высшим и наиболее надежным свидетельством Истины, хотя иногда и допускал, что заранее знает, каким будет это свидетельство, и пытался в целях экономии времени и энергии прийти к этому скорее, издавая свои собственные указы о