восполняют друг друга, не нарушая внутреннего порядка Тела (см. 1 Кор. 12, 14–31). В этом смысле и следует понимать соучастие всех членов народа Божия в едином деле их спасения.
Вестник РСХД. 1955. № 39. С. 36–41.
Литургический путь православной церкви в Америке
Часть вторая[95]
Каковы же будут наши дальнейшие шаги? Принимая во внимание нашу теперешнюю ситуацию, приходят на ум три области, вызывающие беспокойство, области, которым мы, православные, уделяли мало внимания в современную эпоху, но о которых, я уверен, мы услышим гораздо больше в ближайшие годы.
1. Участие мирян: их священство
Литургия есть дело всего народа Божьего (laos tou theou), а не обязанностью клерикальной касты, как это было и в античных культах и в иудейской древности. В Новом завете понятие «священство» употребляется в двух смыслах. Во–первых, Христос предстает как единственный Первосвященник, это главная тема Послания к евреям. Именно Христос ходатайствует за нас перед престолом Отца, вознося жертву единожды за всех. Этим актом священство Ветхого Завета завершено или, вернее, в совершенстве исполнено в лице Христа, пребывающего нашим первосвященником вовеки. Во–вторых, Новый завет распространяет понятие священства на всех христиан: «Но вы — род избранный, царственное священство, народ святой, люди, взятые в удел» (1 Пет 2, 9). Это есть распространение священства Самого Христа, поскольку Церковь есть ни что иное, как Тело Христово, которому вверено исполнение в мире священнического служения Самого Христа. При крещении человек «облекается во Христа» (Гал. 3, 27), становится членом Тела Христова, а, следовательно, и участником Христова священства. Знаменательно, что термин «священник» (hiereus) в Новом завете никогда не применяется ни по отношению к епископу (episkopos=блюститель), ни пресвитеру (presbyteros=старейшина)[96] .
Таким образом, в совершении литургии функция священника осуществляется всей общиной, в силу крещения ее членов. Функция же рукоположенного клира — председательствовать в общине священников, объединять их священническую молитву. Вот почему в литургических молитвах первое лицо всегда стоит во множественном числе. Нигде это не является столь явным, как в самом центре анафоры св. Иоанна Златоуста:
Пресвитер:
Народ:
Все это — одно предложение, в котором единственные активные глаголы — это глаголы, которые выражают действие всего собрания и поются им: Тебя восхваляем, Тебя благословляем, Тебя благодарим, Господи, и молимся Тебе, Боже наш. Это — молитва жертвоприношения, здесь мы приносим нашу жертву хвалы. В то время как в языческой или иудейской практике только священник приносит жертву, здесь это, очевидно, совершается всем собранием, всем священническим народом.
Тем не менее, то, как мы служим литургию, часто затемняет этот факт, и мало кто из мирян даже знает, что анафора — это их молитва. Действительно, уже в течение многих веков миряне не могут даже слышать слова евхаристической молитвы, которая произносится про себя священником, стоящим за закрытыми вратами алтаря. И, в еще более недавнее время, даже ответные реплики народа были отобраны у него хорами, которые часто стоят не вместе с общиной, а в удалении от нее, на хорах. Таким образом, миряне становятся зрителями, наблюдающими за представлением, разыгрываемым клириками и хором. Как часто мы говорим, что это епископ/священник служит литургию: понимаем ли мы, что мы в действительности говорим? Введение же православными в Америке скамей в церквах делает их похожими на театры и еще более усиливает у мирян чувство, что они — пассивная публика, пришедшая на спектакль. Понимание литургии как зрелища еще более вдохновляется многочисленными символическими толкованиями литургии, подчеркивающими, что литургия — это наглядное представление жизни Христа. О. Александр Шмеман осуждал символизм такого рода, но он и по сей день общераспространен в популярной литературе о Евхаристии. Все эти изменения привели к тому, что роль мирян в богослужении свелась к минимуму, они превратились в пассивных зрителей. И поскольку миряне не вовлечены в богослужение, оно оказывает очень слабое преображающее действие на их жизнь.
Поэтому первое, что необходимо сделать — это предпринять сознательные усилия к тому, чтобы вернуть мирянам свойственную им роль. Некоторые шаги уже были сделаны, по крайней мере, в некоторых общинах. Наиболее распространено частое причастие, постепенно получает поддержку чтение евхаристической молитвы вслух. Но многое еще остается сделать.
Необходимо широкое обсуждение среди наших иерархов, приходского духовенства и мирян их соответствующих ролей в совершении литургии и в церковной жизни. Клерикализм, который широко распространен, должен быть преодолен; богослужение — это всегда соборный акт: ни один священник не может служить литургию в одиночестве; он всегда возглавляет общину, которая сама должна отвечать и выражать свое одобрение. И молитвы, читаемые священником, это тоже не его собственные молитвы, а молитвы всего собрания. Нужно найти пути более активного вовлечения мирян в богослужение: почему, например, необходимо, чтобы именно хор пел «Аминь» или «Господи, помилуй»? Нельзя ли, по крайней мере, какую–то часть службы петь всем собранием? Антифонное пение псалмов с пением припевов народом также может быть легко восстановлено без изменения структуры наших служб. В этой связи особенно важно знание истории богослужения, поскольку она позволяет нам увидеть, насколько мы обнищали в литургическом плане, но также и предлагает разнообразные модели, могущие оказаться полезными в нашей теперешней ситуации.
2. Ежедневная молитва
Всегда радуйтесь. Непрестанно молитесь. За все благодарите: ибо такова о вас воля Божия во Христе Иисусе (1 Фес 5, 16—18).
Христианство вышло из иудейской традиции, которая знала дисциплину ежедневной молитвы. Благочестивые иудеи, а Иисус, можно сказать, безусловно, был из их числа, молились, по крайней мере, два или три раза в день. Дидахе, самый ранний «церковный устав», датируемый приблизительно 125 г., учит христиан повторять молитву Господню трижды в течение дня. К концу второго века устанавливается уже, в общем, и время молитвы, — как правило, утром, в полдень, вечером и в полночь. Сначала каждый христианин молился у себя дома частным порядком, а, начиная с IV в., с развитием монастырского и храмового богослужения, ежедневная молитва стала общественной. В течение веков церковь поддерживала эту практику ежедневной молитвы во множестве различных направлений, приспосабливая молитву к потребностям каждой эпохи [97]. Очевидно, что христианская жизнь не начиналась, и не заканчивалось посещением Евхаристии воскресным утром.
Возможно, важнейшей потерей в процессе трансплантации Православия на Американский континент была именно традиция ежедневной молитвы. Не только будничные службы, но даже субботняя вечерня и воскресная утреня [98] находятся на грани исчезновения. Можно перечислять бесконечные причины этого: возрастающая секуляризация; тот факт, что прихожане проживают далеко от своей приходской церкви; отсутствие монашества, которое всегда сохраняло и поддерживало идеал непрестанной молитвы; подражание западным протестантским моделям богослужения; конкуренция со стороны телевизора и других форм развлечений… Каковы бы ни были
