причины, результат, в самом деле, внушает беспокойство. Мы не только отказываемся от молитвенной дисциплины, которая всегда была центральной в христианской жизни, но и теряем богатое гимнографическое наследие, которое воспитывало и формировало бесчисленные поколения христиан.
Ясно, что Православие не может продолжать существовать как исключительно воскресная церковь. Мы должны заново обрести практику ежедневной молитвы, как личной, так и литургической. Быть членом Церкви — значит иметь живые и постоянные отношения с Богом и членами Тела Христова, Церковью. Это не то отношение, которое можно включать и выключать раз в неделю.
Сегодня церковь стоит на распутье, также, во многом, как и в апостольские времена, и в эпоху Константина. Тогда церковь отвечала на вопросы, исходящие изнутри и извне, творческими решениями. Нигде это не является столь очевидным, как в литургической области. Ранняя церковь создала несколько литургических традиций, свободно и творчески привлекая иудейские и языческие источники. Мы можем ясно увидеть это в развитии практики ежедневной молитвы. В четвертом веке, в ответ на совершенно другие условия и сильно расширившиеся возможности, церковь разработала как «соборный» чин, предназначенный для городских соборов и приходов, так и более сдержанный «монашеский» чин — для монастырей. В последующие века эти традиции подверглись большому числу радикальных реформ — всякий раз, когда этого требовали новые условия. Наша современная практика ежедневной молитвы — вечерни и утрени — большей частью восходит к Афону XIV века, монашеской традиции, постепенно вытеснившей «соборный» чин. Но эта монашеская практика, можем мы с уверенностью сказать, уже не отвечает потребностям нашего времени, о чем ясно свидетельствуют наши пустые субботним вечером церкви. Эта традиция развилась в сельском, аграрном обществе; мы же живем в городском (или пригородном) индустриальном обществе. Мы живем далеко от церкви. Мы, или, по крайней мере, самые благополучные среди нас, живем в нуклеарных (малых) семьях[99], причем мало кто из наших соседей разделяет нашу веру. Все эти факторы препятствуют или делают невозможным для нас просто исполнять ту традицию ежедневной молитвы, которую мы унаследовали.
Не должны ли мы, по крайней мере, начать обсуждение того, что мы можем сделать для восстановления этого важнейшего аспекта христианской жизни? Как нам возродить нашу традиционную практику регулярной, частой молитвы — как общей, так и личной, в наших домах? Как нам вновь обрести то богатое гимнографическое наследие, от которого мы фактически отказались? Предание церкви дает нам немало примеров: большое разнообразие в выборе времени для молитвы, типа богослужения, как личного, так и общинного. Основываясь на этом богатом наследии, мы нуждаемся в том, чтобы развить формы молитвенного материала, которые могут быть использованы и отдельными верующими, и семьями, и малыми группами, а также и нашими приходами [100]. Но, прежде всего мы, безусловно, нуждаемся в перестройке нас самих и нашего народа, в осознании того, что христианство — это путь жизни, а не просто исполнение воскресного «религиозного долга».
3. Лекционарий
Чтение Писания и проповедь всегда составляли неотъемлемую часть христианского богослужения — так же, как это было в синагоге. Действительно, само писание Нового Завета создавалось в контексте литургической общины. Именно в литургическом собрании Писание возвещалось, передавалось и толковалось, как мы можем это видеть уже в описании Иустина Мученика, относящемся к середине II–го века:
«В так называемый день Солнца бывает у нас собрание в одно место всех живущих по городам и селам; и читаются, сколько позволяет время, сказания апостолов или писания пророков. Потом, когда чтец перестанет, председатель посредством слова делает наставление и увещание подражать тем прекрасным вещам. Затем все вообще встаем и воссылаем молитвы» [101].
Вряд ли является случайностью то, что значительное большинство ранних святоотеческих писаний составляют именно комментарии на Писание, проповеди, сказанные в литургическом собрании.
Впоследствии многие из этих комментариев стали источниками для целых поколений гимнографов в Сирии, Палестине и Константинополе. Такие утонченные гимны, как кондаки Романа Сладкопевца или каноны Иоанна Дамаскина или Андрея Критского, буквально дышат Писанием в каждой строчке. Молитвы также насыщены библейским языком и образностью: в анафоре св. Василия Великого, например, вводная часть, до Sanctus`а[102] содержит не менее сорока четырех библейских цитат! Таким образом, чтение Писания, проповедь, пение псалмов и церковная молитва в совокупности служили тому, чтобы дать верным устное библейское образование, всегда пребывающее внутри церковного контекста. Ведь чтение Писания частным образом, хотя оно всегда желательно и полезно, никогда не способно заменить этот церковный, литургический контекст.
По правде говоря, в современном Православии библейская грамотность едва ли не совсем исчезла. Наша единственная встреча с Писанием происходит через небольшие выбранные отрывки из посланий апостолов и евангелий, читаемые по воскресеньям, и через проповедь (если, конечно, проповедь имеет хоть какое–то отношение к чтениям данного дня, что далеко не всегда так). Значительная часть гимнографии стала de facto недоступной, прежде всего потому, что воскресная Евхаристия, единственная служба, все еще посещаемая большинством верных, почти не содержит изменяемых песнопений. Но даже когда верные все–таки присутствуют на вечерне или утрене, песнопения исполняются на таком языке и в таком музыкальном стиле, что это делает их практически невоспринимаемыми. Что же касается предстоятельских молитв, в особенности анафоры, то в большей части православных приходов они до сих пор читаются про себя.
То, что у нас осталось, это по большей части чтения из Апостола и Евангелия воскресным утром. Эти два коротких отрывка теперь фактически должны нести на себе груз передачи всего нашего библейского наследия. Ветхозаветные чтения, когда–то бывшие неотъемлемой частью литургии слова, давно исчезли [103]. И выбранные отрывки из Нового завета — апостольских посланий и евангелий — неизбежно ограничены в своих возможностях. Евангельские чтения обычно сосредоточены на знамениях Царства, часто на исцелениях или на других чудесах. Это, бесспорно, подходит для воскресенья, «восьмого дня», который сам является предвкушением Царства, однако вследствие этого ключевые тексты, такие как Нагорная проповедь или красноречивая глава о любви апостола Павла (1 Кор., 13), не читаются ни в одно из воскресений, в то время как некоторые отрывки, как, например, рассказ об исцелении герасинского бесноватого, повторяются по нескольку раз! Образ Христа, возникающий на основе нашего воскресного лекционария — это образ скорее чудотворца, волшебника, чем учителя. И в результате пастыри в проповеди высказывают свои мысли лишь о свиньях, бросающихся в бездну.
Верующим должен быть обеспечен доступ к Писанию. Библия должна читаться в церкви, и обязательно должна быть проповедь, основывающаяся на прочитанном. Недостаточно просто раздать копии воскресного чтения всем прихожанам и сказать, чтобы они прочли их дома. Изучение Библии тоже недостаточно. Чтобы понять Писание, надо обладать «разумом Церкви», а это достигается только в церковном, литургическом контексте. Частные интерпретации для православных всегда недостаточны.
Чтобы снова дать Библии жизнь в нашем богослужении, мы должны начать расширение нашего воскресного лекционария, по крайней мере, в период между Пятидесятницей и седмицами, подготовительными к Великому посту. Византийский лекционарий, который сейчас используется в нашей церкви, распределяет чтения на все дни недели, в результате чего чтения, назначенные на дни с понедельника по субботу, никто не слышит, поскольку Евхаристия служится ежедневно только в монастырях. Таким образом, нужно принять какие–то меры, чтобы Писание читалось последовательно по воскресеньям, что, возможно, приведет к созданию двух–или трехлетнего лекционария. Это позволит читать целые книги по порядку и даст возможность проповедникам рассматривать библейские книги в полноте, как мы встречаем это в комментариях Иоанна Златоуста и других великих проповедников. У верных появится прекрасная возможность услышать Писание в гораздо большем объеме, а у пастырей — более богатый источник материала для проповедей.
Во–вторых, мы должны, по крайней мере, рассмотреть вопрос о восстановлении в богослужении ветхозаветных чтений. В настоящее время только несколько избранных стихов из псалмов все еще продолжают использоваться в Евхаристии. Немногие оставшиеся чтения ограничены вечернями под большие праздники и памяти святых. В течение полутора тысячелетий церковь постепенно ограничила
