смахивали фигурой, смелостью и голосами, а на обезьян: шумностью, волосатостью тела, готовностью к дракам, спариванием в любое время года, а еще никогда не убираемыми внутрь мужским достоинством. Новым жителям это, тем более вкупе, казалось противным, а Дереву было без разницы: какие у кого уши, кто к какой расе относится, кто чем воняет, какой величины половой орган и насколько владелец гордится им и презирает остальных… Называли себя полувольные-полуобезьяны коротко: «Люди».
Когда люди в здешних местах появились вновь, выслеживая и добивая последних эльфов и Дану, Дерево поняло: Великий круг свершен — пора навсегда покидать негостеприимный мир, проявивший антипатию всем до единого семечкам гиганта, упавшим в лесной грунт.
В последний раз сбросило с ветвей хвою, в последний раз вдохнуло отрезвляющий воздух, пронесенный верхним ветром с Западных гор на юг, и навсегда успокоилось Дерево. Оставалось только ждать, когда мощный ураган повалит толстенный, в двадцать шагов, ствол в мох, а тлен превратит в ничто. Но поздно. Его уже приметили. Да и как обойти вниманием такого великана?
Егеря рассказали о лесном великане кое-кому из магов, и вскоре у реликта растительного царств появились три, похожих друг на друга как родные братья, чародея, искавшие уединенья и спокойствия. За их спинами испуганно жались друг к дружке подневольные половинчики.
Первый маг, на вид самый старший, поднял волшебный жезл, направил на умершее дерево и произнес заклинание. Он только еще плел слова и пасы, а на кончике жезла уже осами у перезрелой лопнувшей тыквы мельтешили файеры. А потом, сорвавшиеся с жезла, огоньки ринулись на ствол, в ритме «собаки увидели лисицу». Долетели до ствола, пробили кору и скрылись из глаз. Время от времени огоньки появлялись: выжигая в стволе дупла, через которые валил густой и вонючий дым.
Чародей в напряжении стоял с закрытыми очами, направив руки и жезл на дерево. Пальцы от напряжения слегка дрожали.
Когда сила файеров наконец иссякла и они затухли, на месте дерева явилась миру высоченная башня, которую постигла грустная участь быть сожженной при осаде. Причем пожар бушевал с такой силой, что все внутри оказалось покрыто слоем угля.
Тут за дело взялся второй волшебник. Напевное заклинание его окончилось взмахом изящного, но тяжелого посоха из дуба, вокруг которого змейкой вилась серебряная полоса. Затряслась земля. С деревьев посыпались с кого шишки, с кого листья и со всех — старые ветви. В траве началась возня, как будто под каждым стебельком и былинкой сидел жук, а теперь насекомые решили объединиться. Да, собственно говоря, почти так и было. Только объединялись не жуки, а мелкие камушки. С разных сторон, с разных концов леса и даже из-под земли каменными ручьями они полезли на бывшее дерево. И внутрь, через выжженные ворота, и по наружной стене, ящерками по спирали поднимаясь вверх. Сажа и зола, полетели с тела новоявленной башни. Половинчики, похватав принесенные с собой лопаты и носилки бросились убирать черно-пепельную массу. Когда каменная лавина схлынула обратно и теми же ручейками-потоками разбежалась по прежним местам, перед Диким лесом предстало не Дерево, нет, а людская постройка. Созданная без топора и рубанка из единого куска древесины: боевая сторожевая вышка. Но и это было еще не всё…
Третий чародей приступил к волшбе. Был тот колдун самым молодым, и заклинание его выглядело самым простым. Ему не требовалось командуя духом огня удерживать файеры на точно высчитанных путях-траекториях, не нужно было преодолевать силу духа земли, заставляя воинов царства минералов служить в своей армии. Но, порой даже для произнесения простого заклинания пригоден лишь один человек во всем мире. Или мирах.
На далеком юге есть целая роща деревьев, которые от времени стали каменными. Да и здесь, всегда можно найти булыжники, которые в прошлой своей жизни радовались солнечному свету или растением, или улиткой, или даже животной тварью. Суть заклинания сводилась к тому, что бы превращение произошло быстро. И так, как требуется магу.
Потрясенные половинчики с изумлением наблюдали за метаморфозой, свершающейся прямо перед ними. С легким потрескиванием деревянная башня становилась каменной. От самых глубоких корней, потом от земли и все выше, и выше, под небосвод… Вот так постепенно исчезала башня, становясь хрустальной. Наконец она стала полностью невидимой. Если под хорошим алмазом никогда нельзя увидеть палец, то ничего странного, что в наружной стене башне был видны те сосны, которые росли сбоку от башни. Когда за дело берется настоящий мастер, ничто да не покажется странным.
Так половинчики, которые въявь увидели могущество людей, стали их единственными настоящими союзниками на многие столетия.
Строительство башни закончилось. Чародеи попрощались, обнялись и расстались. Младший остался в Башне. Повелитель камней отправился на север, искать (или создавать?) заповедную долину в горах, над которой можно скрыться в уютной пещере. А маг с огненным жезлом ушел вместе с половинчиками. Он твердо и искренне верил, что одиночество может быть и публичным, а спокойствие следует искать внутри самого себя.
Больше маги, похожие друг на друга как братья, не встречались. О старших волшебниках известно лишь тем, кому они поведали свои тайны. И только один чародей, как все в империи знают, до сих пор пребывает в башне из горного хрусталя, иногда принимая добредших до места и обнаруживших его обитель паломников, и передаёт с ними в мир свои пророчества. Да, наверно, не составляет труда знать, что произойдет с миром и его отдельными жителями тому, кто способен творить простые заклинания, корежащие самоё время.
«Длинный Джансс» несся к постоялому двору, а молодой маг-предсказатель погоды вспоминал события вчерашнего дня. Началось все тихо-мирно в таверне «Колченогий трон». Цель, как и задача — прозрачна, но недостижима. Цель: надо ехать на запад. Задача: найти деньги на оплату пути.
Вайль цедил через соломинку давным-давно поданное пойло из высокой деревянной кружки. С большим удовольствием он пил бы сок манго, но в этой таверне кроме эля, пива и браги могли предложить только конкретную гадость. Или иди хлестай холодную воду. Не водилось даже чая — его ж заваривать надо. А так простая колодезная вода, лишь разболтали ложку мёда: делов на грош. Вот такая эта таверна.
Только неотесанные деревенщины считают, что все таверны одинаковы. А ведь трактиры, таверны и постоялые дворы не могут быть даже похожи: каждый владелец стремится сделать что-то, что найдётся только в его хозяйстве, и не встретить у соседа.
Не обязательно исключительно особенное кушанье, или там приправа к баранине, или там пиво с добавками хитрыми. Мёд для вкуса, а то куриный помет, к примеру, для горчинки и дурости. Не только. Вот, взять мебель. Тут тоже характер владельца проявляется. Одни владельцы думают: мужланы перепьются моего эля, начнут буянить и всё-то здесь переломают. И ставят столы дубовые, скамьи тисовые, к полу их болтами пришивают, чтоб никто вырвать не смог. А другой? Другой ставит в таверне легкие кресла и столики. Почти невесомые: плетенные из ивовых прутьев. Да и удобно посетителям. Хочешь — вдвоем садись, хочешь — столы сдвигай и за общий стол, который получится, усаживайся. Будет драка? Ну, вырви прутик, похлещи врага, а все посмеются: «педагог выискался». Только кружки уж в таких корчмах широкие-широкие подают. У дна хотя бы. А третий трактирщик без стеснения заказывает столы и стулья, которые лишь в домах у богатых людей встречаются: из синего дерева. Так в такие места только благородные после и ходят. Ну, купцам да приказчикам ход тоже не заказан. Единственно, пива местного в таких тавернах нет. Вино заморское, сбитень сложновареный, наливки…
А самое запоминающееся что? Название. Вот город Шавер — не такой уж и большой, а таверн- харчевен в нем: ого-го! «Галопирующий Единорог», «Королевское раздолье», «Браги жбан бездонный», тот же «Колченогий трон», «Туманный дракон», «Драконий рог», «Пятнадцать зеленых бутылочек», «У слепого музыканта», «Сердце в сметане», «Пять поросят»… И вывески. Над одним — бутылки перезваниваются, над другим — горшок раскачивается, над третьим — жбан без дна присобачен, над четвертым — дудка красуется размером с оглоблю. В общем, хоть что-то к названию относящееся, да висит.
Но мало, мало людей несут свои денежки в харчевни Шавера. Путь на запад лежит через сей город. Караванщики закупают провизию кучами, на весь путь, обходится она не в пример дешевле, чем в тавернах… Крупные покупки в Шавере случаются редко. Ярмарки проходят в других местах. Тут только иногда меняют одну телегу с товаром на другие.
