протягивает ему, но он качает головой, и она курит в одиночку.
- Расскажи о своем путешествии, - просит он и, пока они пьют кофе, пока встает солнце и улицы заполняются людьми и бурлящим прибоем детского смеха, а рыбачьи лодки спускаются на воду, выслушивает историю с неповторимым набором странных персонажей, удивительными беседами, страшными напастями и передышками. Уже почти полдень, когда она заканчивает.
- Как странно, - замечает он, - я-то думал, твоя история будет повторением моей, но в обратном порядке, но, как видно, у каждого свой новый путь.
- И еще, - добавляет она, - не забывай, что твое явление в мир безвозвратно его изменило. Какие-то дома после твоего посещения опустели, встреченные тобой люди пустились в собственные странствия, например, я. Лес, откуда ты вышел, уже не тот, в который ты входил.
- Даже память меняет мир. Второй раз не встретить то же лицо, тот же голос.
- Ладно, твоя очередь. Что ожидало тебя в черном замке?
Он рассказывает об одиноком скульпторе с его собственным лицом и об освобождении города от долгих мучений, она содрогается, услышав, как плоть Сольи насытила его голод, потом кивает:
- Как-то Солья сказала, что вся еда от плоти людской и плотью же становится. Думаю, она была бы счастлива, что ты ее съел.
Он рассказывает о дороге через пустыню, о встретившемся на пути колодце. Услышав историю Айи, она вновь вздрагивает. Он рассказывает о пересохшей земле, о долинах камней, как думал, что умрет там, и о спасении крылатыми людьми. Наконец рассказывает, что помнит, об утреннем городе и о Книге Полетов, хотя сейчас это напоминает сон, нечто куда более далекое, чем город в горах, даже более далекое, чем его детские годы в библиотеке.
- Нарья, помнишь, как ты сказала, что все мы ищем некую первозданную историю? Поздно ночью мы были в моей комнате на чердаке и шел снег.
- Ту, что каждый помнит, но так и не может отыскать.
- Я отыскал ее, Нарья. Книгу Полетов.
- Свою историю.
- Да.
- Но как неповторимо каждое путешествие, так неповторима и история. Меня не влекут крылья. История, что ищу я, иная. Возможно, она прибудет сюда из-за моря.
Какое-то время они сидят молча, глядя на водный простор. До них долетают голоса детей, играющих на окраине города.
- Итак, - говорит он.
- Это случилось вскоре после моего появления здесь, - начинает она и тотчас закрывает лицо руками. - О, Пико, я не в силах тебе рассказать.
В один миг он успокаивается.
- Говори, Нарья, - просит он. - Эта моя история, я должен ее принять.
- Ох, пусть лучше бы это сделал кто-то другой.
- Нарья, - берет он ее руку.
Она вздыхает.
- Вскоре вслед за тем, как я оказалась здесь, вымела весь мусор, угли и клочки почерневшей бумаги, ко мне явился гость. Я отдыхала от побелки стен, курила на этой самой ступеньке, когда по склону поднялся маленький мальчик. В руке он нес скрученный в трубочку свиток, перевязанный желтой ленточкой, который отдал мне с вопросом, может ли тот говорить. Мол, его мать сказала, что бумага может говорить, и чтобы услышать, что она скажет, нужно идти в библиотеку. Развязав узел, я обнаружила, что это не просто листок бумаги, а тончайший пергамент, на котором фиолетовыми чернилами написан отрывок поэмы. Усадив мальчика рядом, я вслух прочитала ему стихи и спросила, где он нашел их. И вот что он рассказал.
До того как все сгорело, когда высокие дома еще стояли, до того как пролилась кровь и когда еще не улетели крылатые, как-то утром он проснулся и решил, что в городе праздник, потому что на улице все кричали и пели. В доме было пусто, и он следом за всеми отправился на улицу. Через город несли гроб, а его семья, и соседи, и все остальные, шли следом, кричали, пели и плакали, - вот как рассказывал маленький мальчик.
В гробу лежала крылатая девушка, самая красивая, сказал он, и он подумал, что она заснула, но мать сказала ему, что она умерла. Вокруг нее повсюду лежали листки бумаги, какие-то были свернуты в трубочку и перевязаны ленточками, какие-то она держала в мертвых руках. И была очень красивая, хоть и мертвая.
- Отчего она умерла? - спросил он мать, и та ответила, что девушка упала в море.
- Ее столкнули? - спросил мальчик, но мать ответила: нет, девушка сама бросилась в море, потому что устала летать.
Он пошел за гробом по улицам из-за пения и потому, что крылатая девушка была такой красивой. Когда шествие поднялось на гору, где кладбище, ветер разметал часть листочков по воздуху, и тогда он поймал один. Он подумал, что это сокровище, и спрятал в своей комнате на память о крылатой девушке. Мать, когда убирала, нашла листок и сказала, что он может говорить.
Я спросила у мальчика имя умершей девушки, но он не знал. «Самая красивая», - повторил он снова.
- Ты помнишь стихи? - спрашивает Пико.
Продекламировав несколько строк, она оборачивается к нему, но он смотрит в сторону. Потом встает, идет в библиотеку и, поднявшись по лестнице в купол, берет свою книжку, оставленную на подоконнике. Книжку, которую он начал заполнять после расставания с Сиси, которую пронес через лес и горы, через пустыню, которую потерял и отыскал, с помощью которой вспомнил собственное забытое имя и сумел покинуть утренний город. Несет книжку Нарье, садится рядом и открывает страницу в начале. Она склоняется над каракулями, и, когда поднимает голову, в глазах стоят слезы.
- Пико. Ох, Пико.
Только он не плачет. Не теперь. Кончиками пальцев собирает он ее слезинки, смотрит на них. Солнце зажигает маленькие радуги внутри капель.
- Пико, как же ты? - всхлипывает она.
- Возьми, - он протягивает ей книжку. - В библиотеку. Было три книги, стало четыре. Так и создаются библиотеки, книга за книгой, пока вновь не сгорают. Другие книги еще прибудут из-за моря, ведь так случается не впервые. Библиотека сгорала прежде, сгорит и снова и будет воссоздана. Книга за книгой. Только мне, Нарья, оставаться здесь дальше опасно. Я отправился из библиотеки за крыльями в надежде быть принятым в своем городе и найти любовь, но лишь обрек себя на изгнание. Если меня найдут, то убьют.
- Правда.
- Поэтому мне пора. Дети уже видели меня и побежали сказать родителям. Скоро те будут здесь, разыскивая крылатого. Хоть я и устал, мое путешествие еще не окончено. Возможно, я лишь в самом его начале.
Она глядит с грустью.
- Но я был счастлив встретить здесь тебя, - Пико касается ее щеки. - Знакомое лицо, голос, знающий мое имя.
- Твое имя будет в моем сердце.
- Мы уже целовались. Так поцелуй меня снова, ведь больше мы не увидимся.
Из-за прикушенной в отчаянии губы поцелуй ее отдает железом и солью. Он расправляет крылья.
- Иди, - произносит она.
И вот печальный поэт, теперь крылатый, поднимается над городом, солнечным белым городом у моря, будто гигантская чайка, будто призрак самого солнца. Совершает единственный круг, оставляя внизу шлейф из криков ярости и восторга, и устремляется вдаль через песок и волны. Рыдая, несется он над самым морем, последний крылатый человек, и соленые капли падают в соленую воду. И хоть он стремится бежать от своих слез, в море собраны все когда-либо пролитые слезы мира. Но и само море, вечный символ разлуки, не станет ему преградой, ибо страна печали - внутри его сердца.
