...Среди них (большевиков) нет счастливых, как сказал недавно священник из России: “Счастливы у нас теперь одни православные, а они все несчастливы”...
Иногда мерещится, что в новую Россию (а она грядет), как встарь, придется идти вновь со словом милосердия и человечности.
Но вот одно видение особенно волнует.
...Прошли годы... Останки... Все соединено в одну, воистину теперь братскую могилу, и над ней возведен храм Спаса на крови. Какой-то день в году заведен - поминовения усопших... Несметная толпа пришла поклониться...
Весь этот день торжественная служба. Служит ее Патриарх новой, вольной России; добрыми, многострадальными глазами глядя через очки... Молятся за всех: и “зде лежащих”, но и за тех, которые разбросаны по всей России...
А последнее желание - о нем и сказать жутко - если бы матери-праведницы в этот день помолились не только за своих детей, но и за мучителей их, за страшные непросветленные души, томящиеся во мгле. Тогда была бы победа окончательно и безоговорочно.
...Вот это лишь единственное место - примирительное, братское. А прочее - только о борьбе, крови, мести”.
Спаси, Господи, брата Бориса. Много ли таких за границей? Может быть, молчат? Боятся здешнего общественного мнения, как боятся другие там?
Есть основание к такому доброму предположению.
Еще одно и то же самое... Непосильная тяжесть и нравственная измученность.
Да и выводы разные: один - об активности, а другой - наоборот.
Из доклада Митрополита Евлогия.
“Из России один священник пишет: “
И увы!
Неужели Господь виноват? Он же допустил все... Его Промысл во всем... Так неужели мы изгнаны невинно? Возможно ли? А тем более: неужели мы изгнаны
Это было бы великим самомнением... И... ложью. Но никто не винит себя... Ослепли...
Сорокоуст на родине
ПЕРВАЯ ЛИТУРГИЯ
Прошло времени 21 год после того, как я писал первый сорокоуст по однородному предмету: о родине, о лояльности. Теперь обстоятельства поставили этот (и другие) вопрос снова, но уже в реальной обстановке: я — на родине, т. е. там, о чем думалось в Югославии теоретически, а теперь это ставится практически.
На душе стало безпокойно: сгустились недоумения и осложнения. И снова нужно молиться. Снова начинается сорокоуст.
Ныне икона “Всех скорбящих Радость”. А 3-го дня, в “Казанскую” (22.Х) я говорил в проповеди об утешениях в скорбях же. Наконец, в день рождения и крещения о. Иоанна Кронштадтского (19.X/1.XI) основное чувство было: нужно ждать скорбей. Кроме всего этого в день ангела св. диакона Вениамина (13/26.X), имя которого ношу недостойно, естественно, думалось о страданиях его. А обычно жизнь именинника таинственно связывается с покровителем носящего. Недаром многократно святые небесные ангелы призывали своих одноименников в Царствие Божие в день своих празднований.
Буду писать коротенько, — посвящаю каждому дню по две странички: столько и свободной бумаги осталось здесь.
†
Господи, благослови! Пресвятая Богородице, поучи нас! Само собой случилось, как вывод из 8- месячной жизни здесь, что я поехал к Патриарху [60] и председателю Совета по делам Православной Церкви [61]... И рассказал им откровенно, оставив доклады. Председатель удивился, что здесь идут в таком виде дела (как это есть в действительности). И обещал уладить, приехав сюда через недели две... Но здешний представитель власти весьма огорчился, узнав (о чем я не скрыл от него через посредника о. С. [62]) о моей поездке и направлении дела.
И вот, по-видимому, нужно ждать дальнейших последствий дела — со скорбями для меня. Такова вкратце история дела и сорокоуста.
†
Ныне отслужил первую Литургию... Множество мыслей протекло. Озаглавлю их.
(1) Исповедовался: все открыл духовнику. (2) Заявил ему, что буду ждать сначала приезда Г. Г. Карпова. (3) Сознался, что виноват в неосторожности оглашения, (4) но не в перенесении дела на рассмотрение высшей власти Патриарха и председателя Совета. (5) Этого и сейчас не чувствую: в душе мирно. Иначе дело так отяжелело, что нельзя почти ничего делать, кроме богослужения. (6) Скорби неизбежны, (7) но в них - чудно - есть вся отрада: вот это настоящий путь для христианина. (8) И снова молитва ожила в душе, как и всегда в скорбях. (9) Скорбь тихая, с упованием (10) предания в волю Божию, все равно прошлого не возвратишь. (11) Главная беда - грех. (12) За виновность можно и пострадать.
ВТОРАЯ ЛИТУРГИЯ
Что касается частного фактора (беседы на час в день моего ангела), то она — дело, по сравнению с основным, маленькое, хотя бы и могла показаться иным и важным. Но почему важным? Потому что “они” не за истину огорчились, а боялись “обидеть” человека: мотив не святой! Да по сравнению с тем, что делается мною в защиту власти, это дело ничтожное (беседа 13/26 октября). Да и самый испуг “их” (особенно с Н. Н.) говорит о том, что они действуют из-за страха, а не из любви к власти. Я же, по милости Божией, давно, установился на принципе
†
Сверх того: все, что совершилось уже (в связи с поездкой в Москву), имеет больше пользы, чем опасностей: это начало развязки узла, который был здесь... Церковь наша здесь станет свободнее!
Только нужно сообразить не спеша, что надо делать постепенно...
Слухи уже пошли по городу: Н. Н. ходит и разносит вести о вреде моей поездки в Москву.
Но пусть: пока ему дано это. Но будет конец этому — Господи, благослови.
Ныне (7.XI) я говорил проповедь о власти.
ТРЕТЬЯ ЛИТУРГИЯ
Слава Богу! Снова много мыслей пробежало за службой. Главная же, однако, о
1) Страдания неизбежны для христианина, 2) особенно для священнослужителя, а тем более для
