отправлять на лечение в областной центр к гинекологу. Мать испугалась это сделать, потому что направлять девушку в гинекологическое отделение означало, что с дочкой что-то не так, типа аборт, и в их маленьком городке это было чревато распространением слухов. Поэтому она лечила ребенка антибиотиками дома, что возможно, это и стало причиной того, что у дочери никогда не было детей. Вообще ничего в жизни, что она планировала, у нее не сбылось: хотела быть драматической актрисой, а всю жизнь танцевала, хотела много детей, а осталась бесплодной, ни за что не хотела выходить замуж за моряка, а вышла как раз за него, правда за капитана.
Полураздетый народ сновал туда-сюда. Григорьев от нечего делать рассматривал на телах татуировки. Помнится в Тунисе на пляже было довольно много татуированных европейцев, причем у одного немца в возрасте лет уже за пятьдесят от сплошных татуировок нормальной кожи на правой руке да и не было видно — конечность даже казалась синюшной, будто его исколотили дубиной, наверняка это вредно, левая же рука была еще более менее чистая. Был там и мужик годами уже к шестидесяти с седыми кудряшками даже у него на дряблом животе были иероглифы и еще серьга в ухе. Григорьев так и не понял, откуда он, из какой страны, Язык был похож на немецкий, но не немецкий — может быть, голландский. Трезвым его за все время никто не видел. Он даже на море не ходил, а с утра до вечера сидел в баре у стойки, как приклеенный.
И все это время Григорьев продолжал непроизвольно выискивать глазами Ирину. Он чувствовал, что сходит с ума. Буквально прошлой весной у него был схожий эпизод сексуального безумия. Однажды он ехал по эскалатору и увидел очень красивую молодую женщину. С ним что-то произошло. Неожиданно для себя он вдруг подошел к ней и сказал: „Девушка, выходите за меня замуж!“ Некоторое время она удивленно смотрела на него, потом сказала: „Я не против, но не так же сразу!“ Они вышли из метро, посидели в кафе, потом пошли домой к Григорьеву. Метро закрылось, мосты развели, нужно было как-то устраиваться ночевать. Наташа, так звали девушку, колебалась. Григорьев же напрямик предложил ей спать вместе — устроить первую брачную ночь, но потом все-таки разложил кресло-кровать. Она сначала легла туда, а потом сама пришла к Григорьеву, они провели эту ночь в любовных играх, но утром все было уже не так, как вечером, а потом вообще знакомство расстроилось. Григорьев связывал неудачу с тем, что у Наташи была подруга-лесбиянка, которая препятствовала их встречам и так постепенно все сошло на нет. Была ли сама Наташа лесбиянкой или она была колеблющейся бисексуалкой, Григорьев так и не разобрался. Григорьев потом решил, что в силу своей врожденной натуры она была сторонница традиционного секса, но та ее подруга была активная лесбиянка, причем влюбленная в Наташу и совращала ее, наверняка к ней лезла в постель и заставляла заниматься с ней сексом. А замуж Наташа хотела выйти как раз для того, чтобы избавиться от этой двойственности, но не хватило ни сил, ни желания. Григорьев, впрочем, этот разрыв не особенно-то и переживал. И не один раз так уже было у Григорьева, да наверно и у многих: вспышка чувства, когда кажется — вот оно то, что искал — и затем снова спад: ошибка. Это чувство было просто фантомом, возникшим в поисках мечты: идеальной любви. Однако это довольно яркое и запоминающееся событие его жизни, и он не жалел об этой встрече.
Жизнь обычного человека среднего возраста довольно скудна интересными событиями, и дни, недели и месяцы начинают сливаться в один поток. Григорьев как-то заметил, что люди обычно рассказывают все об одном и том же. Например, сосед по даче много лет рассказывал об одних и тех же случаях из его службы в армии, поскольку ничего значимого в дальнейшей его жизни не случалось. Интересно, что собственная свадьба для рассказчика-мужчины не представляет никакого интереса, впрочем, также как и для слушателя-мужчины. Если мужчина будет упоенно рассказывать про свою свадьбу притом, что там не было драк, его непременно сочтут за придурка. А вот женщины, напротив, очень любят рассказы про это торжество: сколько там было гостей и как всё проходило и какое на ней было платье и рассказывают одно и то же лет двадцать или тридцать. Если хочешь угодить женщине, понятно не той, с которой заводишь роман и которая не в разводе, спроси, как у нее проходила свадьба. Впрочем, имеется некоторая вероятность попасть и в болевую точку, типа на гражданский брак, когда муж вроде как бы и есть, а свадьбы-то и не было.
Была у Григорьева такая знакомая по работе Анна Львовна Дьяченко. Много лет у нее кроме мужа был еще один постоянный мужчина — очень давний любовник. Человек он был самый что ни на есть средний, небогатый, по сути — неудачник, хотя и доцент университета. Квартира у него была однокомнатная, машина — русская, зарплата — более чем скромная. Деньги он зарабатывал, понятно, только в период экзаменов, на это в общем-то и жил. Муж же и получал хорошо, и квартира у них была пятикомнатная, и иномарка большая у мужа, и ей купил хорошую машинку, правда маленькую, женскую, которая ей очень даже нравилась — симпатичный внедорожничек „Субару“. Любовник был нужен ей для души, опять же нелишняя добавка секса, приятных ощущений. И тут возникла неожиданная проблемочка: у доцента совершенно случайно обнаружили сифилис. Он как человек ответственный сразу же ей и позвонил. А получилось так: у него случился гипертонический криз, его отвезли в больницу, и там сработала реакция на сифилис, которую обязательно делают всем поступающим. Ее как партнершу он не выдал, но ей сообщил. Она начала искать, где сделать анонимное обследование, и без труда нашла такой медицинский центр чуть ли не за углом. Анализ оказался отрицательным, слава Богу! Любовничек же лежал в больнице, там ему капали пенициллин, к тому же сделали еще и пункцию спинного мозга, дабы удостовериться, не поражен мозг. После пункции у доцента неделю безумно болела голова, он даже ходить не мог. В коммерческой клинике, где Анна Львовна сдавала свой анализ, ее уверяли, что обычный сифилис лечится двумя уколами раз в неделю, то есть две недели — два укола, а пенициллин капают для того, чтобы только срубить денег и чтобы лечение не казалось слишком уж простым, тогда просто не за что будет брать бабки. И ей тоже всадили такой укольчик для профилактики. Она была очень разгневана на доцента: ведь наверняка нашел какую-то курву, изменяет с ней, или же со студенток берет натурой за экзамены, но, с другой стороны, ведь она-то сама с мужем жила регулярной половой жизнью, чуть ли не по расписанию, и требовать с неженатого человека ни с кем не встречаться было бы с ее стороны, пожалуй, что нечестным. Презервативами во время близости они никогда не пользовались, а в качестве контрацептивного средства у нее несколько лет стояла внутриматочная спираль и теперь следовало решить: встречаться ли с доцентом дальше вообще, а если встречаться, то как себя вести: использовать ли презерватив, что делало отношения несколько другими, или же сделать вид, что ничего не произошло, поскольку он сам считал это дело лабораторной ошибкой, непредсказуемой реакцией иммунитета, и опять же в любом случае его пролечили. Могла быть и ошибка. Короче, она была вся в сомнениях. И отпускать мужика не хотелось, ведь тут же найдет себе кого-нибудь помоложе. Но если сифилис был настоящий, нужно было бы проверить и мужа, и вовсе не исключено, что именно дорогой муженек и заразил ее, а уже она в свою очередь заразила доцента, хотя вроде никаких явных проявлений у нее не было. Короче, стресс по этому поводу был сильнейший. Анализ следовало повторить, а хорошо бы и мужа уговорить на него. А вариант был такой: устроить его на какое-нибудь обследование по поводу сердца, а при поступлении в любую больницу на сифилис проверяют в обязательном порядке. Но тут был и свой риск: вдруг тест окажется положительный, а муж точно уверен, что ни с кем не ей изменял и наедет на нее, а у нее в этот раз возьмет да и сработает. Вдруг та частная лаборатория ничего не делала, а просто так дала отрицательный результат, от балды. Конечно, такой вариант маловероятен, но он существует. А проиграть тут никак нельзя. Надо было продумать все возможные варианты, например, сходить полечить зубы, чтобы была хотя бы гипотетическая возможность стороннего заражения по вине врачей. Не скажешь же, что заразилась в бассейне, или сказать: „У Люськи Галкиной обнаружили сифилис, а я с ней пила из одной чашки, давай-ка, дорогой, проверимся!“ Но сифилис, говорят, бытовым путем не передается, хотя, скорее всего, врачи, как всегда врут, так же, как и о СПИДе, чтобы не создавать паники среди населения. Надо все четко продумать. Сотрудница на работе недавно лечилась от уреаплазмоза, получила кучу антибиотиков, переругалась вдрызг с мужем, а потом оказалось, что такого заболевания не существует. Еще был неплохой вариант под видом витаминов подавать мужу антибиотики: есть такие очень сильные всего одна таблетка в день.
Любой может залететь по этому делу — тут не предугадаешь, никто не застрахован. Ближайший пример: эта же самая Люся Галкина. Во ей в личной жизни ну никак не везло. В последний Новый год собрались хорошей компанией, люди были все свои или чьи-то хорошие знакомые. Выпили, конечно, потанцевали, потом, чтобы расслабиться, она переспала с одним мужиком. Первый раз за год. И нате вам — словила сифон! Настроение у Люси было ужасное. Просто непруха! И так начался год, с которым она связывала очень большие надежды!
