1980 г.:[3] «Гитару к этому времени продал в один из приступов враждебности к музыке. Продолжение чёрного периода, разгар болезней — отрицания музыки. Я начинаю стыдиться брать в руки гитару». Хотя этот диск оставляет впечатление наибольшего уровня профессионализма.
К этому понятию он относился по-своему и открывает ещё одну причину невозможности сосуществования Юрия Морозова с музыкантами профессионалами: «Я боюсь музыкантов профессионалов. Они входят в храм музыки и звука одними и теми же коридорами. Мне с ними не по пути. Я всегда играю только с дилетантами. Я только потому и играю, что я не музыкант в общепринятом смысле этого слова. Нотная бумага и запись кое-каких партий на ноты вызывают во мне приступы тошноты».
Обволакивая душу и тело, лирика в одних композициях, тяжёлые надрывные гитарные рифы в других создают атмосферу сиюминутного присутствия, ощущение себя персонажем той или иной песни. Создаётся ощущение, что музыку и слова ты уже когда-то слышал, но не здесь, а там, за порогом своего сознания, там, где происходит переоценка ценностей.
«Я почти не играл. Гитара играла сама и гораздо лучше меня. Опять жажда солнца и гармонии. Перепад состояний от ленты к ленте почти штормовой», — вспоминает он после записи альбома «Посвящение в красоту» (1979 г.)
Известный переводчик зарубежной поэзии Евгений Витковский в одном из своих интервью сказал: «Переводчик — он есть и швец, и жнец, и на дуде игрец. Сегодня он на задворках цирка уточняет у старого жокея название упряжки, завтра зубрит словарь контр-адмирала Самойлова, изучая термины морского дела, послезавтра он станет выяснять смысл выражения «глаза зелёные, как сапфир».
Слушая альбомы Юрия Морозова, приходится переворачивать огромное количество литературы, чтобы постараться понять состояние души автора, чтобы разобраться в кажущемся хаосе звуков и необычных понятий, например, альбомы «Неизъяснимое» (1977–1978 гг.), «Брахма астра» (1979 г), «Китайская поэзия» (1978–1981 гг.). И как правило, твои труды бывают вознаграждены. Столько людей открывали для себя утончённую красоту китайской поэзии или глубокий смысл индийской мифологии.
Иногда, как на альбоме «Китайская поэзия», тема захватывает автора настолько, что сама музыка отходит как бы на второй план, и после прослушивания записи невозможно удержаться от соблазна покопаться в произведениях Цюй Юаня, Ли Бо, Тао Юань Мина, — и так почти в каждой его теме.
«Наблюдал в себе некоторое одержание древним Китаем, его беспримерной глубиной переживания сна жизни, с удовольствием играю фальшиво и неблагозвучно. Надоело. Гитару настраиваю кое-как», — и действительно, в какой-то мере работы Юрия Морозова можно сравнить с живописью древнего Китая, каждое его «полотно» скупо в своих изобразительных средствах, но от этого усиливается значение не только каждой детали, то есть каждой строфы, но и каждого слова.
Как для буддийских монахов живопись была одним из важных средств духовного самосовершенствования, так и для нашего поколения рок-музыка является отправной точкой познания мира и себя в первую очередь.
К великому сожалению, только почти 20 лет спустя широкая публика получила возможность познакомиться с творчеством Юрия Морозова. Предлагаемый вам альбом «Представление»[4] собран из старых и новых песен и записан на Ленинградской студии грамзаписи в 1987 году самим автором.
Запаситесь терпением, откройте свою душу миру, и вы почувствуете, как заиграет каждая струна вашего существа, сначала тихо, почти не слышно, а затем… затем чувство гармонии заполнит всё окружающее, и вы особо остро почувствуете смысл выражения «не всё то золото, что блестит».
Борис Алишов
Память человеческая — как кластеры жесткого диска в компьютере: проходит время, и теряется безвозвратно какая-то часть их, стирая информацию и оставляя лишь мучительное чувство внутреннего укора — мог бы сохранить, да теперь уж поздно…
За эти пять лет неизбежно это чувство настигло и меня — вдруг, некстати, да благодаря любезной настойчивости составителя книги — ринулся я изложить то, что пока помню, хотя считаю себя последним из списка очевидцев, который должен быть гораздо шире: в написании большого полотна с множеством деталей мазков кистью никогда не бывает достаточно.
Не претендуя на всеохватное повествование о такой многогранной личности, как Юрий Морозов (сам он исчерпывающе рассказал про самого себя в «Подземном блюзе»), я лишь попытаюсь поведать историю наших с ним взаимоотношений, эволюционировавшую за пятнадцать лет от фанатского обожания до тончайших флюидов в общении, когда лишние слова уже не нужны…
Первое знакомство с его творчеством состоялось в 1985 году — я учился в восьмом классе обычной средней школы, а музыка для меня являлась на тот момент альфой и омегой моего микрокосмоса. Один предприимчивый одноклассник распространял магнитофонные записи в обмен на рубли, и как-то раз предложил и мне «перекатать» новинки русского рока. На одной стороне катушки были песни некоего работника котельной, что мне сразу и резко не понравилось, а вот на другой стороне оказался Морозов. Однако то, что я услышал, повергло меня в раздумья — вроде бы это являлось определенно рок-музыкой, но тут же — тяжелая для понимания поэзия и какие-то немыслимые гармонии. Как я установил много позже, то был альбом «Аутодафе». Да….не повезло мне вначале с Морозовым… Вездесущий одноклассник настойчиво продолжал рекламировать мне группу с кочегаром во главе, которую «сейчас слушают все» и «Морозова, играющего одного на всех инструментах», я не проникся ни тем, ни другим, хотя пленку все- таки переписал.
Так и продолжал я метаться в поисках мало-мальски пристойной отечественной музыки, сравнимой с той, что стремительно копилась у меня дома — от Битлз до хэвиметала, тоскливо рефлексируя от бездарных каденций винно-водочной романтики расплодившегося русского подполья.
Юношеские метания неожиданно прервались призывом в армию. Там произошли невероятные события, сильно изменившие мою жизнь, и вернулся я домой убежденным христианином. Вскоре я устроился сторожем в институт, и однажды, пожалев, видимо, тоскливую мою работу и с целью как-то развлечь меня, мой однополчанин Егор Орбели порекомендовал к прослушиванию кассету с Юрием Морозовым. «А, да, я как-то слышал…. че-то муторно… — ответил я, но внук академика не отступал. — Ты послушай, он же о Христе поет». Это был совсем другой Морозов — «Там, где дали темны», «Свадьба кретинов» и на другой стороне — «Странник голубой звезды».
Можно ли описать словами то, что я испытал, услышав «Amen»? Меня подбросило и опустило, сердце чуть не выпрыгнуло из груди; невероятная радость заполнила все мое существо. Я был потрясен. Прослушав всю кассету, я не находил себе места от возбуждения. Это была
Нужно ли объяснять, что я стремительно начал собирать информацию о Морозове и быстро выяснил то, от чего мой интерес возрос еще больше: 1. Его никто не видел. 2. Сочиняет-играет-записывает в одиночку. 3. Сколько у него альбомов — точно не знает никто.
Еще бы! «Свадьба кретинов» датирована 1976 годом. Боже мой! Да ведь это настоящий ветеран! Куда там остальным! Так размышлял я, а тем временем появились ларьки звукозаписи и — вот везение! — в одном из таких оазисов культуры я разжился еще тремя-четырьмя альбомами, при этом всезнающий хозяин ларя сопроводил мою пытливость комментарием, который я не забуду никогда: «Он же в “дурке”
