начале игры, к середине, подкрепившись изрядной дозой спиртного, заметно оживлялся.
Когда шла карта, никогда не упускал своих возможностей. В азарте мог рискнуть не раздумывая. Он не держал всю игру в голове, но удивительный нюх, которым обладал, помогал делать правильные ходы. Изредка Шигин выигрывал, но довольно часто был в небольшом проигрыше. Излишнее потребление горячительных напитков, когда частично терял контроль над собой, снижало его шансы.
Косте ещё сорока не исполнилось, — из всех собравшихся сегодня за столом он был самым молодым, — а на макушке уже обозначилась обширная плешь. И если Доронькину при его плотной фигуре лысина придавала солидности, то Костя и без того непрезентабельного вида выглядел и вовсе неважно. Невысокого роста, худой, излишне суетливый, он не производил серьезного впечатления.
Временно Шигин проживал не то у третьей, не то у четвертой по счету сожительницы. Мужик он был не злой, веселый, и женщины жалели его. Когда водились деньжата, правда, такое случалось довольно редко, он, не скупясь, тратил их на даму сердца, которая временно пригрела незадачливого мужичка.
К Шигину намертво прилипла кличка Костыль. Он не обижался. Жаргонное выражение костыль, изредка употребляемое в преферансе, означало маленькую карту при тузе (или марьяже: короле с дамой), которая как бы служила подпоркой. Чаще её именно так и называли: подпорка или прикрытие.
Костя Шигин выполнял точно такую же роль при Доронькине, который держал его возле себя в роли шестерки и давал заработать на кусок хлеба, иногда даже с маслом. Славику при его хлопотном, не вполне законном, а порой и небезопасном бизнесе нужен был именно такой человек на подхвате. «Прислуга за все», шустрый, неприметный, сообразительный, сколько заплатишь, тем и доволен — в профсоюз с жалобой не обратится, в милицию тем более не побежит.
Как ни странно, щуплый Костыль обладал хорошим голосом. Иногда он исполнял под гитару песни Высоцкого. Изрядно выпив после очередной «пульки», он негромко выводил:
Третьим партнером был Першин. Он играл лучше Славика и Кости Шигина, но уступал Ладынину. Вадим как-то сказал Николаю, что тот совершенно не умеет владеть своим лицом. «В твои карты даже заглядывать не надо, на физиономии все написано». Першин знал об этом, но ничего не мог с собой поделать. Когда игра шла вяло, ещё мог контролировать себя, но в азарте забывал о том, что по его гримасам можно читать, как в открытой книге. Получалось, что он сам невольно подсказывал партнеру следующий ход.
Вадим Ладынин, бывший однокурсник Николая, был самым сильным игроком из всей компании. Он не осторожничал, как Славик, при благоприятном раскладе был способен рискнуть, как Костыль, а главное, Вадим без напряжения мог всю игру держать в голове. Казалось, он знает, у кого какая карта на руках.
Ошибался Ладынин редко. Преферанс, как известно, игра счета, и выигрывает тот, кто лучше всех считает. Умный хладнокровный Вадим умел прекрасно анализировать и просчитывать ситуацию. А кроме то он отлично знал слабости своих партнеров.
Девицы и дамы всех возрастов засматривались на Ладынина, и для этого были все основания. Высокий, с мужественным лицом и спортивной фигурой, — раньше активно занимался спортом и даже имел разряд по плаванию, — Вадим, если хотел, умел быть обаятельным и неотразимым. Несмотря на это, в сорок три года продолжал оставаться холостяком. Ни одну из липнувших к нему девушек он так и не осчастливил. Вероятно, был слишком рассудителен и эгоистичен для того, чтобы обзаводиться семьей и о ком-то думать и заботиться. «До сорока лет жены нет и не будет,» — любил пошутить Ладынин. Он жил один в крошечной однокомнатной квартирке, оставленной ему родителями, на станции Лось.
Его личная жизнь оставалась тайной под семью печатями даже для тех, кто знал его неплохо. Николай помнил, что в научно-исследовательском институте одно время упорно ходили слухи, что Вадим имел короткую связь с симпатичной молоденькой лаборанточкой, Ириной Донцовой. Вроде она даже родила от него. Так это или нет, Першин не спрашивал. Лаборанточка давным-давно уволилась, и Ладынин никогда ни единым словом не заикался про эту историю.
Кандидатскую Вадим успешно защитил ещё в застойные времена и числился в том же ВНИИ, что и Першин. Ладынин прекрасно понимал, что заниматься наукой неперспективно, однако из института почему-то не уходил, медлил.
Последнее время он все больше и больше интересовался политикой. По стране непрерывно шли выборы. Один из знакомых, бизнесмен с темным прошлым, обещал нешуточную поддержку, если Ладынин займет нужную позицию. Безупречная репутация молодого ученого могла сослужить неплохую службу.
Вадим просчитывал, анализировал, словом, соображал. Не ошибиться бы, к кому приткнуться, лихорадочно думал он. А может, действительно, попробовать? Кому как не ему, умному, находчивому, в меру нахальному, обаятельному и смелому, заниматься государственными делами?!
Николай, Славик, Костыль и Вадим собиралась за карточным столом не первый раз. Знали они друг друга давно, исключение составлял лишь Шигин, которого недавно привел Доронькин.
Игра здесь шла скорее на интерес. Выиграть или проиграть при тех маленьких ставках, которые делались, можно было рублей 200–300, максимум — 500. Обычно это был классический преферанс, или сочинский, как его ещё называли, который как раз и предполагал участие четырех человек.
Небольшие ставки всех устраивали. Где ещё можно было вот так сыграть по маленькой, пощекотать нервишки, пообщаться, водочки выпить под нехитрую закуску, основу которой составляла закупленная в магазине нарезка? Недорогое нехлопотное удовольствие для одиноких мужиков.
Для необщительного, трудно сходящегося с людьми Першина встречи за карточным столом стали настоящей отдушиной. Он понимал, что это ещё один способ отгородиться от реальной жизни. А что ещё оставалось делать?
Пустая квартира, которая постепенно превращалась в холостую берлогу, бесперспективная работа в институте, — все было тоскливо и безрадостно. Иногда случались небольшие подработки, которые позволяли как-то выживать. Что ещё у него было, кроме этого?
Николай тем временем чертил на чистом листе бумаги «пулю».
— Кстати, — оторвался он от своего занятия, — я недавно узнал, что старое название «горы» — «курочка».
— Вот сейчас мы эту «курочку», которая по яичку несет, и распишем, — отозвался Вадим.
Доронькин, устроившись поудобнее в низком кресле, картинно поплевал на короткие пальцы и взял колоду.
— Давно не брал я в руки фишек.
— Целую неделю, — засмеялся Костыль.
— Разрешаете? — соблюдая ритуал, спросил Славик и облизал полные губы. — Старшая сдает.
Он перетасовал карты и обернулся к Вадиму, сидящему справа:
— Сними «шляпу».
Тот сдвинул несколько карт.
Доронькин сдал каждому по одной.
— Дама, — бросил на стол Николай даму пик.
— Валет, — Славик открыл валет червей.
— Девятка, — сказал Костыль.
У Вадима оказалась семерка треф.
Расселись по старшинству. Вадим и Костыль поменялись местами.
Николай, у которого была самая старшая карта, стал тасовать колоду.
— Мужики, может, выпьем по первой, чтобы руки не дрожали, — предложил Костыль.
— У кого они дрожат- то? — остановил его Доронькин и почему-то вздохнул.
Славик, несмотря на улыбочки и обычные прикольчики, нервничал. Его что-то беспокоило, но он скрывал свое состояние, пытаясь держаться раскованно и непринужденно. Если бы Николай был меньше занят своими мыслями, он непременно обратил бы внимание на настроение приятеля.
Предложение Шигина не поддержали.
— После распасовки хряпнем, — сказал Доронькин.
По неписаным законам хозяин квартиры, у которого собирались расписать «пульку», заранее запасался выпивкой и закусками. Партнеры потом скидывались на общий стол, чтобы никто не был в пролете.
Когда закончились два круга распасовок, оказалось, что Вадим набрал меньше всех, Николай и Славик — одинаково, а Костыль проиграл.
— Ну, Костяныч, заказывай музыку и пойдем водку пить, — подал голос Вадим.
— Значит, так, — предложил Костыль. — Вист по копейке, в пулю сто, наверх по триста, мизер кабальный и выбивается девятерной. Время окончания… — Он вопросительно обвел глазами партнеров: — Как обычно, одиннадцать часов вечера.
Все согласились.
Славик посмотрел на часы и предложил:
— Ну, теперь можно и водочкой разговеться. Господа, прошу всех на кухню.
— На стол играем? — остановил его Костыль.
— А как же, как всегда, — дружно поддержали его. — Проигравший сбегает за выпивкой.
Когда все ушли на кухню, в комнату вернулся Славик.
— Я сейчас, мужики, один момент, Костик, ты наливай пока да нарезку вскрой, — крикнул он.
После этого Доронькин плотно закрыл дверь и набрал номер телефона. Говорил он вполголоса и недолго. Положив трубку, покосился на прикрытую дверь.
— Порядок, — одними губами прошептал он и, прерывисто вздохнув, направился на кухню.
Напряженное выражение исчезло с лица, только в глазах осталась тревога.
— Все переговоры ведешь, деньгу колотишь, — подковырнул его Вадим, когда Славик появился на кухне.
— Да какое там, — отмахнулся Славик и потянулся к своей рюмке. — Хорошо! крякнул он и с чувством исполненного долга набулькал себе воды из
