Испытатели потом говорили, что спасти положение на первых мгновениях правого крена мог лишь энергичный поворот штурвала влево и от себя, чтобы вывести судно в горизонтальный полет и набрать скорость.
Старший офицер Оперативного управления штаба ТОФа Виктор Гамага, провожавший в тот черный день товарищей, свидетельствовал: «Набрав скорость и не доходя примерно треть до конца ВПП, самолет начал взлетать, но на высоте всего около 30 метров почему-то накренился на правое крыло… Так и не выйдя за пределы взлетной полосы, самолет перевернулся, упал, мгновенно взорвался. Спастись не удалось никому».
Погибли командующий флотом, почти все его заместители, половина личного состава штаба, командование флотской авиации, флотилий, бригад и эскадр. В одночасье Тихоокеанский флот остался практически без командования.
А в это время во Владивостоке их ждали, готовили им праздничный стол. «…У меня все почему-то из рук валилось, — вспоминает Нина Тихонова. — Я то за салаты бралась, то за тесто… Помню, посуду какую-то разбила… Вдруг подъехала машина, стали выходить люди в адмиральских шапках. Я открыла дверь со словами: „Василия Федоровича нет?“ Они отвечают: „Нет“. Я только и смогла сказать: „Я так и знала“ — и упала в обморок. Потом пришла в себя и услышала: „Нина Ивановна, их никого нет“. Я почему-то решила, что у него сердце не выдержало из-за тех аварий, что случились с кораблями. А ведь оказалось, что учения прошли хорошо и о тайфуне никто и не вспоминал».
«Мы очень готовились к встрече наших мужей, — рассказывает вдова капитана 1-го ранга Виктора Бережного Светлана. — К тому же должны были отметить один радостный момент — присвоение Джемсу Константиновичу Чулкову звания вице-адмирала. Перед приездом мужей Тамара Ивановна зашла ко мне и сказала: „Ты знаешь, я достала утку, разморозила, должна поставить в печку… и не могу. Просто не знаю, что со мной происходит“.
А 8 февраля открылась дверь и в квартиру вошли люди в черных шинелях. Они не сразу сообщили нам о гибели мужей. Вначале сказали только: «Вы знаете, самолет взлетел, но… нам еще ничего не сообщили… мы вам потом расскажем…» Тут Тамара Ивановна схватила фотографию Джемса и упала. «Его больше нет! Он погиб!» Ее все стали успокаивать. А я не могла понять, отчего она так — ведь еще ничего не ясно.
Потом нам говорили всякие казенные слова… У меня внутри словно все сжалось, и я просто ничего не чувствовала. Осознание боли пришло только через сутки. Тогда я каждой своей клеточкой почувствовала, что мужа больше нет».
Родным и близким погибших приходили соболезнования от военных различного ранга, в том числе от министра обороны СССР. Тем не менее достоянием общественности эта трагедия не стала. Более того, летевших на похороны родственников предупредили, чтобы они не рассказывали о причине гибели мужей.
По телевидению и в прессе о катастрофе не сообщили. Единственная газета, которая поместила маленькую заметку о случившемся, — «Красная звезда». На предпоследней странице написали, что в авиакатастрофе разбились командующий Тихоокеанским флотом Э.Н. Спиридонов, начальник политуправления Тихоокеанского флота вице-адмирал В.Д. Сабанеев, командующий Военно-Воздушными Силами Тихоокеанского флота генерал-лейтенант авиации Г.В. Павлов и другие. А «другие» — это еще 49 человек, среди которых — 17 адмиралов и генералов и 15 старших офицеров.
Родственникам сказали, что тела опознаны и нужны вещи, в чем погибших хоронить. Потом сообщили, что они будут кремированы. 10 февраля родственники вылетели из Владивостока в Ленинград, а похороны состоялись 12 февраля. Вечером после похорон все улетели домой.
Вскоре после катастрофы вдовы были на приеме у нового командующего Тихоокеанским флотом Владимира Васильевича Сидорова и спросили у него, почему в свидетельствах о смерти мужей написано «умер», а не «погиб при исполнении служебных обязанностей». Командующий ответил, что по гражданскому закону формулировки «погиб» не существует. Лишь спустя шестнадцать лет — 3 марта 1997 года — родственники получили документ: офицеры погибли при исполнении служебных обязанностей.
Семьям выдали по тысяче рублей на взрослого человека и по пятьсот — на несовершеннолетних детей. Вышло также постановление о назначении персональных пенсий союзного значения вдовам адмиралов и генералов. Семьям предложили выбрать любой город Советского Союза. В Ленинград (ныне Санкт-Петербург) уехали 26 семей. Другие выбрали Москву, Владивосток, Киев, Севастополь.
Много лет спустя на кладбище появился памятный мемориал. Раньше на стеле было выбито: «Военным морякам тихоокеанцам». Теперь добавили: «Погибшим при исполнении служебных обязанностей 7.02.1981 года» — и выбили православный крест.
Расследование трагедии длилось несколько недель и проходило в напряженных спорах между представителями КБ Туполева, бывшего командования ВМФ и МО, летчиков-испытателей. Тем не менее виновным признан командир авиационной дивизии полковник Яковлев, базирующийся на Дальнем Востоке. В работе совещания он участия не принимал и в момент беды находился за десятки тысяч километров от места события. Однако самолет Ту-104 входил в отряд управления подчиненной ему дивизии, и этого оказалось достаточно, чтобы обвинить его в гибели самолета и людей.
Официальная версия — нарушение центровки — до сих пор вызывает споры. Проанализировав радиообмен экипажа с КДП, эксперты сделали вывод, что катастрофа произошла вследствие несимметричного выпуска закрылков и появившегося крена, для парирования которого не хватило элеронов.
Гибель генерала Торрихоса
Панамский генерал Омар Торрихос Эррера стал известен в октябре 1968 года, когда во главе группы офицеров Национальной гвардии совершил государственный переворот. Согласно конституции 1972 года, Торрихос являлся «высшим лидером панамской революции». В 1972—1978 годах он глава правительства. Правительство Торрихоса подписало американо-панамские договоры в 1977 году. Затем генерал попытался отойти от активной политической деятельности, посчитав свою программу выполненной. Его все чаще посещают мысли о смерти. Писатель Грэм Грин вспоминает, как генерал рассказывал, наверное, придуманный им сон: «Приснилось мне, что мой (покойный. — И.М.) отец стоит на другой стороне улицы. Я крикнул ему: „Отец, на что похожа смерть?!“ — а он вместо ответа стал переходить улицу, не обращая внимания на мчащиеся автомашины. Я закричал, чтобы предупредить его, и в это время проснулся».
Габриэль Гарсиа Маркес, который встречался с Торрихосом 20 июля 1981 года, за десять дней до трагического события, также разговаривал с генералом о смерти, причем именно в авиакатастрофе. Может быть, это вызвано тем, что генерал знал, насколько Гарсиа Маркес не любит и боится летать на самолетах, хотя вынужден делать это довольно часто. Генерал раньше шутил, что Гарсиа Маркес чувствует себя в полете спокойно только тогда, когда в самолете вместе с ним летит Торрихос. Чтобы еще больше успокоить знаменитого писателя, генерал обычно предлагал ему после взлета глоток виски.
Вообще пристрастие Торрихоса к авиаперелетам всегда вызывало большое беспокойство его друзей. Одному из колумбийских корреспондентов генерал как-то сказал: «…я много летаю, я налетал более 3 тысяч часов на самолетах панамских ВВС. Я с большим доверием отношусь к этим полетам и уверяю вас, что если бы я попробовал наездить эти же 3 тысячи часов в автомобиле, давно разбился бы. Автомобиль намного опаснее самолета». На все предостережения близких генерал обычно отшучивался, а иной раз бравировал тем, что предпочитает летать с молодыми пилотами, которые еще не знают всех опасностей и не отказываются подниматься в воздух под предлогом плохой погоды.
Торрихос получал много письменных и устных угроз. Наилучшей гарантией безопасности он считал сохранение в тайне всех планов, связанных со своим передвижением и местонахождением. Генерал любил повторять: «Больше всего мне нравится, что я не знаю, где мне придется ночевать». Его перемещения по стране носили для стороннего наблюдателя стихийный, беспорядочный характер. Он мог внезапно изменить намеченные планы, спутав тем самым возможные намерения врагов. Где бы он ни был, рядом всегда находился в полной готовности вертолет или самолет. Даже в полете он мог принять новое решение.
Но чем больше он сбивал с толку своих тайных врагов, тем больше отдавал себя во власть случая, который всегда подстерегает легкие самолеты в тропической зоне, особенно в горной местности, с ее капризной, неустойчивой погодой. Однажды, в 1974 году, он уже был на краю гибели — когда на небольшом самолете совершал поездку по странам Южной Америки. На пути из Боливии на родину намечалась промежуточная посадка в Лиме, столице Перу; но Торрихос принял решение лететь в маленький городок Икитос, расположенный в перуанской части амазонской сельвы. Внезапно в самолете вышел из строя компрессор кислорода, что вынудило пилота снизиться и продолжать полет на малой высоте. Через несколько минут перестала действовать система ориентации и самолет стал, по существу, вслепую блуждать над безбрежным морем тропических лесов. Смеркалось; надвигалась гроза; положение казалось безнадежным, тем более что в Амазонии населенные пункты отстоят друг от друга на сотни километров, да и представляют собой чаще
