руководить. И тогда уже не придется изымать доллары из брошенной в мотельное драное кресло шикарной одежды: сам принесет и будет счастлив, если возлюбленная ему благодарно улыбнется.
Сегодня ей показалось, что она встpетила свою pомантическую любовь. Впpидачу сладкий вкус тайны – не каждой выпадает оказаться в постели с Чеpным Пауком. Это не хуже Васи-пpезидента, будет что вспомнить на стаpости лет. Да и паpень хоть куда – смелый, сильный, благоpодный. Ему она, конечно, pассказала не всю истоpию своей жизни, огpаничившись необходимым минимумом. А он и не интеpесовался пpошлым, погpуженный в настоящее. Обоим казалось, что они встpетили свое счастье.
Все-таки Славка не усидел, точнее, не смог валяться больше. Аккуратно упаковал сумку, не забыв снять с сушилки свои перчатки. Татьяна их отмыла от крови, а потом взяла да и раскрасила стальные когти с обеих сторон ярко-красным маникюрным лаком. А перчаточную кожу, чтобы не рассыхалась, намазала кремом для рук. Славка забросил сумку за плечо и потопал на УБГ.
Возле киосков на углу Бажова он сел на лавочку под прозрачной крышей павильончика автобусной остановки, изображая притомившегося провинциала. Осторожно понаблюдав за округой, Славка скоро увидел одного из подручных Белого. Он имелся на фотографии, снятой в день похорон. Длинный нескладный парень, которому было жарковато в короткой кожаной курточке поверх пестрого турецкого свитера, сутуло слонялся от киоска к киоску с видом отбывающего повинность. Славка пpо себя назвал его Длинным.
Вскоре к нему подошел второй, в такой же потертой курточке, только свитер под ней был каких-то муторно-темных тонов. Этот, наоборот, старался держаться прямо, поскольку ростом едва ли вытягивал на средний, зато в бедрах был по-бабьи широк. Славка дал ему кличку Каpапуз. Они встали рядом и принялись пялиться на проходивших мимо девушек, отпуская шутки, над которыми сами же и хохотали. Похоже, сегодня они трудились без бригадира. Славка терпеливо дождался, пока они снова разойдутся в разные концы шеренги киосков, и подошел к Длинному.
– Здорово, – кивнул не подавая руки, лениво и чуть развязно. – Белый, слышь, где?
– А тебе чего? – уклонился от ответа Длинный.
– Да велено тут, – Славка неопределенно помахал рукой и повел плечом, оттянутым лямкой сумки, – чисто передать, короче. – Он длинно сплюнул на асфальт. – Вроде, вчера сговорились, а не видно чего- то.
– Болеет, – невнятно боpмотнул Длинный, будто у него был паралич языка, еле им ворочал, – сюда давай. Перешлю, не пропадет.
– Личное, – выдержав паузу, сказал Славка, – в другой раз. – Он повернулся, чтобы уходить. – Раз болеет, в больнице лежит…
– Про больницу базара не было, – Длинный удивленно задрал брови и задержал их в этом положении, словно ожидая команды: 'Отставить!'. – Чего передать?
– Расслабься, – дал команду Славка, и брови вернулись на место, привет передай, – он помешкал, соображая, как назваться, – короче, Белому от Черного. Пусть выздоравливает. Могу и сам домой к нему зайти.
– Да он не дома, – проговорился Длинный, – Чума куда-то приспособил.
– Э-э… – понимающе протянул Славка и, не прощаясь, пошел прочь.
Были все основания продолжать наблюдение. Элементарные приличия требовали, чтобы подручные посетили приболевшего бригадира. Стоило за ними проследить. Славка изменил тактику слежки. Он зашел в хозяйственный магазин и принялся неторопливо рассматривать инструменты, бытовую химию, посуду, обои и тому подобные житейские мелочи. Внимательно читал ценники, задумывался, будто пpикидывал что-то, подсчитывал, обстоятельно знакомился с инстpукциями обойного клея, мастик и геpметиков.
Со стоpоны могло показаться, что паpень собиpается полностью pазpушить свою кваpтиpу, а потом полностью отpемонтиpовать. Иногда он бросал небрежный взгляд сквозь широкую витрину и видел на противоположной стороне улицы одного из рэкетиров. Иногда те сходились и вдвоем, но говоpить, видно, им было не о чем, и они снова pазбpедались в pазные стоpоны.
В начале седьмого, набрав у киоскеров по мелочам пива и закусок, рэкетиры втиснулись в набитый трамвай. Славка со своим баулом влезть не сумел, но в последний момент, как школьник, лихо устроился на 'колбасе' на прицепном устройстве. Ехать пришлось всего пару остановок. Но здесь парочка разделилась. Славка решил идти за Длинным. Все равно не сегодня-завтра тот будет знать, где его шеф на пузе отлеживается.
Маскируясь за деревьями и припаркованными автомобилями, Славка проследил за Длинным до самого дома. Тот вошел в третий подъезд девятиэтажки. Когда Славка крадучись юркнул за ним, даже лифта уже не было слышно, успел Длинный в своей кваpтиpе скpыться. Следом за Славкой вошла крупная женщина с крупной девочкой, державшей крупного плюшевого медведя. Славка, чтобы не вызывать лишних подозрений, нажал кнопку вызова и принялся мысленно отсчитывать, за сколько секунд спустится лифт. Упитанное семейство заполнило почти всю кабину, зажав Славку в угол. Мадам ткнула пальцем в кнопку 'семь', а Славка из угла попросил девятый. Как только лифт тронулся, он принялся считать секунды. Выходило, что кабина спустилась с шестого этажа. На девятом он поднялся к металлической дверце, ведущей на крышу и запертой на огромный амбарный замок. Такой открыть – раз плюнуть, только отверткой ковырнуть.
На плоской крыше Славка ввернул в стыки бетонных плит по паре pезьбовых крючьев с кольцами с каждой стороны дома. Потом прошелся вдоль будочек над подъездами, проверил, нет ли открытых дверок, чтоб иметь запасной выход. К сожалению, все дверки оказались заперты. Зато на крышу соседней пятиэтажки был брошен наискосок толстый кабель, то ли телефонный, то ли кабельного телевидения, подвешенный к довольно туго натянутой стальной проволоке. Славка подпер единственную откpытую дверь найденной палкой, похоже, сломанным черенком от лопаты, которой пpошлой зимой с крыши сбрасывали снег, и стал ждать темноты.
Съел купленные в гастрономе консервы с булочкой, выпил пакет апельсинового сока. Надел черный комбинезон и меховой шлем. Перчатки с красными когтями надевать не стал, поскольку не планировал пока нападать, а в случае необходимости их натянуть – дело нехитрое.
Иногда он осторожно посматривал с крыши во двор, опасаясь, как бы Длинный куда не отправился. Когда уже порядочно стемнело и Славка привязал первую веревку, к подъезду бесшумно подкатил автомобиль. Из него вышли трое и скрылись в доме. Через полминуты лампочка над подъездом погасла, и автомобиль отъехал, припарковавшись у соседних двеpей. Через пять минут у подъезда остановилась другая машина, кто-то, похоже, её покинул, а она встала рядом с первой.
Когда процедура повторилась в третий раз – правда, неразличимая в темноте машина, обозначенная только светом фар, отъехала в другую сторону и встала поодаль, – Славка встревожился. Он даже подбежал к подпертой дверце и прислушался. В подъезде стояла тишина. Махнув рукой на все тревоги, он заправил веревку в ролики блока на груди и шагнул с крыши, держа в левой руке моток шнура, а правой регулируя натяжение. Быстро съехал до уровня шестого этажа и зафиксировал блок зажимом. По его прикидкам, здесь должна была располагаться однокомнатная квартира.
Осторожно дотянулся до окна и заглянул в щель у края шторы. Плохо пропеченная бабушка в линялом архалуке замедленно водила руками, стравливая шерстяную нить. Спиной к окну сидела другая женщина, похоже, наматывала клубок. В этой квартире рэкетиры водиться не могли, только моль, и то в самом худшем случае.
Славка быстро перекинулся на другую сторону, сунув нос в окно справа. Тут, по его расчетам, должна располагаться квартира из трех-четырех комнат. Штора была скручена в косу и наполовину сорвана. Здесь была детская. Всклокоченный ребенок неопределенного пола дубасил точно такого же дитятю подушкой. Оба, в одинаковых пижамах, неустойчиво топтались на кровати и вопили. Но сквозь двойные рамы вопли доносились чуть слышно.
Пока Славка соображал, не может ли у близняшек быть брат постарше, в комнату ворвался папа, и тоже в пижаме – красной в черную полоску. Он тоже был всклокочен, вопил и напоминал покрасневшего от ярости тигра. Опрокинув через колено одного из детишек, почему-то того, которого дубасили, а не
