альпинист. Подумаешь, опора оказалась ненадежной. Думал, скала, а это оказался всего лишь снежный карниз, наметенный ветром, и он обломился.
Часа через три он приешел домой. Так мысленно называл, да и ощущал на самом деле, квартиру Веры Степановны. У подъезда сидели знакомые тетки, соседки бабы Веры, чесали языки.
– Здравствуйте, дамы! – как обычно, поприветствовал их Славка.
– Здравствуй, Славик! – откликнулась одна из них. – Да ты никак пьяный? Ну, наконец-то! А то мы все удивляемся: что за музыкант такой? В ночных заведениях играет, а все время трезвый!
– Эх, – вздохнул Славка, – да я и не пьяный вовсе. Грустно мне, дорогие дамы, ох как грустно.
– Да чего тебе грустить? – удивилась соседка. – Такому-то молодому? Вон, достань гитару да сыграй что-нибудь веселенькое.
– Не тот инструмент, чтоб веселенькое играть, – снова вздохнул Славка, – а только очень тяжелый металлический рок.
Замотанная кучей дел, Виолетта Водянкина не забывала тем не менее о Черном Пауке. Папка пополнялась материалами, распухала и обтрепывалась, принимая рабочий вид. Правда, материалы в основном были косвенными, недоставало крепких доказательств.
Ночное побоище в подъезде дало новый толчок её частному расследованию. Среди вещей, обнаруженных в карманах убитого Пятыгина, известного в криминальных кругах под кличкой Пятак, оказалась цветная фотография бородатого парня в ярко-желтой пуховке, снявшегося на фоне заснеженных гор. Края фотографии были грубо и неровно оборваны, а сама она слегка помята.
В ту ночь Виолетта дежурила и выехала с опергруппой на место преступления. Составляя опись найденных предметов, она внесла фотографию как портрет неизвестного, хотя сразу узнала Вячеслава Пермякова. Конечно, испытав угрызения совести. Но переступила через служебный долг, здраво рассудив, что квартира Пермякова опечатана, а сам он исчез, и снимок мало что проясняет в деле о ночной перестрелке. Изрешеченные двери подъезда свидетельствовали, что тут работало целое подразделение киллеров, а альпинист ни при чем. Оперативники опросили соседей, но те хоть и слышали стрельбу, но у всех достало ума не высовываться, чтобы посмотреть, что происходит. Естественно, никто ничего полезного не сказал.
Недалеко от подъезда стояла машина, принадлежавшая одному из тяжело раненных дружков Пятака. Двигатель к приезду опергруппы ещё не остыл, а свежие окурки в подъезде говорили, что трое приятелей приехали среди ночи специально и кого-то ждали. Раненые, когда очнулись в больнице, категорически отказались сообщить что-либо о цели ночного дежурства в подъезде, утверждая, что всего лишь сопровождали Пятака, уложенного ружейным выстрелом в упор.
Через пару дней Виолетта, выбрав свободный часок, наведалась в знакомый двор, чтобы побеседовать с местными тетками. Она легко выдала себя за студентку, приехавшую из деревни и желающую снять комнату. Ее роскошная коса внушала пожилым женщинам безграничное доверие. Они видели в ней символ старомодной девичьей порядочности и неиспорченности. Издырявленная, как дуршлаг, дверь естественным образом побуждала задавать вопросы. Тут Виолетта и узнала некоторые подробности, скрытые боязливыми жильцами от оперативников. Уж пенсионерки не упустили случая пройтись по современной молодежи, тем паче, что местные сплетни и скандалы занимали их не меньше бразильских телесериалов.
Таньку из тридцать шестой квартиры они сдали, что называется, с потрохами и по всем статьям. Пока родители дома, она паинька, а как на Север уезжают на свою вахтовую работу, так она целый месяц гуляет, парней водит и сама по неделе пропадает. Сейчас у ней опять новый живет. Смотрит волком, Ивановну обозвал матерно, что дорогу на лестнице не уступила, встает поздно, Таньку возит на машине, не иначе – бизнесмен. Так вот, когда пальба-то была ночью, кто-то к Таньке стучался и просил открыть, а она не пустила, прогнала. И тот белобрысый – со старухами наглый, а тут притаился за дверями и даже не пикнул.
Виолетта вошла в подъезд, поднялась к тридцать шестой квартире и нажала кнопку звонка.
– Кто там? – раздался молодой женский голос.
– Мне бы надо увидеть Татьяну, – Виолетта постаралась говорить мягко.
Провернулся механизм замка, и тяжелая железная дверь распахнулась. Девушка в домашнем халатике показалась знакомой, и Виолетта, слегка напрягшая профессиональную память, почти сразу её вспомнила. Это была та самая скандальная особа, что поломала допрос на улице, когда Пермяков кинулся за ней вдогонку. Татьяна тоже узнала Виолетту, как только увидела толстую русую косу. Она вспыхнула, жестко стиснула губы и потянула дверь на себя. Но Виолетта уже поставила ногу в притвор.
– Где Вячеслав? – спросила прямо, пристально глядя в глаза Татьяне.
– Не знаю и знать не хочу! – та смотрела почти с ненавистью и пыталась закрыть дверь.
– Когда вы видели его в последний раз? – Виолетта перешла на привычную интонацию допроса.
– Да отстань ты от меня! – рассердилась Татьяна. – Твой дружок, твои и проблемы. Иди отсюда, я с тобой разговаривать не собираюсь.
– Хорошо, – миролюбиво согласилась Виолетта, – я тебе сейчас повестку на завтра выпишу. И только попробуй не прийти, мои проблемы сразу твоими сделаются. – Она раскрыла сумочку и на глазах у ошарашенной Татьяны достала пачку повесток. Нажала кнопку шариковой ручки, сразу высунувшей чернильное жало, и, спокойно взглянув, деловито спросила: – Ваше имя, отчество, фамилия?
– А вы кто? – упавшим голосом выдавила Татьяна. Только сейчас она додумалась до такого простого вопроса.
– Следователь Водянкина Виолетта Сергеевна. Вот мое удостоверение. Так, может, поговорим без протокола?
Она решительно прошла внутрь, а обомлевшей Таньке не оставалось ничего другого, кроме как запереть за ней входную дверь. Конечно, будь Танька поумней, поискушенней в таких делах, она бы спокойно взяла повестку или попросила бросить её в почтовый ящик и ни в коем случае не пропустила бы в квартиру. Тем более не дала бы согласия на допрос. Да и Виолетта не стала бы настаивать, прекрасно понимая, что нарушает закон. Но объяснять гражданке её права и не подумала, распространение юридических знаний не входит в её обязанности. Пусть каждый сам изучает законы, а не ждет, пока его жареный петух за хвост укусит.
Превращение хорошенькой девушки в милицейского следователя повергло Татьяну в шок. Инфантильная девочка, только покинувшая пределы средней школы, весьма развитая в сексуальном отношении, но совершенный ребенок во всем, что касалось реальной жизни, она так испугалась, что чуть не упала в обморок, поймав на себе строгий взгляд Водянкиной. Мы так воспитаны, что при слове 'милиция' многие инстинктивно вздрагивают и втягивают голову в плечи, хоть и ни в чем не виноваты. А Татьяна оказалась в центре кровавого клубка, и её сердце сразу упало в пятки. Да ещё вспомнила, как хамила следовательнице…
А Виолетта не торопилась, она прекрасно видела, в каком состоянии находится объект допроса, и тянула время, чтобы ещё больше измотать ожиданием. Разложив на круглом столе посреди комнаты свои бумаги, неторопливо перекладывала их. Татьяна, то бледнея, то краснея, сидела рядом на стуле.
– Надеюсь, вы не будете отрицать своего знакомства с неким Вячеславом Пермяковым, – утвердительно сказала Виолетта ледяным официальным тоном, сразу дав понять, что знакомство это в высшей степени предосудительно.
Танька стушевалась, кивнула, потом помотала головой, мол, да, знакома, нет, не отрицает. И по тому, как отлила краска от лица, расслабились крепко сжатые до того губы, сразу стало ясно, что этой темы она не боится. Следовало только побудить её к большей откровенности.
– Расскажите, при каких обстоятельствах вы познакомились.
– Ну, это было дня за четыре до того как, – она замялась, – как вот мы тогда с вами встретились.
– Так, понятно, – Виолетта поощрительно кивнула, – и как выглядело знакомство?
– Это выглядело…, – Татьяна вздохнула, – в общем, ко мне приставали, а он спас, выручил, в общем.
– Вы знали, что Пермяков убийца, известный под кличкой Черный Паук? И поскольку Виолетте было
