скандал уже набрал обороты.
Репортеры принялись выяснять, что это за типы в камуфляже позволяют себе подобные вольности. 'Старфорсы', не обученные разговаривать по-людски, а предпочитающие сразу бить в лоб, принялись жестикулировать, демонстрируя агрессивную боевитость и нервную взвинченность, и вылили на журналистов весь словарный запас, принесенный из армии и приобретенный на гражданке.
Кто-то из милицейских боссов, живущий по соседству и явившийся на шум в ботинках на босу ногу, трикотажных штанах и полушубке без погон на голое тело, попытался властным голосом угомонить непонятных ребят. 'Звездные рейнджеры' и его поперли махровым матом. Начальник побагровел и, подойдя к приткнувшейся у подъезда оперативной машине, сказал майору, узнавшему его в лицо и вытянувшемуся в струнку:
– Соедини-ка меня с оперативным дежурным по городу…
Еще через минуту вызванные по радио омоновцы уже покидали в тюремного вида автобус троих наиболее активных ребят Старкова, чтобы выяснить, кто такие и откуда взялись. Ликующие телевизионщики продолжали снимать. Они пытались интервьюировать каждого, кто появлялся в кадре: разбуженных соседей, которые сами спрашивали: 'А что случилось?', милиционеров и даже присмиревших 'старфорсов'.
Один из милицейских чинов, сам ещё не разобравшийся, в чем делом, и ориентированный только невнятным докладом из третьих уст, привычно сказал в объектив:
– Неизвестными преступниками произведен обстрел окон квартиры кандидата в депутаты товарища Будякина. Сейчас проводятся следственно-оперативные мероприятия. Больше пока ничего сказать не могу из соображений тайны следствия.
Поскольку рядовые 'старфорсы' не обеспечивались мобильной сотовой связью, их командир Старков понятия не имел о том, что происходило в данный момент в 'Царском селе'. Он, как какой-нибудь шоферюга, заурядный водила шефа, гонял за Тореловым. Это его не просто раздражало, это приводило его в неистовое бешенство. С каким наслаждением он вогнал бы очкастому умнику пулю промеж глаз. А потом обмакнул бы ладонь в теплую кровь и провел растопыренными пальцами по своему лицу, и почувствовал себя настоящим победителем, хищником, самцом. И успокоился бы.
В кармане лежали таблетки, транквилизаторы. Поганые медикаменты Старков тоже ненавидел. Но иногда приходилось их принимать. Сразу несколько штук, чтобы не сорваться в неподходящий момент. И сейчас необходимо было успокоиться. Не только из-за предстоящей встречи с Гореловым, но и из-за возвращения под зрачки телекамер и разных деятелей, собирающихся вокруг Будякина. Нельзя возбуждать нездоровый интерес к своей персоне.
Старков, держа руль одной рукой, нашарил в кармане пластиковый цилиндр и поддел пальцем крышечку. На ощупь ухватил несколько таблеток и забросил в рот. Чтобы сухие таблетки не драли горло, он предварительно подкопил слюны и проглотил липкий ком. Сегодня нельзя быть агрессивным.
Горелова поразило миролюбие Старкова, он недоверчиво взглянул ему в лицо и сел на переднее сиденье. А ведь собирался ехать сзади, чтобы не встречаться взглядом и не разговаривать в пути. Но если начальник охраны так странно спокоен, почему бы и не пообщаться, не прояснить ситуацию более подробно. Но прояснить ничего не удалось, Старков отговорился, что сразу поехал за ним, и добавил:
– А тебе-то какого хрена не спится? Думаешь, Будякин без тебя не справится?
– Думаю, справится, – дипломатично ответил Горелов, – но со мной, возможно, справится чуть лучше.
– Так ты, наверное, самый умный? – Старков подумал, что очень удачно и едко съязвил и засмеялся.
– Нет, не самый, – улыбнулся Горелов, – но самые умные у меня в 'Бюро' советниками работают.
– Выходит, ты не самый умный, а самый хитрый?
– Выходит, так, – согласился Горелов и снял очки. Не спеша их сложил, поместил в футляр и убрал в карман. Он и без очков видел Старкова насквозь, давно вычислил все его комплексы и сейчас как бы развенчал себя в глазах бывшего старшего лейтенанта.
Его смешило отношение спецназовца к очкам и людям их носящим. Парнишка вырос в деревне, где очки носила только сельская интеллигенция: учителя, врачиха, бухгалтер, счетовод. С одной стороны, он понимал, что они грамотнее, умнее, а с другой, физически ущербны, поскольку видят хуже его, да и в земле копаться не могут – очки с носа падают. В военном училище очкастых тоже не было. Отсюда прямой вывод: настоящий мужик очки не наденет, а, во-вторых: нечего очкарикам распоряжаться настоящими мужиками.
И сейчас, сняв очки, Горелов словно признавал превосходство Старкова. Дескать, умом мы сравнялись, а физически, ясное дело, ты сильней. Он рассчитывал, что этот символический жест побудит спецназовца к большей откровенности. И спросил:
– Серафим сказал, пауков на веревках кто-то ему в окна подвесил. Правда?
– Ну да, – подтвердил Горелов, – сам видел. С той стороны, где пустыри, надо всеми окошками приклеены какой-то дрянью. – Хохотнул: – Мы Ляпунова пауками стращаем, а он шефа!
– Так ведь не сам Ляпунов по стене лазил.
– Козе понятно, где ему, – хмыкнул Старков.
– Слышь, Стар, – Горелов употребил спецназовскую кличку, – а ведь это сам Черный Паук и постарался, Пермяков этот. Наверное, здорово его разозлили твои ребята.
– Это он меня здорово разозлил, – сквозь зубы процедил Старков.
Что-то подобное Горелов и ожидал услышать. Он понял, что Будякин и Старков в тайне от него продолжают свою идиотскую охоту за Славкой Пермяковым. Какого черта! Ведь гораздо выгоднее использовать Паука в своих целях. Этой тупой мстительности Горелов не мог понять. Сам он всегда стремился привлечь к себе толковых и умелых людей, платил им большие деньги и удовлетворял все запросы. На их талантах зиждилось его влияние и благосостояние.
И с Черным Пауком можно было бы прекрасно договориться, Горелов в этом ничуть не сомневался. Дать ему денег или просто пообещать больше не преследовать. Пусть он посидит тихонько или свалит куда- нибудь до окончания выборов. Ведь не дурак этот Паук, не упертый борец-идеалист. Сидел себе где-то тихонько, нет, понадобилось его дразнить. Теперь он черт знает чего натворить может! На крышах ему равных нет, по стенам ходит – паук натуральный и есть.
Сегодня он просто показал на что способен, что может прямо на дом явиться. Завтра возьмет да и явится. Или ещё что придумает, похуже. Будь он нормальным пешеходом, его действия можно было бы как- то просчитать, предугадать. А у паука другая логика, он мир видит в другом ракурсе, может, и вовсе вверх ногами. Завтра возьмет да и грохнет этого самодовольного Серафима. И что тогда?
– Слушай, Стар, – спросил неожиданно, – а если Паук Серафима грохнет, что будет?
– Да ты только обрадуешься, – мрачно отозвался Старков, притормозил на перекрестке перед желтым мигающим светофором и повел машину дальше. – Все выборные денежки прикарманишь.
– Хорошая мысль, – кивнул Горелов, тут у него возражений не было. – А ты куда подашься?
– Куда, куда, – недовольно пробурчал Старков, – хрен кидать на провода! У меня агентство охранное, заключу какие-нибудь договора…
– Я к чему разговор затеял? – начал пояснять Горелов. – Не тронь ты его, Паука этого, лучше помоги мне с ним связаться. Он еще, может, полезным окажется.
– Даже не проси. У меня с ним свои счеты. Знаешь, как ребята мои пострадали?
– Расскажи, узнаю.
– Меньше знаешь – крепче спишь. – Лицо Старкова сделалось угрюмым, губы сжались. – А Будякина я до выборов сберегу, будь спок.
– Спок, так спок, кто бы был против, – согласился Горелов. – Только ведь депутаты Госдумы в Москве обитают, а ты здесь останешься. – Он подождал реакции Старкова, но тот, упрямо стискивая губы, молчал. – В мэрию вместо Серафима другой человек придет. Через месяц Новый год будет, сроки аренды и прочие договора у всех кончатся. А в новые ты можешь не вписаться со своим агентством. Короче, 'крыша' твоя съедет в белокаменную, а тебя туда просто так Лужков не пустит. У него своих ветеранов навалом. Тем временем здесь найдутся враги, которые тебя шутя сковырнут. – Старков молча продолжал слушать, похоже, до сих пор ничего подобного ему в голову не приходило. – Вопрос на засыпку: как контуженный воин,
