бадью на половине подъема, скособочась в щелевидном штреке, подтягивал к себе и
опрокидывал. Темная, отливающая серебром гуща медленно ползла в дальний конец. Вскоре на дне шахты открылся еще один узкий штрек, настоящая лисья нора. Оттуда тоже наползал вязкий ил. Через сорок минут Клима сменил Серж, а тот, сбросив мокрые сапоги, стал греть застывшие ноги, приплясывая босиком у колеса на охапке трухлявой соломы.
В работе произошла непредвиденная задержка: Серж добрался до конца ржавой проволоки. Она оказалась привязана к артиллерийскому снаряду. Там же в иле отыскались какие-то ржавые железки и обрывки ремней – остатки адской машины. Тот, кто несколько десятков лет назад минировал шахту, соорудил какое-то хитроумное, а может, наоборот, глупое взрывное устройство. Снаряд, похоже, должен был взорваться в момент подъема бадьи. Детонация и пироксилиновое пламя по колодезной цепи побежали бы от шашки к шашке, уничтожая шахту. Но этого не случилось, потому что грунтовые воды собрались на дне и потопили в тяжелом иле пиротехнические хитрости. Что не сгнило и не заржавело, все равно уже не могло сработать, как планировалось. Даже снаряд для трехдюймовой полевой пушки так закопался в плотный ил, что бадью оказалось просто невозможно вытянуть.
Серж заскреб лопатой дно от остатков ила и принялся вычищать обнаружившийся штрек, выгребая из него мокрую гущу. Вскоре ему пришлось встать на коленки и продолжать свое грязное дело, вползая на карачках в нору, и пятиться задом, вытаскивая наполненную лопату. Производительность труда резко упала. Вовец не вытерпел, натянул рукавицы и, обхватив руками и ногами цепь, съехал вниз. Вдвоем они быстро закончили расчистку. Штрек оказался всего метра четыре длиной и довольно круто падал вниз. Вовец заполз в него и перевернулся на спину. Мокрой рукавицей протер потолок. В луче фонаря вспыхнуло, загорелось изнутри сочной зеленью стеклистое округлое пятно величиной с бутылочное донце. У него перехватило дыханье.
Лучше всех клиньями орудовал Серж, у него был настоящий талант понимать хитросплетение прожилок, трещинок и зон контакта горных пород. Он ставил зубило в то самое место и ударял молотком именно с той силой, какая была необходима, чтобы не испортить кристалл, а отделить его от каменного массива. В этом деле ему не имелось равных, и когда доходило до разборки халцедоновой жилы или аметистового занорыша, командовать начинал он. Но с изумрудами он встретился впервые, впрочем, как и все остальные члены команды. Поэтому начал с осмотра инструмента, найденного в шахте. Старые горщики не стали бы держать бесполезное железо. Огромные клинья и долота ясно указывали, что 'деды' отламывали изрядные глыбы породы, раскалывали на более мелкие куски и вытаскивали наверх. Слюдитовый массив пронизывали пропластки мягкого шпата, плагиоклаза и тальк-хлорита. Именно в них и следовало забивать 'железо'. Серж окидывал взглядом стенку и приставлял клин, Серый аккуратно подбивал его до тех пор, пока конец крепко 'закусит', то есть зажмёт. После этого уже лупили кувалдой. Забив таким образом три-четыре клина, выворачивали глыбу 'клювом' – титановым ломом с изогнутым плоским концом, или 'кочергой', еще более загнутой, чтобы рычаг был мощней. Есть несколько способов разделки каменной глыбы: обмолот – окалывание мелких кусочков со всех сторон, шинковка – раскалывание кувалдой на куски средней величины, и простой раскол. Вот в простой раскол и пускали слюдитовые глыбы, разбивая их на несколько частей. Потом их складывали в бадью, поднимали наверх и на тачке откатывали в штольню, складируя там до времени вдоль стен. Такая работа продолжалась почти неделю.
Для разборки добытого назначили специальный день. Встали на рассвете, в начале пятого. После завтрака принялись гонять тачки с горы к плотине, свозя куски породы. Пока двое катали, двое других вытаскивали камни из штольни наверх. Эта каторжная работа длилась почти до обеда, слюдита много наломали, кубов десять. Потом принялись шинковать слюдит молотками и зубилами. Добыча камнесамоцветного сырья и коллекционных образцов в корне отличаются друг от друга. Для коллекции важен кристалл в своей первозданной природной красоте, а сырьё должно быть пригодным для обработки. Поэтому дробили камни без пощады. Кристаллы изумруда пронизаны неизбежными трещинами, их все равно придётся колоть и распиливать.
Точно так же как деды сто лет назад, брали только крупняк, мелочевку не выковыривали, оставляли в обломках. Цельными кристаллы тоже не старались сохранять, выкалывали как получится. А попадались экземпляры чуть не в кулак величиной, а то и больше. Жаль, что рассыпались по трещинам. Зеленые осколки складывали в ведро, вскоре оно наполнилось доверху. Клим приподнял его за дужку и улыбнулся:
– Килограммов двадцать. Эх, если хотя бы десять процентов товарного выхода!
– Десять тысяч каратов, – присвистнул Серж, – даже по двадцатке за карат и то… – Сумма в перспективе маячила такая, что он не решился закончить вслух.
Вовец окинул взглядом кучу породы, дожидавшуюся разборки. Пока что они
перемололи едва ли треть заготовленного слюдита. Следовательно, еще пару вёдер запросто насшибают. В принципе, всего за неделю они обеспечили себя если не на всю оставшуюся жизнь, то на изрядную ее часть.
– Эх, машину куплю! – мечтательно сказал Клим, прогибаясь, разминая уставшую спину. – Жену с ребятишками на юг скатаю, мебелишку наконец-то обновлю.
– А я хату четырехкомнатную, – Серж отложил молоток, тоже потянулся и зевнул. – Вадьке своему компьютер поставлю, пусть осваивает. Младшей – пианино.
– А я учиться пойду, – Серый погрузил исцарапанную ладонь в ведро, приподнял и ссыпал обратно позванивающую, сверкающую на солнце пригоршню изумрудных осколков, – в архитектурный, на дизайнера. – Обиженно покосился на засмеявшегося Клима. – Думаешь, слабо? Найму репетиторов, на подготовительные похожу зиму. А рисую я и так хорошо. Оборудование кое-какое докуплю, стану классным ювелиром, художником, а не паялой-монтажником. А ты, Вовец, чем займёшься?
– Первым делом с завода уволюсь, – Вовец отряхнул ладони от колючей зеленой пыли, – потом где- нибудь в деревне дом построю со всеми удобствами, а при нём агромаднейшую мастерскую, – он обозначил движениями рук приблизительные размеры, получилось с самолётный ангар. – Оборудую от и до: кузницу, литеечку небольшую, станки разные, камнерезку тоже, инструмент всякий. И стану мастерить в свое удовольствие. Видеокамеру куплю, буду путешествовать, фильмы снимать. На Приполярном Урале такие места есть – обалдеешь, какая красотища! Ну и, – рассмеялся, – за камушками буду ходить для коллекции.
– Меня-то возьмёшь? – подал голос Клим.
– Ты же будешь на машине! – изумился Вовец. – Так что я к тебе проситься буду в пассажиры.
Эйфория от обрушившегося на их головы богатства длилась недолго. Изумруды еще следовало доставить в город, обработать и реализовать. Пару дней продолжали разборку слюдита, выколачивая кристаллы, но в шахту больше не спускались. В свободное время купались в пруду, отходили от тяжелой работы. Серж сушил пироксилиновые шашки, тщательно следя за температурным режимом. Высушенные запаковывал в полиэтилен и плотно заклеивал скотчем.
Потом приступили к съёму лагеря. Всю добычу решили сразу не тащить, мало ли что может случиться. Приготовили для выноса тридцать килограммов, а еще почти столько же закопали и тщательно замаскировали. Почти весь пироксилин, надежно заполиэтилененный, Серж сложил в начале штольни до лучших времен. Там же разместил запакованные запальные шнуры с детонаторами. Оставил наверху всего пять шашек на всякий случай. В шахте же оставили и весь инструмент. Выходить решили в ночь, это самое безопасное время, меньше всего шансов на ненужные встречи. И налегке, чтобы скорость держать, а не ползти с грузом, как черепахи. То есть оставить в шахте палатки, спальники, матрасы и тому подобное. Все равно в ближайшее время это добро не понадобится, будут в городе сидеть, сортировать и доводить до обусловленной кондиции добытые изумруды. Но если бы они могли предполагать, как повернутся события, бросили бы на месте всё барахло, подхватили мешки с камушками и прямо с утра побежали бы лесами в сторону города.
К обеду не спеша уложили рюкзаки, они получились легкие, почти пустые – одежда, всякая мелочевка да пакеты с изумрудами. Все остальное упаковали в полиэтиленовый тент и перевязали альпинистской капроновой веревкой. Осталось утащить этот тюк в штольню и завалить вход камнями, замаскировать как следует, чтобы любопытному прохожему не пришло в голову раскапывать подозрительное место. Когда
