весом. Валентина прошла к дверям, заглянула в глазок, пожала плечами и громко спросила:
– Кто там?
– Простите, гражданин Меншиков у вас сейчас находится?
Вовец стоял у нее за спиной. Он приник к дверному глазку и вгляделся в человека, стоявшего на лестничной площадке. Выпуклая стекляшка искажала черты лица, но Вовец мог поклясться, что видит этого типа в сером костюме впервые в жизни.
– А кто его спрашивает? – после минутного замешательства снова спросила Валентина.
– Пожалуйста, пригласите его, – раздалось из-за двери.
Валентина испуганно схватила Вовца за руку и попыталась оттащить его от дверей вглубь квартиры. Но он не поддался ее паническому настроению, хотя тоже почувствовал неясную угрозу, исходящую от незнакомца.
– Я здесь! – крикнул он. – Что вам нужно?
Но напротив двери не встал, сдвинулся к стене прихожей, только голову выставил из-за косяка. И Валентину, пытавшуюся снова приладиться к глазку, тоже оттеснил к стене, и ребятам махнул рукой, мол, не торчите в проходе. Он опасался выстрелов сквозь дверь. Когда ты кучу народа отправил к праотцам или изувечил, да еще приволок в дом охапку денег, следует соблюдать предельную осторожность в общении с настырными незнакомцами.
– Добрый день, Владимир Павлович! – раздалось с лестничной клетки вполне дружески. – Федеральная служба безопасности вас беспокоит. Имеется настоятельная необходимость с вами побеседовать.
– А с какой стати? – Вовец не поверил. Косарев вызвал бы его просто телефонным звонком. – Я что, замечен в шпионаже?
– Да вы не пугайтесь, Владимир Павлович, – начал его успокаивать неизвестный гость. – Мы знаем, что вы не шпион, а простой слесарь. Но нам и слесаря бывают полезны.
Агентурная кличка прозвучала как бы невзначай, но Вовец понял, что человек этот действительно гебешник и пришел по делу. Несмотря на подаваемые Валентиной отчаянные знаки не делать глупостей, Вовец отпер дверь и высунулся наружу. Мужчина лет тридцати и самой ординарной внешности с готовностью сунул ему под нос удостоверение. Но Вовец даже читать не стал, просто рукой махнул, мол, и так все ясно. Спросил только:
– Прямо сейчас?
Человек утвердительно кивнул. Но тут на лестничную площадку выскочила Валентина и набросилась на пришельца чуть ли не с кулаками.
– А по какому такому праву? Где у вас ордер? Сейчас не тридцать седьмой год!
Вовец еле ее успокоил. Его, правда, и самого здорово разозлил неожиданный приход неизвестного гебешника. Позвонить не могли, что ли, в самом-то деле? Или побоялись, что он может не явиться после звонка? Было в этом визите что-то непонятное и раздражающее. В конце концов гость разъяснил, что надо побеседовать на тему посещения территории бывшей военной базы. Вовец вернулся в квартиру, чтобы обуться и взять паспорт, попутно шепотом дал команду в его отсутствие перебросить деньги в другое место, но так, чтобы не выследили. Держался он спокойно, и Валентина, хоть и всхлипнула пару раз, все же взяла себя в руки и крепко поцеловала Вовца перед тем, как расстаться.
У подъезда ждала черная 'Волга', в ней сидели двое. Никто не представился, не поздоровался, и это произвело на Вовца неприятное впечатление. До областного управления ФСБ было, слава Аллаху, недалеко, иначе эта молчаливая поездка довела бы его до стрессового состояния. Все мысли Вовца крутились вокруг изумрудов и кучи долларов, он боялся, что сейчас с него потребуют их сдать, а потом еще и уголовное дело шить начнут по поводу незаконной добычи и сбыта. Он мысленно проклял подполковника Косарева со всей его конторой, попытался сделать равнодушное лицо и запел про себя какую-то старую туристскую песню, первую, какая пришла на ум. Это несколько отвлекало от дурных мыслей.
Вопреки ожиданиям, его не повезли в железные ворота, а высадили у подъезда и повели через проходную. Сопровождал Вовца все тот же молодой мужчина. Прапорщик на вахте записал паспортные данные Вовца и выписал пропуск. Все это здорово напоминало обхождение с клиентами в банке 'Евразия'. Потом его отвели в кабинет, и там с ним затеял разговор некий следователь Зорин. Тут все и разъяснилось. Оказывается, гебешники расследовали убийство капитана Кожевникова. Вовец вздохнул с облегчением и принялся выкладывать все, что только мог. Он даже рассказал про мину-растяжку, которую поставил на лесной тропе, чтобы остановить погоню. Следователь тут же принялся дотошно выяснять происхождение взрывчатки. Пришлось еще раз рассказать про изумрудную шахту. Время от времени Зорин вдруг задавал вопрос, на который Вовец уже отвечал, или начинал интересоваться его здоровьем. Потом, когда, казалось, все вопросы были исчерпаны, он предложил еще раз рассказать всю историю с поездкой в лес с самого начала. Долго и подробно расспрашивал о встрече с милицейской бригадой. Наконец успокоился, попросил из кабинета не выходить, собрал свои бумажки и вышел. Вовец глянул на часы и чуть не присвистнул. Четыре с половиной часа длился допрос.
Вместо Зорина в кабинет явился Косарев. Он довольно улыбался; тепло поздоровался и дружески пожал Вовцу руку. Оказывается, показания Вовца подтвердили, что вины Косарева в гибели Кожевникова нет. Теперь он может со спокойной душой писать рапорт о наличии месторождений изумрудов на территории бывшей военной базы.
– А что с теми милиционерами? – поинтересовался Вовец.
– Двое в больнице лежат, – усмехнулся Косарев, – с подозрением на энцефалит. У бывшего капитана, похоже, диагноз подтверждается, причем в тяжелой форме. Но министерской пенсии он не получит, потому как отдел по борьбе с незаконным оборотом драгоценных камней при Областном УВД ликвидирован, а личный состав с позором уволен из органов. Кстати, о драгоценных камнях, – прищурился Косарев. – Сдай- ка камушки, я их к отчету приложу.
– Так ведь нет у меня ничего, – изумился Вовец, – нас же с ними кинули.
– Кто, когда? – еще больше изумился Косарев.
– Да еврей этот тамбовский, Ванька Кацман, – пояснил Вовец, – взял камни, обещал на следующий день рассчитаться после проверки и взвешивания, а ночью его ухлопали. И все, никаких концов. А остальное Ченшин унес, я же вам рассказывал.
– Так я и поверил, как же, – хмыкнул подполковник. – Ты не из тех, кто вот так запросто отдаст свое добро. Врешь ведь?
– Как хотите, можете не верить. А лучше проверьте. У него наши камушки должны обнаружиться. Впрочем, их было-то всего ничего. Гораздо хуже, что Ваньку грохнули, другого покупателя сейчас не найти. Камней-то я съезжу еще наковыряю, тут проблем нет.
– А вот это вряд ли, – возразил Косарев. – Вся эта территория изымается у лесхоза и закрывается для посещения. Твоя шахта будет законсервирована, вход засыпан. Государство не должно нести ущерб. Так что ты туда не ходи больше.
– Да и хрен с ним, – беспечно махнул рукой Вовец, – проще жить без этих изумрудов. На заводе вкалывать как-то спокойнее. Да и вы, поди, кантовать перестанете, а, товарищ подполковник?
– Что ж, – Косарев задумчиво пригладил волосы, – тебя, как и шахту, тоже придется до поры законсервировать. Только взрывать не будем, – пошутил и сам же рассмеялся. – Живи обычной жизнью, пока не понадобишься.
– Надеюсь, – Вовец поднялся, – что никогда не понадоблюсь, как и вы мне.
– Не зарекайся, Слесарь, – Косарев направился к дверям. – Провожу тебя до выхода, а то еще заблудишься в коридорах. А потом, – он хитро прищурился, – как знать, может, мы тебе самому вдруг понадобимся? Так ты звони, спрашивай Четвертого, не стесняйся.
Вообще-то Вовца консервация не то чтобы обидела, но слегка задела: попользовались – и в чулан, до следующей рыбалки. Впрочем, с другой стороны, он получил свободу. Никто не выдернет среди ночи из дому, не заставит писать километровые отчеты и стучать на друзей. Артели своей он доходчиво объяснил, что госбезопасность провела с ним профилактическую беседу и не советовала больше соваться на изумрудные залежи.
– Да провались они! – сказал Серж и потрогал бок: как там ребра?
– Без них как-то крепче спится, – сказал Клим и сладко зевнул, прикрывая рот.
