— Встань на колени! — сказала колдунья.
Лир повиновался. Ему было уже всё равно. К тому же эстирский кодекс чести не запрещал становиться на оба колена. Да и существовала ли вообще у наёмника честь?
«Ну, на коленях я, и что? Из такого положения удобно всадить отравленный кинжал ей в ногу, если конечно понадобится».
— Теперь съешь вот это, — она преподнесла Лиру блюдо с куском хлеба, обильно политого человеческой кровью. Кровавое причастие — часть ритуала темных. Хорошо ещё, что не приходится есть вяленных младенцев, как это делают некоторые.
— Встань с колен! Теперь ты воин тьмы и тебе не к лицу эта рабская поза!
Лир не мог сам подняться, силы оставили его, он с трудом встал, хватаясь за протянутую руку Сэма. Голова кружилась. Становилось страшно.
— Давай, приходи уже в себя! — сказала Селена, тормоша его за плечо, — Служение тьме отнимает много сил.
Лир открыл глаза, он сидел на лестнице, прислонившись спиной к перилам. Он не знал, долго ли он был без сознания. На лбу выступил ледяной пот. Ему становилось мерзко и холодно.
Он уже не помнил, как оказался в зале для приёмов. Зашторенные окна, полная темнота, лишь блеск красных свечей не даёт потонуть во тьме и слегка разглядеть лица собравшихся вокруг. Зачатки ночного зрения после ритуала отказывали по полной. На него смотрели одиннадцать пар глаз, что росли в глазницах пустых, похожих на манекены тел. Только лишь одна Силена светилась жизни и властью, только у неё была своя личность. Она кукловод, дёргающей за ниточки паутины, приросшие к мозгам тех, кто отдал себя на служение тьме. Смотреть на них было страшно и горестно.
Лирнэ опустился на стул по левую руку от Селены, это оказалось единственным свободным местом.
— Наконец-то все собрались! — сказала глава Совета.
Он сидел перед полным бокалом красного вина, и любимый напиток не лез в горло. Не смотря ни на что, в душе жирными опарышами копошилась тоска. Наверное, ещё нигде Элрэт не чувствовал себя таким чужим. Веселье в разгаре. Совет снова имеет силу, собрав число тьмы. Но ему-то что до их Совета и до их силы?! Он как был собой, так никогда и не станет частью их проклятой организации.
«Надо бы притвориться весёлым, а то ещё заподозрят неладное», — он улыбнулся сначала натянуто и робко, затем ехидно, прямо как час назад самому себе, перед зеркалом.
За спиной раздалась знакомая музыка. Лирнэ обернулся и заметил сидящего в углу Кеорана со своей верной лютней. Бард был единственным существом, которого Элрэт был действительно рад видеть.
— Здравствуй, друг! Ты здесь какими судьбами? И что-то я тебя раньше не замечал? — выкрикнул Лир.
— Вот так всегда, пока играть не начну — никто не заметит! — возрадовался менестрель, — Вообще- то я появляюсь на всех более-менее важных событиях города, ну если, разумеется, гильдию музыкантов не пригласили, мы с ними, знаете ли, мягко говоря, не дружим.
Бард подошёл к столу:
— Здравствуй, Селена! Как видишь, я всё-таки пришёл.
Лицо колдуньи едва заметно нахмурилось. Она опустила глаза вниз и еле слышно прошипела:
— Только давай без шуточек.
— Кеоран махнул на неё рукой и потянулся к бутылке с вином.
— И кстати, вот этому не наливайте, — проговорил он, указывая на Лирнэ. — Он, как напьётся, слишком буйный становится.
И менестрель сделал большой глоток из бутылки.
— Сядь на своё место и играй на своей лютне! — прорычал Сэм, и его огромная фигура поднялась над менестрелем.
Кеоран и бровью не повёл, угрозы на него не действовали.
— Не забывайся, — Кеоран пригрозил ему указательным пальцем с длинным, неестественно чёрным ногтем.
Сэм презрительно посмотрел на музыканта и отошёл в сторону.
— Сделай что-нибудь, или я сейчас сойду с ума, — прошептал Лирнэ Кеорану одними губами.
— Подожди, — почти беззвучно ответил тот.
Менестрель заиграл какую-то немудрёную песенку, которую тёмные восприняли на ура. Лир слышал её впервые, и никакого следа в душе она не оставила, в отличие от той, что музыкант играл в таверне в день их знакомства.
С последними аккордами песни Лир почувствовал что-то неладное, присутствие какой-то странной силы, другой, не той, которой были пропитаны почти все вещи в доме. Ветер. Откуда здесь ветер? Может быть, окно открылось? В комнате нет окон!
Лирнэ Элрэт открыл глаза. Все члены совета сидели за столом неподвижно. Лир чуть было не решил, что тоже обездвижен, но Кеоран вовремя потрепал его по плечу.
— Ты же просил сделать что-нибудь! — произнёс менестрель в ответ на вопросительный взгляд Элрэта.
— Что ты сделал?
— Просто остановил для тебя время, — сказал Кеоран будничным тоном.
— А они ничего не заметят?
— Нет, потому что время остановлено только для тебя, они этого даже не почувствовали. Для них всё нормально. Они ничего не заметят.
— Давно хотел спросить, кто ты на самом деле? Я давно догадывался, что ты не обычный эльф.
— Друг мой, я даже не эльф! — засмеялся Кеоран. — Я уже много тысячелетий сторожу дверь на изнанку мира. Я единственный, знающий, как туда попасть. Существам этого мира ни в коем случае нельзя проникать туда, ибо это может сильно изменить реальность, дать попавшему на изнанку большое преимущество.
— Не перегружай мой бедный разум, давай лучше уйдём отсюда.
— Ну что ж, — сказал менестрель, кладя ещё одну бутылку со стола в карман. — Пойдём.
— Только, когда мы выйдем, ты запустишь время обратно? — спросил Элрэт.
— Куда же без этого, время надолго останавливать нельзя. А сейчас поспеши.
Они вышли за ворота усадьбы, когда солнце уже почти скрылось за домами. В такое время весьма небезопасно гулять по столице. Темнота — это время воров и убийц. Скрывающиеся в тени только и ждут, когда жертва потеряет бдительность. Они передвигаются легко и бесшумно, как хищники в диких лесах.
Среди них самыми опасными являлись вактри, вычислить которых на тёмных улицах почти невозможно. Около ста лет назад (небольшой срок для бессмертных) они приплыли из-за моря и с тех пор плотно обосновались в столичной преступной сети. Создали одну из самых отлаженных организаций — гильдию воров. Ростом они были ниже обычного человека, изящного и лёгкого телосложения, с бронзовой кожей и, как правило, тёмными волосами. Их хитрые слегка раскосые глаза отлично видели в темноте, а большие острые уши слышали каждый шорох.
— Не боишься гулять ночью? — спросил Кеоран.
— Неа! — сказал Лир, положив руку на эфес сабли.
— Хорошо владеешь этой штукой? — Кеоран кивнул, глядя на оружие.
— Я эстир, я не могу ей не владеть, — коротко ответил Элрэт.
Кеоран задумался.
— Ты ведь не совсем эстир, у тебя слишком тонкие черты, да и кожа совсем бледная. Поверь мне, я их много на своём веку повидал.
— Какая разница, кто я по крови, важно, кто я по духу! — в голосе Лира почувствовались нотки негодования. Ему опять напомнили про его прошлое, и о его смешанной крови. Он взял у менестреля бутылку и залпом опустошил её почти до половины.
— Ты опять напьёшься, — усмехнулся Кеоран.
