пошерстил интерполовские базы данных и кое-что накопал. Оказывается, Костенко пару раз приезжал в Швейцарию. И есть мнение, что он открывал в тамошних банках счета. Анонимные, на предъявителя…
Корнилов чуть не сплюнул от досады. Ну, Зорин! Открыл, называется, «Америку». О том, что Костенко имеет вклады за границей, можно было догадаться и без Интерпола. Деньги от продажи наркотиков где-то ведь надо прятать.
— Больше у тебя на этого супчика ничего нет? — без особой надежды, спросил следователь.
— Увы, пока всё, — шумно вздохнул Зорин и, уловив перемену в настроении Ивана Сергеевича, добавил. — Да не расстраивайся так, старина! Если что, звони. Чем смогу — помогу.
… Разговор с московским знакомцем, действительно, огорчил Корнилова. Везде, куда ни ткнись, он наталкивался на глухую стену. Скелет отлично укрепил свои позиции и не оставил в их обороне ни единой щели.
Хотя, нет. Одни, совсем крохотный шансик, у Корнилова был. И именовался он — Топольковым. Постоянный, с каждым днём нарастающий, прессинг начинал давать свои плоды. Толстозадый директор «Фармэкса» быстро «дозревал» и вот-вот должен был окончательно сломаться. А, значит, в руки Корнилова потечёт по-настоящему серьёзная информация. Информация, способная вывести Скелета на чистую воду и благополучно отправить его на тюремные нары.
Испытывал ли Иван Сергеевич угрызения совести, когда так жёстко прессовал Тополькова? На этот вопрос он мог твёрдо ответить — нет. После смерти дочери, в его душе не осталось места для жалости и сочувствий. Они сгорели, выжженные калёным железом боли. Боли по Олесе…
Да и с какой стати, потерявший единственную дочь отец должен жалеть и сочувствовать её убийцам? Ведь Топольков, как ни крути, был одним из них. Пусть невольным, но всё равно, убийцей…
Всё, сегодня, восстало против директора «Фармэкса». На полпути к офису зазвонил мобильник. Секретарша Люба напомнила, что в десять ему надлежит быть в администрации города. Часы показывали 9.50. Отчаянно ругаясь, Юрий Петрович развернул машину и погнал её к центру. А когда добрался до своего кабинета, уже перевалило за полдень.
Пролетев мимо Любы, бросил на ходу:
— Меня не для кого нет, — и засел за компьютер.
Но, едва дисковод проглотил диск, раздался лёгкий скрип двери. Юрий Петрович поднял глаза и, в ужасе, замер. На пороге маячила тощая фигура Скелета.
— Привет, труженик. Ты весь в заботах?
Меньше всего на свете директор ожидал увидеть сейчас своего боевого зама. Спина моментально взмокла, а сердце, больно ёкнув в груди, спряталось где-то в пятках. Лихорадочным движением он поспешил выключить монитор компьютера и изобразил подобие улыбки.
— А я думал ты ещё в Москве.
— Индюк тоже думал, — хмыкнул Скелет, обходя директорский стол и бесцеремонно усаживаясь на подоконнике. — А ты, что в лице переменился? Уж не напугал ли я тебя, Юрасик?
— Конечно, напугал. Врываешься в кабинет, как бандит какой-то…
— А я и есть бандит, — ухмыльнулся Скелет. — Для тебя это новость?
Наглость Костенко не знала границ. Даже после стольких лет знакомства, Юрий Петрович затруднялся внятно выразить своё отношение к приятелю. Иногда он им восхищался, иногда приходил в бешенство, но чаще всего испытывал животный, на уровне инстинктов, страх.
Не дождавшись ответа, Игорь Семёнович уставился на Тополькова изучающим взглядом.
— Что-то ты сегодня не в своей тарелке, дружбан. Вроде компьютером игрался, а экран пустой. Вообще, от этих железок одни несчастья. К примеру, нынче утром мужика нашли, мёртвого. Тоже на компьютере всё щёлкал. Говорят, специалист был необыкновенный. Особенно в области сунуть нос в чужие дела. Хакерами таких называют. Так вот — досовался. Нашли его, уткнутого в кнопки свои. А рядом бутылочка коньяка. Хорошего такого коньяка. Моего любимого. Отравы туда, какой-то доброхот подсыпал. И привет, мужик, стучи теперь по своим клавишам на небесах!
Под креслом Юрия Петровича закачалась земля. Его снова прошибло холодным потом.
— Да я, собственно, уже закончил, — пролепетал он и поспешил сменить тему. — Давно из Москвы вернулся?
— Сегодня утром. Удалось все дела утрясти досрочно. Подремал немного и решил проверить друга закадычного. И, похоже, вовремя. Заработался ты, Юрасик. Совсем нервным стал.
Скелет спрыгнул с подоконника, обнял Тополькова за плечи и выдернул из-за стола.
— Всё, хорош штаны протирать! Поехали к Степанычу. Попаримся, шары погоняем, а заодно и покалякаем.
И, не слушая возражений, потащил директора из кабинета.
Пока добирались до знаменитой на весь город сауны «Гавань», Топольков едва не сошёл с ума. Мысль о том, что в компьютере завис его смертный приговор, давила и корёжила, заставляя жадно хватать воздух и щупать в кармане заветный флакончик с ядом. При этом приходилось выслушивать россказни Костенко и хотя бы минимально поддерживать разговор.
— Да что с тобой, Юрасик? — не выдержал, наконец, Скелет. — Правда заработался? Или совесть не чиста? — и тут же подсказал партнёру выход. — Я слышал, ты семью в круиз отправил? Наверное, соскучился так, что заикаться начал?
— Соскучился, — покорно кивнул Топольков.
— То-то я и смотрю, ты сам не свой сегодня. А у тебя болезнь — на кого б залезть. Ну, так это не смертельно. Сейчас приедем к Степанычу, он тебе такую ляльку пришлёт, забудешь не то, что жену, а и флаг, и родину.
Несколько раз Скелет порывался устроить с Топольковым совместный «расслабон» с водкой и девочками, но всегда натыкался на молчаливое сопротивление. Даже если ему и удавалось затащить своего директора на подобное «мероприятие», тот успевал мертвецки напиться, прежде чем доходила очередь до девочек. В конце-концов, Костенко бросил эту затею, не упуская случая подколоть партнёра.
— Нет, братан, я тебя не понимаю. Взять, к примеру, Любу, твою секретаршу. Мордашка, фигура, ножки. Всё при ней… Как представлю, что она, эти самые ножки, перед кем-то раздвигает, аж сердце замирает. Иметь под боком такую цыпу и не попользоваться? Я с тебя балдею, Юрасик. Все только слюни пускают, на неё глядя. Подойти боятся, думают — директорская «раскладушка». А выходит, директор и сам её боится. Или ты все силы растратил детишек строгая?
Чёрный «ленд круизер» остановился у дверей сауны. По случаю визита дорогих гостей Степаныч, громадный, рыжебородый дядька неопределённого возраста, срочно подготовил отдельные апартаменты, с бильярдом, бассейном и прочими прибамбасами.
Однако, даже не сняв пальто, Юрий Петрович помчался, в первую очередь, в уборную.
— Ты куда, братан? Отлить? Или затвор передёрнуть, чтобы не дай Бог, не соблазнили?
Не обращая внимания на насмешки, Топольков заскочил в туалет и быстро осмотрелся. Пусто. Он рванул из кармана сотовый телефон. Одной рукой набирая номер офиса, другой расстегнул штаны и вошёл в кабинку.
— Фирма «Фармэкс». Слушаю вас, — раздался в трубке голос Любы.
— Любушка, — почти шепотом сказал Топольков. — После меня в кабинет никто не заходил?
— Нет.
— Любушка, заскочи ко мне, вытащи из компьютера диск и спрячь его в сейф. Поняла?
— Да. Юрий Петрович, вас очень плохо слышно. Говорите громче, пожалуйста.
Дверь в туалет открылась. Топольков едва успел отключить телефон и сунуть его в карман. Надавив кнопку слива, вышел из кабинки и, не спеша, начал застёгивать брюки. У зеркала тщательно причёсывал короткий «ёжик» один из мордоворотов Скелета.
Юрий Петрович перевёл дух и, весело насвистывая, побрёл в раздевалку. Как женщину, своего секретаря он не знал, зато хорошо знал её, как человека. Во всём, что касалось работы, Люба была очень ответственна. Если ей приказано положить диск в сейф, она его положит туда беспрекословно. Загвоздка заключалась в том, что ключи от сейфа покоились у Тополькова в кармане. И он был абсолютно уверен: попав в такую ситуацию, Люба побоится оставлять диск в офисе. Значит, забросит его к себе в сумочку и спокойно покатит домой, с расчётом завтра с утра вернуть шефу лично в руки. До завтра ещё дожить надо.
