В памяти всплыл разрушенный непрекращающимися артналётами Сухуми и бородатое лицо командира чеченского батальона.
— Как он сумел меня разыскать?
— Шамиль может всё.
— Что ему нужно?
— Он приглашает тебя в гости.
А почему бы и нет? Ставить мины — это просто работа. И какая разница, чья нога на неё наступит? Главное, там, на Кавказе, вновь запахло хорошими деньгами. Можно будет окончательно решить свои финансовые проблемы и навсегда завязать с этой безумной игрой со смертью. А ещё — помочь дочери. Она ведь занимается в престижной бизнес-школе, да и братишка уже, наверное, закончил учёбу и собирается куда-то поступать. Всем нужны деньги, а кто их заработает, если не Артём?
…Шамиль встретил Майора как лучшего друга, усадил за накрытый разными вкусностями стол и пододвинул поближе бутылку «Абсолюта». Сам, правда, пить не стал, соблюдая законы шариата.
— Ты не подумай, мы не с русским народом воюем, — говорил он, пока Артём налегал на водку. — Мы за свободу свою воюем. Ичкерия должна сбросить наконец российское иго…
Майору было плевать. Он приехал сюда зарабатывать деньги, точно также, как совсем недавно зарабатывал их в Югославии и жаркой Африке. Пускай «друг Шамиль» поёт сладкие песни о «независимости и свободе», Артём прекрасно понимал — бородатый джигит тоже воюет здесь не за «будущее Ичкерии», а за присылаемые откуда-то из-за бугра зелёные бумажки. И как только федералы начнут платить больше, он без зазрения совести переметнётся на их сторону, принявшись усердно душить зародыши сепаратизма в одном из субъектов Российской Федерации — Чечне. Так же, как и Артём.
Но пока на чеченской стороне денег имелось больше. По крайней мере, аванс, выданный Шамилем, был весьма внушительным.
Начиналась осень и война, быстро разгораясь, катилась из разорённого Дагестана обратно в Чечню. Федеральные части давили зелёноповязочное воинство, оттесняя его всё дальше и дальше в горы. Вместе с боевиками, щедро сея на пути наступающей армии мины, уходил и Артём. Пока однажды не напоролся в пригороде Грозного на пулю российского снайпера. Ирония судьбы! Финальную точку в карьере Радченко поставил милиционер из некогда родного ОМОНа, так и не признавшего в заросшей щетиной боевике бывшего командира их группы разминирования. Маленький кусочек свинца впился в ногу, когда Майор уползал от только что созданного им минного поля. Боли он почти не чувствовал. Только страх. Если он попадёт сейчас в руки федералов, жутко представить, что его ждёт. С взятыми в плен наёмниками они особо не церемонятся. Тем более, если «солдат удачи» оказался своим, русским.
Рана кровоточила, а Артём судорожно сжимал в руке старенький, но надёжный «ТТ». Лучше уж самому пустить себе пулю в лоб, чем ждать прихода солдат. И так, и так его ожидает верная смерть. Только от «ТТ» быстрая и без боли.
Позади, там, где раскинулось созданное им минное поле, протяжно громыхнул взрыв. Краем глаза Артём заметил взметнувшееся в небо тело придурка-солдатика. Идиот, решил блеснуть отвагой и сунулся прямиком на мины. За что и получил мгновенный пропуск на небеса.
С чеченской стороны дружно заработали автоматы, прикрывая плотным огнём отход своего раненного сапёра. Стиснув зубы и быстро слабея от потери крови, Майор пополз навстречу стрельбе.
…Всё-таки у каждого человека есть свой порог выносливости
предел, после которого наступает слом психики и полная деградация ,Для Артема таким порогом стало ранение, Друг Шамиль помог ему выбраться из Чечни в Крым для лечения, Санатории юга не залежной были забиты хмурыми, обросшими щетиной лицами кавказкой национальности, проходившими послеоперационную реабилитацию, встречались иногда и славяне, такие же дикие гуси как и Артем. Некоторые подходили к новоприбывшему, пытались с ним заговаривать, но Майор упорно отмалчивался. Лёжа у окна с видом на готовящееся к зимним штормам море, он вдруг отчётливо осознал, что ему до чёртиков надоела война. Он смертельно устал от непрекращающейся ни днём, ни ночью работы. Устал от адреналиновых доз, от щекочущего нервы ожидания встречи с Костлявой … Хватит! Майор выработал свой ресурс прочности, пора на покой, растить детей и выращивать в саду цветочки.
Два месяца спустя он ехал в купе поезда в полузабытый город, где жила старая матушка и где Артём не бывал уже добрые десять лет. Ну что ж, пора навёрстывать упущенное. Лежащих в дорожной сумке денег вполне хватит на покупку хорошего жилья где — нибудь неподалеку от родительского дома. Чтобы матушка не била зря ноги, добираясь в гости к своему непутёвому сыночку.
…Во дворе толпились люди. Женщины плакали, мужики молча курили. Что за дела? Артём торопливо протиснулся в дом и замер, растерянно опустив руки. Посреди знакомой до боли комнаты стоял гроб с сухонькой, сморщившейся от преждевременной старости женщиной. Смерть неуловимо изменила черты её лица и Артём с трудом узнал в старушке собственную мать.
Когда он выходил из дому, перед глазами всё плыло, а в исках монотонно громыхал кузнечный пресс. И только уши невольно продолжали ловить обрывки чьих-то разговоров.
— Сердце у неё, сказывают, больное было…
— Да какое ж сердце, материнское, выдержит похоронку на сына…
— Помер, что ли?
— Погиб, Васька, в Чечне окаянной. Под Грозным на мину наступил…
— Ага, говорят, в клочья разорвало парня. Хоронить нечего…
На мине… Под Грозным… Именно там, под Грозным, ставил своё последнее минное поле Артём. В памяти внезапно всплыл подброшенный взрывом в небеса солдатик, жертва собственной бестолковой храбрости. Как его звали при жизни?.. Мишка, Петька, Колька или… Васька?..
Какая разница, чья нога наступит на твою мину?.. Лишь бы платили…
*****
Три дня после смерти матери бывший майор сапёрных войск Артём Руденко беспробудно пил. Пил и попутно писал свою автобиографию. Зачем? На этот вопрос он, пожалуй, и сам не смог бы ответить.
Потом, когда кончилась бумага и водка, Майор вставил в рот ствол видавшего виды «ТТ» и, закрыв глаза, нажал на спусковой крючок…
